Я посмотрел на вторую руку. Её также лизал холодный огонь. Интересно, а голова моя тоже пылает, как факел, или эти спецэффекты только для рук? Эх, ну почему в реальной жизни нельзя сделать, как в компьютерной игре? Вот жамкнул бы сейчас кнопку — и на тебе: вид от третьего лица. И сверху, и сбоку, и кругом провернуть, а для особо фанатичных, чтоб ещё и снизу посмотреть можно было. Взгляд из подземелья. Ага!

Всегда поражался тому, как приходят в голову мысли. Умные годами ждёшь и дождаться не можешь: они, видно, все по высоколобым мужам разбрелись, в очередь там стоят, а дурные — так аж наперегонки лезут. Иной раз не успеваешь от них отбрыкиваться, такое нашествие устроят.

Вот и сейчас взбрела мне одна мыслишка. Ну, я руку‑то вперёд вытянул, сделал пальцами замысловатый жест и ляпнул первое, что на ум пришло: какую‑то хрень на непонятном языке.

Из ладони с шипением вырвался шар белого пламени, помчался кометой, щедро сыпая искрами и волоча за собой дымный хвост. Пролетев сотню метров, фаербол взорвался фейерверком. На месте взрыва в воздухе сразу появилась воронка. Переливаясь неоновыми цветами, она непрерывно вращалась, образуя что‑то вроде тоннеля.

Я взобрался на край несущейся на полном ходу вагонетки, подождал, когда до странного явления останется пара метров, оттолкнулся и прыгнул в центр портала.

Едва я влетел в раструб воронки, за спиной раздался оглушительный хлопок. Я оглянулся, но ничего не увидел, кроме стремительно смыкающихся стенок «червоточины».

Полёт длился недолго: секунд тридцать, может чуть больше. Неожиданно впереди забрезжил яркий свет. Он прорывался сквозь узкую вертикальную щель. «Кошачий зрачок» с каждым мгновением расширялся, пока не превратился в идеально круглое отверстие.

Я вылетел из него со скоростью пули и сразу ощутил упругое сопротивление. Воздух вокруг меня настолько сгустился, что я почти мгновенно потерял импульс и завис посреди огромного зала. Впрочем, довольно скоро я начал быстро двигаться к гранитному полу.

Стрельчатые окна с цветными витражами пропускали достаточно рассеянного света, и я вертел головой, чтобы лучше разглядеть детали готической архитектуры. Два ряда высоченных восьмиугольных колонн шли вдоль всего помещения, за ними просматривались каменные кружева стен, статуи уродливых химер и горгулий. Каждую колонну венчал пучок нервюр, чьи ребристые звёзды едва угадывались в сером полумраке свода. В конце зала, в кругу жертвенных светильников, возвышался алтарь. В золотых чашах полыхало чадное пламя, отбрасывая длинные тени от собравшихся вокруг святилища людей в длинных сутанах с надвинутыми на глаза капюшонами.

Склонив головы к тесно сжатым ладоням, фигуры мерно покачивались, читая нараспев не то молитвы, не то заклинания. Я не различал слов, а слышал только змеиный шёпот, который нарастал с каждой секундой. При этом тёмно — фиолетовые, почти чёрные, тени этих людей, становясь всё больше, скручивались в тугие жгуты и тянулись к алтарю.

В центре гранитного жертвенника лежал небольшой предмет. Какой‑то внутренний голос подсказал мне, что это найденный Валленштайном артефакт, и я до рези в глазах стал всматриваться в камень, спрятавшись за ближайшей к алтарю колонной.

Сначала ничего не происходило, но вот из камня вырвались маленькие язычки чёрного пламени. Со временем они превратились в высокую тёмную фигуру: козлиные ноги, круто загнутые к горбатой спине рога, длинные руки вздуваются чудовищными буграми мышц, суставчатые пальцы загнулись крюками и заканчиваются острыми когтями.

Голоса людей усилились, шёпот перешёл в крик. Теперь слова звенящими стрелами уносились к потолку и бились там подобно мухам, влипшим в паутину. С каждым затухшим отзвуком тьма в соборе сгущалась, пока не стала такой плотной, что её можно было попробовать на ощупь. Мрак над рогатой головой собрался в тяжёлые тучи; подсвеченные изнутри частыми сполохами молний, они водили над козлоногой тенью дьявольскую карусель.

Почти все адепты неведомого бога забились в конвульсиях и только один, что стоял ко мне спиной, сохранял спокойствие. Подняв обе руки, он выкрикнул короткое и хлёсткое, как удар хлыста, заклинание.

Тень обрела плоть, с оглушительным рыком спрыгнула с алтаря. Топая копытами, бросилась к человеку, сорвала когтистой лапой капюшон, рассыпав по плечам гриву рыжих волос. Чуть позже на пол соскользнул плащ, обнажив женское тело.

Адепты по — прежнему выли заклинания, склонив головы к сцепленным в замок ладоням. Демон одной рукой обнял женщину за талию, другой накрыл её грудь и припал к шее. Незнакомка страстно вскрикнула, запрокинула голову, и я чуть не обомлел, узнав в ней Сванхильду.

Тем временем оргия набирала обороты. Тварь бросила жену Валленштайна на жертвенник и под исступленные вопли чернокнижников овладела ею со звериной жестокостью.

Но, похоже, Винкельшлиффер это нравилось. Обняв ногами мускулистый торс, она крепко держала монстра за рога и двигалась в такт вместе с ним, постанывая от удовольствия. Её глаза были закрыты, губы искусаны до крови, на теле блестели капельки пота.

Чудовище с мордой летучей мыши двигалось всё быстрее, по спине, покрытой коричневой шерстью, пробегали волны наслаждения, а из уродливой пасти вырывались какие‑то хрипы.

От острых когтей на груди и животе Сванхильды остались багровые следы, на которых выступили гранатовые зёрнышки крови. Монстр слизал их длинным языком, потом просунул его в рот любовнице и припал к нему уродливыми наростами, что были у него вместо губ. Омерзительный поцелуй длился долго. Наконец Сванхильда оторвалась от любовника и с громким всхлипом сделала глубокий вдох. Козлоногий не стал ждать, когда она отдышится, и снова засунул язык в её рот. Теперь он значительно увеличился в размерах и напоминал вздыбленное естество.

На этот раз поцелуй сильно смахивал на оральный секс, причём язык так глубоко проникал в горло жены Валленштайна, что та хрипела, а на глазах у неё выступили слёзы.

Ритуал подходил к логическому концу. Движения чудища ускорились, женщина тоже быстрее задвигала бёдрами. Адепты перестали выкрикивать отдельные слова и фразы, а просто выли что‑то однообразное.

Оргазм настиг обоих любовников одновременно. Сванхильда забилась в конвульсиях и закричала, мощные ягодицы чудовища напряглись, оно ещё глубже вонзило живое копье в лоно жрицы, запрокинуло голову и ответило ей трубным рёвом.

В этот миг тучи над алтарём ускорили хоровод, образовав небольшой смерч, из которого вырвалась ослепительная молния и с оглушительным треском ударила в артефакт. Камень вспыхнул, как магний в лоточке фотографа, с грохотом развалился на мелкие кусочки и вместе с чудовищем мгновенно исчез.

Святотатцы и Сванхильда без чувств повалились на пол. Немного погодя на левом запястье женщины появилось серебристое пятнышко, похожее на лужицу расплавленного металла. По сверкающей глади побежали волны, заставляя пятно расти в размерах и вскоре оно полностью обхватило руку. После этого волны не исчезли, наоборот, они стали ещё сильнее, и блестящая поверхность покрылась буграми, из которых проступили черепа: двенадцать маленьких и один крупный с «зонненрадом» посреди выпуклого лба.

«Вот он мой обратный билет! Другого шанса не будет!» — подумал я, сделал шаг к неподвижным телам и замер от громкого эха. Когда последний отзвук затерялся среди колонн, я продвинулся ещё на пару шагов и снова застыл, как изваяние.

Эхо дразнилось, щекотало нервы, нагоняло дрожь, заставляя поверить, что я здесь не один, пока окончательно не растворилось в сгустившейся тьме.

Я воровато оглянулся. Мне казалось: за мной настороженно следят чьи‑то глаза, чьи‑то чуткие уши ловят каждый шорох и даже слышат торопливый стук моего сердца. Задержав дыхание, я внимательно вслушивался в тишину. Рогатый демон исчез, но мрак остался. Горящие чадным пламенем светильники отогнали его от алтаря, но не могли полностью справиться с ним.

Я приблизился к обнажённой Сванхильде. На её лице застыла маска недавно пережитого блаженства, а поза, в которой она лежала, была настолько бесстыдна, что я невольно прикрыл ладонью глаза.