— Четвёртая армия немцев, которая давит с южного фланга, по-видимому, имеет цель перерезать шоссе в районе Волковыска, и 25-я танковая дивизия попала, кстати, именно под их каток. Но этот удар не настолько страшен, в отличие от того, который наносила 2-я танковая группа. Весовые параметры у этих армий разные — у Четвёртой нет механизированных соединений, а, значит, она не в состоянии создать мощный бронированный кулак, и наши части вполне могут с ней бороться. Конечно, если паниковать не будут. Вот скажи, майор, ты участвовал в боях с соединениями из этой армии — много ты видел немецких танков?

Майор задумался, озадаченно почесал затылок, и, несколько смущённо, ответил:

— Да, действительно, не видел я танков, только 'штурмовые орудия' с короткими 75 мм пушками и бронетранспортёры 'Ганомаг', а так же много мотоциклов с пулемётами в колясках. Обычно все эти шавки висят на самом хвосте, а только развернешься, чтобы контратаковать, они врассыпную. Хитрые, гады, обычно, в горячке боя кидаешься за ними и тут же напарываешься на артиллерийский огонь. Хорошо, если ты на Т-34, а если на БТшке или на Т-26, пиши пропало — как свечи они горят от огня немецкой артиллерии. Лучше уж лоб в лоб встретить самоходку с 'окурком' в башне, чем готовую к бою немецкую 'колотушку'. А ещё у немцев в боевых порядках появились какие-то новые противотанковые пушки. Лёгкие танки они поджигают на километровой дистанции, а вблизи от их огня даже тридцатьчетвёрке не поздоровится, особенно если долбанёт по борту.

— Да, слышал я о новых германских противотанковых пушках — Пак-38 их название, калибром 50 мм. Орудие, конечно, классное, но немцы начали их производить только в прошлом году, а, значит, в войсках их должно быть не очень много. И главное сейчас не качество вооружения, а то, кто им управляет, то есть обученность солдат — бойцы они, или стадо баранов. Даже этой новейшей германской пушке не по зубам КВ или лобовая броня тридцатьчетвёрки, только вот опыта боевых действий нашим танкистам явно не хватает. Мечутся как полоумные, а в итоге их жгут как салаг. Да что там про боевые действия, простейшего опыта обращения с танком мало. А всё это по причине мизерного моторесурса дизеля; всё тряслись над тяжёлыми танками — боялись их лишний раз завести, чтобы потренировать экипажи. Не дай Бог начнётся война, а танки уже выработали моторесурс и их нужно отправлять на переборку дизеля или трансмиссии. Вот и доэкономили моторесурсы, так что танки даже до фронта не доезжают — срываются в обрывы, застревают в болотах, не вписываются в пролёты мостов. А всё почему? Да потому что механики-водители даже габаритов танка не чувствуют. У них всего-то по несколько часов наезда на этой сложной и тяжёлой технике. А немцы не дураки и прекрасно знают о выучке наших солдат, на этом и строится вся их тактика: сначала ошеломят первым ударом, и неопытные наши бойцы начинают нервничать; а когда получают, в принципе, верный приказ — отойти на более выгодные с точки зрения обороны позиции, то немцы виснут у них на хвосте небольшими мобильными силами и производят много шума, такого что красноармейцам, да и командирам кажется, что за спиной у них катят целые полчища фашистов. А тут ещё с неба клюют самолёты люфтваффе. В общем-то, потери от этих авианалётов не очень большие, но эффект грандиозный. Взрывы соточек слышны издалека и это весьма сильно подстёгивает воображение, особенно если ты видел последствия хотя бы одного авианалёта — несколько разорванных тел, пару сгоревших автомобилей и очумевших от близкого взрыва людей. Начинается мандраж, переходящий в панику, и понеслось — ноги в руки, технику на фиг, чтобы не задерживала, и в леса, подальше от этого ада. Всё, тактика немцев сработала — они потом спокойно собирают трофеи, вылавливают не совсем расторопных красноармейцев и пьют шнапс, празднуя победу!

— А что делать, товарищ подполковник, — воскликнул майор-танкист, — реально же контратаки танков, да и пехоты, вязнут в немецкой обороне! Отбиваются с громадными для нас потерями!

— Что делать, ты и так уже должен понять! Ты же видел метод противодействия немцам батальона Сомова; пропускать на живца передовые части противника и бить их с тыла. Непродуманными контратаками немчуру не остановишь — они вояки опытные и на такие безумные наскоки плевать хотели. У них пара батарей 'колотушек' с опытными расчётами следуют за передовой моторизованной частью, и как только её пытаются контратаковать, в дело вступает противотанковая артиллерия, ну и миномёты, конечно. А если контратака мощная, то они вызывают авиацию. При таком раскладе остановить немцев можно только из подготовленных заранее засад или, если контратаковать будет крупное соединение с артиллерийской поддержкой.

— Вы ещё скажите, с подготовленных заранее позиций, — иронически произнёс майор, — а если такого нет, и ты уже измотан боями; резервов нет, снабжения нет, а немцы вот они, рядом и прут, чтобы тебя уничтожить. Вот тогда, что делать?

— Тогда нужно, в первую очередь, взять себя в руки и подумать холодной головой, где подходящий рельеф местности, чтобы за него зацепиться. Если близко нет такого, тупо выставляешь тяжёлый танк на перекрёсток, вдобавок сажаешь под него расчёт с ручным пулемётом и отсекаешь преследователей. Немчура замучается пыль глотать, чтобы сбить такой заслон: 'Колотушки' Т-34, а тем более КВ, не возьмут; миномёты этим танкам по хрену; вызывать тяжёлую артиллерию — пройдёт уйма времени; авиацией — тоже не факт, что смогут быстро уничтожить такого бронированного монстра, вот тебе и выигрыш во времени. Пока герои, оставшиеся в танке, вызывают огонь на себя, вполне можно оборудовать грамотные позиции, чтобы встретить фашистов.

— Всё у вас ладно получается, как по писаному, в реальной же жизни немцы нас имеют, как хотят, а мы кутятами в кучу собьёмся и сделать ничего не можем.

— Как не можем…? А танкисты из батальона капитана Сомова, разве не отрубили висевших на ваших плечах немцев, а пленного командующего Второй танковой группой ты разве не видел? И всё это результат того, что моя бригада не идёт на поводу у немецких стратегов, не дергается, если враги уже в тылу. Это генералы вермахта расписали, что с оголёнными флангами и с угрозой попасть в мешок наши соединения будут любыми путями стремиться избежать окружения. Вся наша доктрина построена на том, чтобы соединения чувствовали локоть соседа, и немецкие генералы это прекрасно знают. Но в этом мы не оригинальны — все армии Европы исповедуют такую доктрину. Тактика глубоких фланговых прорывов, в глазах немцев, единственно верная, ведь именно благодаря этому они одержали все победы в Европе, а мы их как раз на этом и сможем подловить; пусть бьют, прорываются, гонят хоть до Минска, а мы возьмём и не уйдём из Белостокского выступа. Десятая армия будет висеть над ними, как Дамоклов меч. А как только самые боеспособные моторизованные части вермахта уйдут вперёд, мы обрушим на них, прямо им в спину, наш карающий удар. Или ударить не в спину, а в самый мозжечок; всё-таки нам самим будет затруднительно протиснуться сквозь бутылочное горлышко выхода из Белостокского выступа, тем более, когда господство в воздухе за немцами, к тому же они самое узкое место постараются плотно заткнуть самыми боеспособными частями, усиленными артиллерией. Но вот на запад дорога открыта — там масса шоссе, просёлков, и болот практически нет; немецких воинских контингентов тоже не много, и все они вовсе не дивизии первого эшелона, а, значит, отстой, и мы будем среди них как стая волков в большом стаде травоядных. Где-то в районе Варшавы находится штаб группы армий Центр; отрубим голову гидре, и все её щупальца в виде ударных армий начнут конвульсивно дёргаться, в конце концов, развалятся, тем более мы ещё уничтожим склады и перережем линии снабжения. А ходу до бывшей Польской столицы от границы СССР, всего-то, 80 километров. Наши передовые механизированные части могут начать штурм её предместий уже на следующий день после начала наступления.

Я замолчал и демонстративно посмотрел на часы. График движения в Волковыск уже был нарушен, но если я не буду заезжать в бригаду, то это всё терпимо, и время чтобы явится вовремя к генерал-лейтенанту Болдину, ещё было.