Морис стал рабом своих привычек. Он плотно завтракал и поездом восемь тридцать шесть уезжал в город. В дороге читал «Дейли телеграф». Работал до часу дня, потом — легкий ленч и снова работа. Вернувшись домой, он посвящал немного времени физическим упражнениям, потом наставал черед солидного обеда, вечером он либо читал вечернюю газету, либо вальяжно давал распоряжения по дому, либо играл на бильярде или в бридж.

Но каждую среду он ночевал в маленькой квартирке Клайва в городе. Выходные в городе — это тоже было святое. Дома говорили: «Насчет среды и выходных Мориса лучше не трогать. Взбрыкнет так, что не рад будешь».

Экзамены в коллегию адвокатов Клайв сдал успешно, но незадолго до этого он слегка погрипповал, поднялась температура. Морис навестил выздоравливавшего друга, но заразился и слег сам. Месяц с лишним они почти не виделись, Клайв за это время заметно побледнел и осунулся. Наконец он приехал к Холлам, предпочтя их дом дому Пиппы, надеясь, что хорошая еда и покой помогут ему быстро прийти в норму. Ел он мало, а говорил только на одну тему: тщета мирской жизни.

— Я вступил в коллегию адвокатов, чтобы служить обществу, — сказал он в ответ на вопрос Ады. — Но зачем мне служить обществу? Кому я нужен?

— Ваша мама говорит: вы нужны графству.

— Если нашему графству кто и нужен, так это радикал. Но мне приходится чаще говорить с людьми, чем маме, и я знаю: им надоели бездельники вроде нас, которые разъезжают на машинах и думают, чем бы себя занять. Снуют с важным видом от одного шикарного особняка к другому — только веселого в этой игре мало. Нигде, кроме Англии, в нее не играют (Морис, я еду в Грецию). Мы никому не нужны — людям нужно надежное пристанище.

— Так ведь служить обществу — это и есть давать людям надежное пристанище! — пылко воскликнула Китти.

— Есть или должно быть?

— Какая разница?

— Между «есть» и «должно быть» разница большая, — вмешалась ее мать, гордясь, что уловила разницу. — Ты не должна перебивать мистера Дарема…

— Должна или есть? — вставила Ада, и вся семья зашлась смехом — Клайв даже вздрогнул.

— Мы есть, и мы должны быть, — заключила миссис Холл. — Разница большая.

— Не всегда, — возразил Клайв.

— Не всегда, Китти, запомни, — эхом отозвалась миссис Холл, не без легкой укоризны: раньше Клайв ей не возражал. Китти повторила свой лозунг. Что-то такое говорила Ада, Морис помалкивал. Подобная болтовня его давно не занимала, он безмятежно жевал и даже не заметил, что его друга эти разговоры чрезвычайно утомили. Между первым и вторым блюдами Морис рассказал анекдот. Все внимательно его слушали. Он говорил медленно, невыразительно, не следя за речью и не заботясь о внемлющей ему публике. Вдруг Клайв со словами: «Я сейчас упаду в обморок» — рухнул со стула.

— Китти, подушку! Ада, одеколон! — распорядился брат. Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке Клайва. — Мама, помаши веером. Или не надо… Нет, помаши…

— Ай да я, — пробормотал Клайв.

Морис тут же поцеловал его.

— Да все в порядке.

Девочки вбежали вместе со слугой.

— Я сам дойду, — выговорил Клайв; цвет лица уже возвращался в норму.

— Ну, нет! — воскликнула миссис Холл. — Морис вас доведет. Мистер Дарем, обопритесь на Мориса.

— Идем, старина. Вызовите доктора.

Он подхватил друга — тот настолько ослаб, что даже заплакал.

— Морис, что же я за дурак такой?

— Ну и будь дураком, — разрешил Морис, отвел друга наверх, помог ему раздеться и уложил в постель. В дверь постучала миссис Холл, и, выйдя к ней, он быстро сказал: — Мама, никому не рассказывай, что я поцеловал Дарема.

— Конечно, не скажу.

— Ему это не понравится. Я так расстроился, совсем не понимал, что делаю. Ты же знаешь, мы большие друзья, почти родственники.

Этого оказалось достаточно. Ей было приятно, что у нее с сыном есть какая-то тайна. Вспомнились времена, когда она для него так много значила. Вскоре явилась Ада с бутылкой горячей воды, и Морис тут же отнес бутылку больному.

— Доктор увидит меня в таком виде, — всхлипнул Клайв.

— Вот и хорошо.

— Что тут хорошего?

Морис зажег сигарету, присел на край кровати.

— Здоровый ты ему не нужен. Почему Пиппа тебе разрешила ехать?

— Кто же думал, что я заболею?

— Это из преисподней пришли по твою душу.

— А нам можно? — спросила Ада из-за двери.

— Нет. Только доктору.

— Он уже здесь, — крикнула Китти издалека. Вскоре на пороге комнаты возник человек чуть старше их.

— Здравствуйте, Джоуитт, — сказал Морис, поднимаясь. — Подлечите-ка мне этого слабака. У него был грипп, но вроде все прошло. А сейчас он вдруг потерял сознание и никак не может сдержать слезы.

— Слышал, слышал, — заметил Джоуитт и сунул в рот Клайву термометр. — Перетрудился?

— Да, а сейчас собирается в Грецию.

— Пусть едет. Оставьте нас вдвоем. Внизу поговорим.

Морис послушно удалился, решив, что Клайв серьезно болен. Через десять минут Джоуитт вышел — ничего страшного, сказал он миссис Холл, просто рецидив. Выписал лекарство, обещал подослать сестру. Морис вышел за ним в сад и, положив ему руку на плечо, сказал:

— Ну, говорите. Это не просто рецидив. Тут что-то серьезнее. Прошу вас, скажите мне правду.

— Да все нормально, — отмахнулся тот, даже с легким раздражением, ибо взял себе за правило говорить правду. — Я думал, вы и сами поняли. Истерика кончилась, и он заснул. Рецидив, и не более. Надо быть осторожным, вот и все.

— И сколько будут длиться эти рецидивы, и не более, как вы выражаетесь? Эта жуткая боль может возникнуть в любую минуту?

— Вовсе она не жуткая — просто продуло в машине, так он считает.

— Джоуитт, не морочьте голову. Взрослый человек ни с того ни с сего не плачет. Наверное, дело зашло далеко.

— Просто слабость.

— Неужели нельзя сказать, что с ним на самом деле? — разозлился Морис и убрал руку. — Не буду вас задерживать.

— Вы меня вовсе не задерживаете, мой молодой друг, я здесь, чтобы помочь.

— Если ничего серьезного нет, зачем присылать сестру?

— Все развлечение. Он ведь человек состоятельный?

— Разве его не можем развлечь мы?

— Нет, у него же инфекция. Вы же слышали — я сказал вашей маме, что входить к нему в комнату не надо.

— Я думал, вы это про сестер.

— Про вас тоже — тем более что однажды вы от него уже заразились.

— Не нужна тут никакая сестра.

— Миссис Холл уже позвонила.

— Что за спешка? — воскликнул Морис. — Я сам могу за ним ухаживать.

— И пеленки будете менять?

— Что?

Джоуитт расхохотался и ушел.

Тоном, не допускавшим возражений, Морис распорядился: он будет спать в комнате больного. Кровать вносить не надо, это разбудит Клайва, он ляжет на полу, голову пристроит на скамеечку для ног и будет читать при свете свечи. Вскоре Клайв зашевелился и слабо пробормотал:

— Проклятье, вот проклятье.

— Что-нибудь нужно? — спросил Морис.

— В животе будто ножом режет.

Морис поднял Клайва с постели, перенес к стулу с судном. Когда наступило облегчение, Морис отнес его назад.

— Зачем, я сам могу дойти.

— Ты бы сделал для меня то же самое.

Он унес судно в туалет в конце коридора и там вычистил его. Клайв предстал перед ним во всей слабости, лишенный маски, и Морис любил его, как никогда.

— Ну зачем ты, — повторил Клайв, когда Морис вернулся. — Это так мерзко.

— А меня не берет, — сообщил Морис, укладываясь. — Спи.

— Доктор обещал прислать сиделку.

— Зачем тебе сиделка? Ну, легкий понос, эка невидаль. По мне, хоть всю ночь опорожняйся. Меня это не берет, честно. Я не к тому, чтобы ты не смущался. Просто отношусь к таким вещам спокойно.

— Не могу я… тебе завтра на работу…

— Клайв, думаешь, тебе с опытной сиделкой будет лучше, чем со мной? Она вечером явится, но я велел отослать ее назад: лучше прогуляю работу и буду ухаживать за тобой сам… да и тебе так лучше.