7. ЗАПИСКИ ОХОТНИКА ЗАПИСКА Х По пороше Рецептов бордосских пропоиц, Что давят шато и де-кот, Купаясь в точилах по пояс, Не знает ликерный завод. Но знает компанья бракеров — Не знает унынья зане — Священную силу кагоров С бордовым осадком на дне. Немало баклашек хороших Сего дармового питья Привозят они по пороше В ягдташах косого шитья. Привозят закусок без меры — Колбасы, консервы, сыры: Бракеры мои, браконьеры, Да здравствуют наши пиры! Но вот загорелась — понеже Тьма тьмущая перешла — В беленом гробу побережий Пуркарского негру смола. Поскольку охотник желает Узнать, где жирует фазан, В ошметках собачьего лая Нам чудится слово сезам. Сображник! За дряблую щеку Последний глоток заложи — Пора уж. Жужжи в получоках И в чоках, ветрило, жужжи. ЗАПИСКА XI Заговор У Сороки — боли, у Вороны — боли, У Собаки — быстрей заживи. Шел по синему свету Человек-инвалид, Костыли его были в крови. Шли по синему снегу его костыли, И мерещился Бог в облаках, И в то время, как Ливия гибла в пыли, Нидерланды неслись на коньках. Надоумил Волка заволжский волхв: Покидая глубокий лог, Приползал вечерами печальный Волк И Собаку лечил чем мог. У Сороки — боли, у Вороны — боли, Но во имя волчьей любви От Вороны ль реки до реки ли Нерли У болезных собак — заживи. А по синему свету в драных плащах, Не тревожась — то день иль нощь, Егеря удалые, по-сорочьи треща, Вивериц выгоняли из рощ. Деревенский, однако, приметлив народ, У Сороки-воровки — боли, Проследили, где дяденька этот живет, И спроворили у него костыли. И пропили, пролазы, и весь бы сказ, Но когда взыграла зима, Меж собою и Волком, в дремотный час, Приходила к Волку сама. У Сороки — болит, у Вороны — болит, Вьюга едет на облаках, Деревенский народ, главным образом — бобыли, Подбоченясь, катит на коньках. И от плоского Брюгге до холмистого Лепп, От Тутаева аж — до Быдогощ Заводские охотники, горланя: гей-гоп! — Пьют под сенью оснеженных рощ. Как добыл берданку себе инвалид, Как другие костыли он достал, И хотя пустая штанина болит, Заводским охотником стал. ЗАПИСКА XII Философская Неразбериха — неизбывный грех Эпох, страстей, философов досужих. Какой меня преследовал успех, Что я не разбирался в них во всех, Вернее, разбирался, но все хуже. Когда ж мне путь познанья опостыл И опостынул город неспокойный, Я сделался охотником простым, А уж затем заделался запойным, Со взором просветленным и пустым. Люблю декабрь, январь, февраль и март, Апрель и май, июнь, июль и август, И Деве я всегда сердечно рад, И Брюмерам, чей розовый наряд Подчас на ум приводит птицу Аргус. Теперь зима в саду моем стоит. Как пустота, забытая в сосуде. А тот, забытый, на столе стоит. А стол, забытый, во саду стоит. Забытом же зимы на белом блюде. Повой, маэстро, на печной трубе Рождественское что-нибудь, анданте. Холодная, с сосулей на губе, Стоит зима, как вещь в самой себе, Не замечая, в сущности, ни канта. ЗАПИСКА XIII Валдайский сон Накануне первых звезд От угара плачу — Мерзни, мерзни, волчий хвост, Грейся, хвост собачий. Дрыхнет Кот у очага И храпит немного, Из худого сапога Вылезает коготь. Снится этому Коту- —Воркоту Валдая: Сидят волки на мосту, И Кот рассуждает: Если б я Собака был, Я любил бы Волка, Ну, а если б волком выл, По Собаке б только. Погляжу ли из окна, Из другого ль гляну — Вся в снегу стоит сосна На снегу поляны. Идут ведьмы на погост, О своем судача: Мерзни, мерзни, святый хвост, Грейся, хвост чертячий. Все сине. И вся синя Слюдяная Волга, Едет Пес по ней в санях, Погоняя Волка. ЗАПИСКА XIV Подледный лов Ни рыбы-севрюги в реке не живут, Ни рыба-хаулиод. Чего ж я, как рыба-удильщик, тут Раззявил над прорубью рот. |
