— Итак, вы хотите знать, — спросил мистер Перкинс, на этот раз совершенно естественным тоном, — подлинный это документ или фальшивый?

— Да, подлинный это документ или фальшивый.

Он взял документ в руки, развернул его с профессиональной небрежностью, бросил беглый взгляд на подписи и печати и вернул его донне Долорес.

— Подписи не вызывают сомнения, — кратко ответил он; потом, словно желая пояснить, почему он так категоричен, добавил: — Я уже видел этот документ.

Чуть заметным движением донна Долорес обнаружила свое недовольство. Мистер Перкинс был озадачен. Как это понимать? Он сообщает клиентке, что у нее подлинный документ на владение ценной собственностью, а она недовольна. Он устремил на нее удивленный взгляд.

— Значит, вы считаете, что грамота подлинная? — спросила она, слегка вздохнув.

— Грамоты, подобные этой, безоговорочно утверждаются в Вашингтоне, — ответил он без запинки.

— Ах, вот что! — сказала донна Долорес. Этот чисто женский комментарий как-то обесценил заключение сеньора Перкинса; раздосадованному юристу пришлось защищаться.

— А почему вы сомневаетесь в подлинности своей дарственной?

— Могу вам сказать. Она была лишь недавно обнаружена в бумагах дона Хосе; а кроме того, существует вторая такая же грамота.

Сеньор Перкинс протянул руку, взял документ, внимательно обследовал его, поглядел на свет, потом снова положил на место.

— Эта дарственная в порядке, — заявил он. — А где вторая?

— У меня ее нет, — сказала донна Долорес.

Сеньор Перкинс пожал плечами. Сохраняя глубокое почтение к донне Долорес, он не мог в то же время не осудить легкомыслия женщин в вопросах юриспруденции.

— Как же тогда я могу их сравнить?

— Если мой документ поддельный, в сравнении нет нужды, — быстро возразила донна Долорес.

На мгновение мистер Перкинс был озадачен.

— Может быть, здесь кроется недоразумение? Кому была выдана вторая дарственная и когда? Где она сейчас?

— Обо всем этом я и хотела вам рассказать. Она была выдана пять лет тому назад на имя доктора Деварджеса… Простите, вы, кажется, что-то сказали?

Сеньор Перкинс не произнес ни слова, но сумрачный взгляд его был прикован к донне Долорес.

— Вы сказали, на имя доктора… Деварджеса? — переспросил он, запинаясь.

— Да. Вы знали его?

Теперь смущена была донна Долорес. Она прикусила губу и чуть нахмурила брови. С минуту оба молчали, поглядывая друг на друга.

— Я где-то слышал это имя, — сказал наконец мистер Перкинс, рассмеявшись не очень натурально.

— Возможно. Это был известный ученый, — сдержанно пояснила донна Долорес. — Он умер. Перед смертью он отдал свою дарственную девушке по имени… — донна Долорес задумалась, припоминая, видимо, как звали девушку, -…по имени Грейс Конрой.

Замолчав, она быстро взглянула на собеседника, но лицо мистера Перкинса снова стало непроницаемым; его минутное волнение прошло. Кивнув, он пригласил ее продолжать рассказ.

— Итак, ее звали Грейс Конрой, — торопливо повторила донна Долорес, тоже, как видно, успокоившись. — Через пять лет некая авантюристка, назвавшись именем Грейс Конрой, предъявила права на эту землю. Потом, поняв, как видно, что довести самой дело до конца будет нелегко, она — не знаю уж с помощью каких уловок — покорила сердце Гэбриеля Конроя, законного наследника своей сестры, и вышла за него замуж.

Донна Долорес смолкла, как видно, взволнованная собственным рассказом; щеки ее порозовели, в голосе послышались металлические нотки; вернее всего, это было негодование слишком чувствительного сердца. Впрочем, мистер Перкинс ничего не заметил. Последние несколько минут он сидел с рассеянным видом, словно задумавшись о чем-то. Он уставился на стену перед собой тем же пристальным взглядом, каким только что глядел на донну Долорес; его изможденное лицо, прикрытое маской юности, выглядело сейчас совсем старым.

— Что ж, — промолвил он наконец, с усилием приходя в себя. — Все это говорит лишь о том, что вторая дарственная вполне может оказаться столь же фальшивой, как и ее владелица. Тогда единственный недостаток вашей дарственной будет тот, что ее не сразу нашли. Но в этом ничего подозрительного нет Вы должны помнить, когда ваш покойный отец получил ее, земли здесь ничего не стоили; он мог о ней совсем позабыть.

Мистер Перкинс поднялся, как бы считая беседу оконченной. Казалось, он спешил удалиться; в лице его снова проглянуло выражение какой-то болезненной самоуглубленности. Донна Долорес поднялась вслед за ним; ее взгляд выражал разочарование.

Еще минута, и он ушел бы прочь; жизненные пути этих двух людей, столь естественно и в то же время таинственно скрестившиеся, разошлись бы навсегда. Но, подойдя к дверям, он обернулся и задал незначащий вопрос; от этого вопроса зависела судьба их обоих.

— Значит, если я верно вас понял, настоящая Грейс Конрой пропала? А этот… доктор Деварджес… — Он произнес имя так, словно оно ничего ему не говорило. — Доктор Деварджес умер. Откуда же самозванка добыла необходимые сведения, чтобы предъявить права на землю? Кто она такая?

— Не знаю. Когда она выходила замуж за Гэбриеля Конроя, то назвалась вдовой доктора Деварджеса. Что? Что вы сказали? О, пресвятая дева! Что с вами? Вам дурно? Сейчас я позову Санчеса. Побудьте здесь.

Он упал в кресло, но это длилось всего одно мгновение. Она не успела еще повернуться, чтобы позвать на помощь, как он поднялся и взял ее за руку.

— Мне уже лучше, — сказал он, — не беспокойтесь, со мной это бывает. Не глядите на меня так и не зовите никого на помощь. Все, что мне требуется, — это стакан воды. Благодарю вас.

Он взял у нее из рук стакан, но пить не стал, а, откинувшись в кресле и запрокинув голову, принялся не спеша поливать себе водою лоб. Потом, вынув из кармана большой шелковый платок, вытер досуха лицо, выпрямился и посмотрел на свою хозяйку. Вода смыла румяна и белила; туго затянутый галстук распустился; сюртук мистера Перкинса был расстегнут и висел на его тощем теле как на вешалке; лицо побагровело; еще не просохшие волосы торчали в разные стороны. Тем не менее он вполне владел собой и в голосе его не чувствовалось ни малейшего замешательства.

— Прилив крови к голове, — сказал он очень спокойно, — я уже с утра чувствовал, что будет приступ. Сейчас прошло. Главное посидеть, запрокинув голову, и облиться холодной водой. Надеюсь, ваш ковер не пострадал. Но вернемся к вопросу, который мы обсуждали. — Словно позабыв о своей недавней чопорности, он пододвинул кресло поближе к креслу донны Долорес. — Дайте-ка мне еще раз взглянуть на вашу дарственную. — Он взял в руки документ, достал из кармана небольшую лупу и принялся тщательно изучать подпись. — Ну что ж! Подпись подлинная. Печать на месте. Бумага гербовая, он ощупал бумагу, — вы, конечно, правы; госпожа Деварджес — авантюристка. Она совершила мошенничество, и документ ее поддельный.

— Я в этом не уверена, — сказала донна Долорес.

— Почему?

— А что если вторая дарственная будет в точности, как эта, — и бумага, и подпись, и печать?

— Все равно это ничего не доказывает, — поспешно возразил мистер Перкинс. — Послушайте. Во времена, когда была выдана эта дарственная, сотни подобных бланков за подписью губернатора валялись в губернаторской канцелярии без всякого присмотра; секретарю достаточно было вписать имя нового владельца земель, и документ был готов. Так вот, ваша госпожа Деварджес, эта самозванка, сумела раздобыть такой бланк — со времени американского нашествия подобных случаев было уже множество — и у нее на руках оказалась дарственная! Но нас она не перехитрит! Я знаю почерк почти всех канцеляристов и переписчиков — я сам служил там переписчиком. Поручите дело мне, донна Долорес, поручите это дело мне, и я разоблачу ее так же, как разоблачал других.

— Вы позабыли, — холодно возразила донна Долорес, — что я не склонна передавать дело в суд. Кроме того, если эти испанские дарственные грамоты так просто было подделать, почему не может оказаться поддельной и моя? Вы сказали, что знаете почерк всех старых переписчиков; взгляните на мою дарственную.