Я сел в широком оконном проёме, свесив ноги наружу, и посмотрел на город. Дьяволица стала за моей спиной и опустила ладони мне на плечи.

   - Если ты захочешь меня столкнуть, мне не за что будет уцепиться, - сказал я, любуясь тем, как закат окрашивает улицы в оранжевый цвет.

   - Я подумываю над этим, - негромко отозвалась дьяволица, массируя мои трапециевидные мышцы. - Да не напрягай шею, - рассмеялась она. - Расслабься, ты постоянно напряжен, будто ждешь нападения. А когда по улице идешь, разве что клыки всем прохожим не скалишь.

   Я молчал. Демоница должна была понимать, что не в моих силах унять туго свёрнутую внутри меня злобу, дрожащую, будто задетая пружина, всякий раз, когда незнакомый человек сталкивается со мной взглядом. Люди - вездесущие напоминания моей ограниченности, кривые зеркала, отражающие мои собственные недостатки. Как я могу не приходить в бешенство, когда они окружают меня?

   Но мне уже порядком надоели сеансы психоанализа, устраиваемые демоницей по любому поводу. Если она действительно намерена быть соучастницей грядущего великого обмана, ей пора раскрывать карты, о чем я немедленно и заявил.

   - Мне нужно иметь точное представление о твоих способностях, чтобы составить план представлений. Одного мнимого телекинеза мало, чтобы впечатлить достаточно упрямого человека. Вот чтение мыслей бы пригодилось.

   - Ты видел всё, что я могу, - со вздохом ответила дьяволица. - Посему придется ограничиться фокусами на уровне начинающего иллюзиониста.

   Вряд ли стоило сомневаться, что муза лжёт. Взять хотя бы её управляемую бесплотность: такой трюк теоретически мог позволить проникать в запертые помещения; но что бы случилось, явись дьяволице желание обрести осязаемость в плотной среде, например, в теле другого человека? Того бы разорвало на части? Или взаимодействие с неведомыми зелёными огнями: что они такое, и почему я их вижу? Дьяволица определённо что-то сделала с моими глазами или мозгом, или со всей конструкцией зрения в целом. Ну и, конечно же, не стоило забывать о способности суккуба управлять человеческой памятью. Но на мои упрёки демоница снова ответила лишь очередным обещанием прояснить всё в будущем.

   - Допустим, я поклянусь прямо сейчас спрыгнуть, если ты не ответишь на мои вопросы, это сработает? - мрачно поинтересовался я, поглядывая на частично проложенную асфальтовую дорожку внизу.

   Руки демоницы скользнули вниз по моей груди и замком сцепились вокруг пояса. Прижавшись к моей спине, муза уткнулась подбородком мне в правое плечо и неожиданно усталым тоном проговорила:

   - Давай я расскажу одну историю. Она, наверное, получится длинной, но тебе будет полезно послушать.

   Отказываться от информации я не собирался, поэтому, обрадованный хоть незначительным, но прогрессом на пути к взаимному доверию, изъявил желание ознакомиться с рассказом, и муза со вздохом продолжила.

   - Это произошло приблизительно в сороковые годы десятого столетия христианской эры. Точнее сказать не могу, поскольку долгое время находилась в спячке, оставшись без хозяина. Предыдущий носитель амулета был настоятелем монастыря и погиб, когда викинги решили разграбить обитель. Так вышло, что варвары не обыскали труп, отвлекшись на другие сокровища, хранившиеся в аббатстве, а перед уходом забавы ради подожгли всё, что только могло гореть. Около десятилетия обгорелые стены пустовали, пока новый папа не решил восстановить монастырь. Скелет аббата с амулетом на костлявой шее был обнаружен одним из монахов, участвовавших в ремонте. Ты, полагаю, уже понял, что от соблазна присвоить такую вещь крайне трудно удержаться, и устав ордена не остановил молодого бенедиктинца. Войти в его разум оказалось непросто, да и во время спячки я слабею, но голод вынуждал торопиться. И на четвертый день я предстала ему. Не следовало действовать так спешно, теперь я могу это признать. Он испугался. Вместо моих объятий он побежал к аббату, чтобы рассказать о дьявольском искушении, а у меня не хватило сил его остановить. Как ни странно, они не сразу увидели связь между амулетом и демоном и поначалу пытались обойтись молитвами. Я снова скрылась и терпела истощение, как могла, но понимала, что всё равно придётся снова явиться владельцу креста - иначе мои мучения будут лишь возрастать, такова моя природа. Забрать же амулет, чтобы передать кому-нибудь другому, не в моих силах - я не выбираю носителей, они сами находят крест. В общем, настоящая катастрофа наступила именно во время второго контакта. К тому времени я ослабла ещё больше, поэтому даже не смогла проявиться полностью, но беда была не в этом, ибо монах сбежал, едва услышав мой голос. На сей раз аббат сумел выпытать у своего нерадивого подчиненного признание о присвоении креста, и источник скверны оказался обнаружен. Проклятую вещь немедленно изъяли, освятили и заперли в надежном месте, из которого, как ты уже догадался, она пропала через несколько часов, опять оказавшись на шее несчастного монаха. Я рискнула в третий раз поговорить с непокорным, попыталась объяснить, что мы теперь неразрывно связаны, и тот вообразил себя одержимым, после чего в третий раз сдался в руки аббату и потребовал провести над собой должный ритуал. Конечно же, у них ничего не вышло: амулет не исчез, а я по-прежнему была привязана к болвану и уже перестала прятаться, поскольку не могла больше терпеть вынужденную диету. Я ещё тешила себя надеждой пройти с ним слияние, чтобы тут же подавить его сознание и заставить сбежать из монастыря. Звучит жестоко, я знаю, но иногда приходится так поступать, чтобы отыскать более приемлемого носителя, пожертвовав нынешним. Однако у меня ничего не вышло. Фанатичный глупец только вопил молитвы, стучал головой в пол и хлестал себя плёткой, чтобы через усмирение плоти добиться прощения и благословения небес. И, ты будешь смеяться, мне хватило глупости обмолвиться, что он причиняет вред и боль нам обоим. Если ты не знаешь: среди способов изгнаний бесов с самой древности наряду со сравнительно безопасными заклинаниями и всяческими брызгами водой широко применялись и пытки. Во многих странах палачи, на правах профессионалов этого дела, занимались целебными пытками, как бы безумно это ни звучало. Впрочем, то началось чуть позже и не имеет прямого отношения к моему рассказу. Вконец свихнувшийся монах добровольно отдался в руки мучителей и, прижигаемый железом, кричал, что хочет больших страданий. Да, твоя злая усмешка уместна, и я посмеялась бы вместе с тобой, если могла бы тогда не страдать вместе с ним. Даже без полного слияния я могу управлять восприятием хозяина амулета, но тот монах силой своего фанатизма вообще не допускал меня к себе и в себя. Привязанная к этому израненному безумцу, я сполна впитывала его муки. Полагаю, он страдал сильнее меня, но моего положения это не облегчало. Две проклятые недели мы с ним провели в земном аду, пока он не убедился, что у боли всё-таки есть предел, и я могу его вынести. Тогда он покончил с собой. Да, странная смерть для христианского фанатика, но он, похоже, считал, что Господь оценит его непоколебимое стремление не отдавать Сатане ни душу, ни тело. Амулет перешёл к аббату. Тот послал демоническую вещь в Рим, и по пути посланника зарезали всё те же викинги, а я досталась их хёвдингу. Атаман морской шайки любил женщин и, будучи язычником, нимало не переживал за свою душу, поэтому сделку со мной заключил с огромным удовольствием. Впоследствии он завоевал себе обширный остров, безбожно растолстел и тихо умер в старости, окруженный десятком сыновей от трех наложниц и полусотней внуков, положив начало целой династии прославленных мореходов. Конец истории.

   Я молча почесал лоб и продолжил смотреть вниз. От моей прежней уверенности в себе не осталось и следа.

   - Скажешь что-нибудь? - полюбопытствовала демоница.

   - Ладно, - сломался я. - Это было глупо с моей стороны. Даже если всё это чистый вымысел, суть рассказа я понял. Но и ты пойми, что мне уже поперёк горла твоя скрытность. Я отчаянно ищу способ побудить тебя к откровенности.