– Вот Генплан города, он был утвержден в 1973 году кабинетом министров РСФСР, – юрист развернул передо мной огромный лист бумаги. – Вот видите, здесь Парк Победы, а здесь, прямо рядом с нынешней церковью, запланирован театральный комплекс.

Я выглянул в окно. Вместо парка – редкий березнячок, выросший за 30 лет сам собой, вместо театральной площади – пустырь, на котором кроме подрастающей церкви уже давно выросла автостоянка и мойка машин, а на месте театра. – заброшенный котлован со сваями.

– Нам неважно, церковь здесь строят, мечеть или автомойку, – подхватила Наиля. – Мы и с автомойкой уже второй год судимся. Просто мы не хотим, чтобы это место засорялось лишними постройками. Это Парк Победы. Победу одержали не православные и не мусульмане, а весь советский народ. Ведь даже русские говорят: «На братских могилах не ставят крестов». Если рядом с этим парком будут звенеть колокола, это будет уже православный парк и мусульманам здесь будет не место.

– Наверное, вы правы, Наиля Сергеевна…

– Просто Наиля.

– Извините, просто Наиля, наверное, вы правы, но зачем было храм-то ломать. Это же незаконно. Вы же судитесь с автомойкой, судились бы и с церковью.

– Да кто ее ломал-то? Асия облокотилась на стену, и пара кирпичей из свежей кладки упала. А шуму-то!

Молчавшие до этого Асия и Марбия подключились к разговору. И стало понятно, что Наиля и старичок-юрист – это умеренное крыло, а Асия и Марбия – радикальное.

– Это Татарстан, в конце концов, здесь татары живут! – Асия говорила быстро и громко. – Мы еще год назад голодовку объявляли. Целый месяц сидели. Не пускали машины с цементом к стройплощадке. С нами была Сания Сабетовна, ей 80 лет, она легла прямо на стройплощадке и сказала: «Не дам строить на исламской земле православную церковь». А отец Олег ей: «В Монголии ваша земля!» Потом какие-то ребята взяли ее за руки за ноги и вынесли оттуда. С этого момента нас стали ребята из татарского центра охранять. Ваш поп Олег хочет здесь вторую Чечню устроить? Он устроит.

«Я бы их собственными руками!»

Встречи с мэром Набережных Челнов я дожидался в кабинете его помощника Фаниса Нуруллина. В этом кабинете нет портрета Путина, а на столе – сувенирный глобус доколумбовской эпохи. На нем Америка и Индия – это одно и то же, а вместо России – Татария.

Мэр Набережных Челнов Рашит Хамадеев производит впечатление человека жесткого, но умного, и в межрелигиозных вопросах демонстрирует тактику равноудаленности:

– Мы уже один раз переносили эту стройплощадку. Тогда эти люди кричали, что не допустят храм на улице, которая носит имя татарской героини, боровшейся против русских завоевателей, – царицы Сююмбике. Я тогда собрал у себя мусульманских и православных священнослужителей и говорю: «Раз такое дело, давайте перенесем церковь немного в сторону, ближе к Парку Победы. Есть возражения? Нет возражений». Город понес расходы – около 400 тысяч рублей, – фундамент перенесли. И что? Теперь церковь им портит Парк Победы. Я понял, что это конфликт надуманный. Эти старушки и Татарский общественный центр во главе с Рафисом и Нафисом Кашаповыми, который за ними стоит, не выражают ни мнения мусульман, ни мнения татарского народа. Это малочисленные шовинистически настроенные круги, для которых разногласия – хлеб. Братья Кашаповы – они начинали как рэкетиры еще в конце восьмидесятых, Рафис даже отсидел за убийство. Известно, что они поддерживают связь с чеченскими бандитами, грузы туда возили. Но даже после захвата заложников в Москве Кашаповым здесь ничуть хуже не стало. Я все больше убеждаюсь, что «Норд-Ост» не послужил для России уроком. Так и напишите: не послужил.

Добрая ссора

В гостях у братьев Кашаповых (они, оказывается, еще и близнецы) я побывал и даже встретил в их штаб-квартире старушек-погромщиц. Разговор с Рафисом и Нафисом зашел в тупик уже на второй минуте. Любой вопрос упирался в захват Казани Иваном Грозным. Но упертость Кашаповых не пугает: ничего другого от них и не ждешь.

Гораздо более тягостным оказалось впечатление от разговора с главой альтернативного кашаповскому Татарского общественного центра Фаиком Тазиевым и председателем движения «Миллийорт» Рауфом Газатуллиным. Их мне рекомендовал мэр как образец цивилизованного подхода к возрождению татарского народа.

Фаик и Рауф имеют интеллигентный вид, производят приятное впечатление. Но разговор начался за упокой. «От Кашапова мы отличаемся по форме, но не по содержанию…» – начали Фаик и Рауф.

–… Под эгидой православия происходила колонизация татарского народа, – не глядя на меня, говорил Рауф, – и мы не хотим, чтобы на нашей земле опять поднимала голову православная культура. Ведь в Москве на Красной площади нет мечети. Значит, и здесь в центре города не должно быть православных храмов.

– Кроме церкви Татьяны отец Олег хочет строить православный комплекс имени Георгия Победоносца на берегу Камы, – продолжил Фаик. – Мы против. Потому что под знаменами Георгия Победоносца происходило завоевание Казани и насаждение на нашей земле православия. Этот комплекс, если его начнут строить, мы будем рассматривать как форпост российского неоколониализма. Отец Олег во всем пытается показать татарам Набережных Челнов, кто в городе хозяин. И это не только черта его характера. Это характеризует православие в целом – религию, поощряющую имперский подход: «Я и сам жить не буду, и другим не дам».

Еще немного, и можно было бы ответить на это, что ислам – религия терроризма. Еле сдержался.

Худой мир

Перед отъездом начальник управления по информации Валентина Нурмухаметова с красивым отчеством Аблакатовна сводила меня в городской Дом дружбы народов. В нем у каждой общины города есть своя комната. Всего 18 дверей – башкиры, украинцы, кряшены, немцы, евреи, грузины, есть даже корейцы и чеченцы. И все, как утверждает Валентина Аблакатовна, друг друга любят. Я зашел в комнату чеченцев. На почетном месте – цитата из Виссариона Белинского: «У всякого народа своя жизнь, свой дух, свой характер, свой взгляд на вещи, своя манера понимать и действовать. Мы думаем, что лучше оставить всякому свое и, сознавая собственное достоинство, уметь уважать достоинство других». Очень красиво. Портит впечатление только то, что на еще более почетном месте – Дудаев, Масхадов и флаг с волком.

Я, конечно, понял, что городской Дом дружбы народов – это потемкинская деревня. Идея всемирной или хотя бы всероссийской толерантности – тоже потемкинская идея. Этим она бывает неприятна. Но лучше все-таки жить в мирной потемкинской деревне, чем в настоящей, но дымящейся после пожара войны.

ПО МАТЕРИАЛАМ СМИ: Июнь 2004 года. Воронеж

На городском кладбище совершен акт вандализма. Пострадали могилы погибших в Чечне милиционеров (интернет-издание «Газета ру»)

В Воронеже на Коминтерновском кладбище разрушены три могилы бойцов воронежского ОМОНа, погибших в Чечне. Выйти на след преступников не удалось.

Май 2005 года. Волгоградская область

Осквернение цыганами русского кладбища привело к межнациональным столкновениям («Волгоградская правда»)

О том, что в хуторе Новая Паника Фроловского района творится что-то неладное, впервые стало известно еще год назад. На одном из совещаний руководство Фроловского РОВД рассказывало о том, что там начали скупать фактически брошенное жилье цыганские семьи. И буквально сразу на очень мирный в криминальном плане хутор обрушился вал краж птицы, скота, черного и цветного, металла. Стала появляться оперативная информация, что туда зачастили наркоманы. На поверку оказалось, что поселившиеся в Новой Панике цыганские семьи имеют богатое криминальное прошлое и с этим прошлым расставаться не собираются.