Наступил январь 1998 года. В ту пору центр альтернативного искусства переместился в пригород Снежинска, так называемый Поселок. Перестройка с плюрализмом и гласностью проходила, и руководство города, на всякий случай, переместило «бунтарей-рокеров» на окраину. Чтобы глаза не мозолили.
Когда-то, в эпоху брюк клёш и вырезанных на гитарах пиковых тузов, городские гопники часто выясняли отношения с поселковскими. Легенды о длинноволосых богатырях описывали масштабные битвы с применением колов и велосипедных цепей. Но ко времени описываемых событий, Поселок перестал быть чем-то обособленным. Высотные дома окружили его со всех сторон. Строились дачи горожан. Короче произошла смычка города и деревни.
Так вот, в Поселке находился клуб с незатейливым названием «Дружба». Небольшое двухэтажное здание с актовым залом. Там-то и проходили почти все музыкальные события того времени. Как раз в январе намечался очередной сейшн с участием группы СД и каких-то подростков натужно косящих под Арию. И чтобы внести в это унылое действо искру юмора и свежих идей, мы решили в нем поучаствовать. Как ансамбль «Голубые Медиаторы».
Программа будущего выступления была создана очень быстро. Мы не стали вступать в долгие дебаты относительно ее художественной составляющей, и сразу начали репетировать. Что получится, то и получится. Раза три съездили в Поселок, в общих чертах что-то наиграли. И решили, что сойдет и так. Полагаясь на авось и Славу Зверева — нашего художественного руководителя.
Настал день концерта. В гримерной, за сценой, собрался снежинский бомонд. Презрев уральский холод и свои недюжинные амбиции, пришел сам Вова Синий. Якобы послушать живую музыку, а на самом деле — нахаляву выпить. А что появляется перед концертом, в помещении, где собираются приятные, творческие люди? Конечно же водка.
Место свадебного генерала за столом занял Вова Синий. Начали разливать. Я выпил, раз, другой, третий, и только вступил в интересные дебаты на какую-то околомузыкальную тему, как настала наша очередь играть. Мы вышли на сцену. Подразумевалось, что я должен был барабанить, но под воздействием горячих лучей софитов водка неожиданно взыграла. Я героически пытался держать себя в руках.
Тем временем Максим Комар, своим знаменитым скрипучим фальцетом, читал по бумажке стихи Charles Baudelaire (Бодлера). Его лосины атмосферу бодлеровского декаданса не подчеркивали, скорее наоборот. Но этот диссонанс создавал какие-то невообразимые ассоциации.
Я с ужасом ждал начала. И мои худшие опасения полностью подтвердились. Барабанить я не мог, руки не слушались, ногу сводило. Из последних сил я пытался что-то изобразить. О сбивках не шло и речи. Попасть бы в такт. Но даже это случалось редко. Если исключить меня из общего звучания, то выглядело все достаточно прилично и свежо:
Комар и Гольский в лосинах подпевали, Слава Зверев играл на гитаре в своей фанковой манере, Gorby в ядовито-салатной водолазке скакал у микрофона, Леха Нажипов играл на басу.
Мы закончили. Наш художественный руководитель обрушился на меня с заслуженной критикой. Вы не поверите, но мне стыдно до сих пор. Друзья, не пейте водку перед выступлением! На выходе я встретил барабанщика Devilry Михаила Марычева:
— Ровно играл, — сказал он мне в утешение. Спасибо, Михаил.
Я ждал разгромной прессы, но городская газета, как ни странно, написала что «происходившее на сцене завораживало и потрясало». Правда, коллектив наш был назван «Голубые Педиатры», что, как вы понимаете, уже напрямую проводило кощунственные параллели с гомосятиной. Движимые человеколюбием подавать в суд на газету мы не стали.
Да, этот лайв прошел не совсем так как задумывалось, но не опускать же руки. И этой же зимой увидел свет проект «The Крестьяне». По моим задумкам это должны были быть электронные каверы на песни культовой группы ДК. Но локальную популярность принес трек собственного сочинения «Я потею». Позже какие-то ребята сняли клип на этот трек, за что я им премного благодарен.
В записи принимали участие: Владимир Мирошник со своим фирменным козлетоном, и в качестве бэк-вокалистов — я и Сергей Горбачев. Gorby как раз провалил в этот день экзамен по языкознанию.
В этот урожайный год должно было произойти еще одно музыкальное событие, но, к сожалению, не сложилось. Испытывая давнюю нелюбовь к бардовской песне, мы с Сергеем Горбачевым, хотели проникнуть в самое логово этих небритых авторов-исполнителей — поехать на фестиваль бардовской песни. Сочинили несколько текстов, отрывок для примера:
Песни, танцы, пляски у костра,
Рядом молодая медсестра…
Но художественный совет, заподозрив в стихах глумление над своей водочно-палаточной культурой, отказал нам в этом маленьком развлечении.
Когда я был маленьким, на праздновании одного из Новых Годов мы с друзьями представляли себя в 2000-м. Ничего хорошего не нафантазировали. Возраст аж в целых 29 лет казался невыносимо большим. Я представлял себя неудобно лежащим в постели с какой-то женщиной. И это пугало. Ни повернуться, ни, извиняюсь, пукнуть. Короче не жизнь, а издевательство. И вот, миллениум настал, а песок из жопы не посыпался. Это радует.
Поджарь, поджарь мне, мама, отбивную
Из самой юной молодой свиньи.
Уходит сын твой завтра в жизнь большую,
В последний раз, мамаша, накорми
(С) Народ
Будучи с Сергеем Горбачевым дипломированными режиссерами массовых гуляний и праздников, мы решили поставить спектакль. Понятное дело, что не Вишневый сад. Под влиянием великого мыслителя Леонардо да Винчи, который изучая кровеносную систему человека тренировался на свинках, задумали постановку о поросятах. Главного героя звали Поросеныш. Написали сценарий. Жанр его можно было охарактеризовать как бурлеск. Но только в прозе. Придумали костюмы. Казалось бы, что стоило Мариинскому театру распахнуть свои двери перед молодыми и талантливыми режиссерами? Ан нет, не распахнули. Ну и как всегда пришлось прибегнуть к кустарному методу художественного переосмысления действительности. А именно — снять фильм-спектакль в домашних условиях. Но судьба нанесла коварный удар. Имеющаяся у Иры видеокамера перестала существовать. То ли сломалась, то ли папа забрал. Идею со спектаклем пришлось похоронить. Но саундтрек к несостоявшейся громкой премьере, тем не менее принес много радости. Особенно запомнился заглавный трек. Под динамичную музыку Сергей Горбачев неимоверной высоты фальцетом пронзительно визжал:
— Привет, друзья! Меня зовут Порросеныш!
И после этих слов академично вступали скрипки. Было очень смешно. Увы, ни музыка, ни сценарий не сохранились, в отличие от трудов того же Леонардо да Винчи. Через несколько лет я пытался по памяти восстановить песню Поросеныша, получалось похоже, но не то. Бледная тень. Я редко жалею об утерянном материале, но Поросеныша мне искренне жаль.
Прошло некоторое время, и мы с Gorby познакомились с Лехой Пяткиным. Леха, в отличие от нас, был музыкантом настоящим. Он играл на гитаре в группе Торба-на-круче и это приносило ему деньги. Не такие, конечно, как великому Маргулису или там Александру Ф. Скляру, но на жизнь хватало. Алексея, как человека творческого, тяготило однообразие выступлений. Накатанная программа — одно и тоже, много раз, хоть и за деньги. И мы с Сергеем предложили Лехе записать совместный альбом. И он не смог отказать.
Мы все уже трудились, зарабатывали на пропитание. Времени не было. Но оставалась ночь. И вот, однажды вечером, мы втроем собрались у меня в коммуналке на Итальянской. Из инструментов была Лехина гитара, Ирина самоиграйка Yamaha SHS-10 и маленький микшерский пульт с эффектами. Я достал тетрадь со стихами, и мы приступили.
Пяткин крутил ручки эффектов на пульте и одновременно играл на гитаре, Gorby пел, я тыкал пальцем в самоиграйку. Закончили запись под утро. Со слезящимися от табачного дыма глазами, уставшие, но довольные мы пошли на работу.
