Это превращение Джины Ф. в женщину мечты заметил, среди других, очень влиятельный и богатый турецкий владелец сети бутиков, который не только воплотил с девушкой все свои фантазии, но и к тому же снял их на видео, а потом выложил в интернет. Популярность этого кино обернулась для Джины Ф. рекламным контрактом с фирмой, которая занималась эксклюзивными, баснословно дорогими автомобилями.

Часть гонорара за этот контракт Джина Ф. немедленно инвестировала в свою внешность: она нанесла очередной визит пластическому хирургу – он появлялся на экране телевизора едва ли не чаще, чем она сама, – и благодаря его волшебным рукам увеличила свою грудь еще на двести пятьдесят граммов, приобретя размер, который прячется под кодовым названием DD.

Этой выразительной метаморфозой вскоре заинтересовался журнал «Плейбой». Но прежде чем продемонстрировать искусство своего хирурга камерам штатных фотографов «Плейбоя» и, следовательно, широкой общественности, Джина еще увеличила губы.

Фотосессия в журнале «Плейбой» на относительно долгое время сильно изменила личную жизнь Джины Ф.: целых одиннадцать месяцев она рассказывала всем газетам и изданиям, которые были готовы об этом писать, как безумно она любит своего смуглого, «романтичного, заботливого и неутомимого в постели» мужчину, который был выходцем из Кот-д’Ивуара. И при этом по чистой случайности – по версии Джины Ф. – этот мужчина был одним из наиболее высокооплачиваемых легионеров немецкой футбольной высшей лиги.

Сегодня Джине Ф. двадцать восемь.

Она была привлекательна, стройна, красива натуральной красотой, она светилась молодостью и свежестью – и всего пять лет ей потребовалось на то, чтобы превратиться в пластиковую, неживую куклу, чьи снимки украшают обложки и первые страницы глянцевых журналов, аккуратными стопками лежащих на краю столиков из стекла и алюминия в приемных частных клиник, собственниками которых являются знаменитые пластические хирурги.

Но нынче для силикона наступили не лучшие времена. Гомосексуальные мужчины, которые задают тренды, почему-то вдруг его возненавидели и начали высмеивать его в СМИ. А значит, удача Джине Ф. улыбаться перестала и дни ее были сочтены – в последнее время об этом все чаще говорили в немецких «узких кругах». Хотя Джина Ф., конечно, не сдавалась. Она слишком молода, чтобы кто-то мог бы поверить в то, что с помощью скальпеля и химии она боролась с неумолимо подступающей старостью. Поэтому ей пришлось внезапно признаться в средствах массовой информации в своем страстном романе и «длительной любовной связи с прекрасной женщиной» – это была отчаянная попытка вернуть к себе интерес публики. Дама ее сердца была довольно популярной певицей. К сожалению, эти широко освещаемые со всех сторон отношения закончились уже весной. Джина Ф. страдает – публично, разумеется – по сей день. И в то же время с ностальгией вспоминает о своей былой славе.

Недавно она вернулась в родной городок под Франкфуртом и заявила – опять-таки публично, – что собирается наконец получить образование. Однако это уже не произвело ни на кого впечатления.

Тогда, цепляясь в отчаянии за соломинку, агент Джины Ф. решила организовать модный показ в доме престарелых, а Джина должна была его вести. Этакая придуманная пиарщиками встреча молодости со старостью. Моделям – лет по восемьдесят, некоторых из них на подиум вывозили на колясках медсестры. Показывали вязанные на спицах свитерки, шарфики, шерстяные юбки и шапочки.

Мысль была неудачная. И после показа никто, кроме охранника, даже не подошел к Джине Ф. за автографом. Да и охранник, по правде говоря, только сигаретку хотел стрельнуть…

Женщине около сорока.

Привлекательная брюнетка, волосы собраны в пучок, одета в синий костюм прилегающего силуэта с золотыми пуговками и кремовую шелковую блузку. На шее повязан цветной платочек. Когда говорит – все время то снимает очки и кладет их рядом с собой на стол, около сумочки, то снова надевает.

Голос спокойный, ровный, даже безразличный.

– Видите ли, когда покупаешь себе платье, закрытое полностью – от колен до шеи, не исключая даже запястья, – главное, чтобы кто-то хотел увидеть, что под ним. Я знаю многих женщин, у которых в шкафу припрятано платье для особого, исключительного случая: торжественный визит любимого человека, симфонический концерт вечером сочельника, пасхальный бал, новогодний обед или интимный ужин при свечах, о котором мечталось много месяцев.

С бельем то же самое.

Потому что иногда мне хотелось, чтобы он снова воспринимал меня как приз, как сладкую вкуснейшую конфету, упакованную в шелестящую блестящую бумажку или нарочито грубый пергамент. Чтобы он медленно разворачивал этот фантик – или сорвал его нетерпеливо, или съел конфету прямо так, вместе с упаковкой.

А с этим платьем получилось вот что.

Сначала оно висело в витрине магазина – настолько неприлично дорогого магазина, что я переходила на другую сторону улицы, только бы не смотреть на него. Потом я пыталась регулярными визитами и любезностью задобрить симпатичную продавщицу и убедить ее, чтобы она сообщила мне, когда на платье будет скидка под конец сезона. Я побывала в этом бутике четыре раза, а потом в конце концов продавщица, загадочно улыбаясь, прошептала: «Приходите в следующий понедельник, лучше утром, сразу после открытия – я для вас отложу это платье».

Когда я надевала его на себя в примерочной – я чувствовала что-то вроде эйфории. А потом – почти физическое наслаждение. Не знаю, бывает ли так у других женщин, но я в той примерочной представляла себе сначала его пальцы, которые скользят по длинному ряду пуговичек, заканчивающемуся ниже поясницы, а потом – как он бережно освобождает меня от платья, как будто вынимает драгоценный инструмент из футляра.

Бархатное, карминно-красное, с длинным разрезом на правом бедре. А еще – чулки. И в ушах – его любимые сережки с жемчугом.

Мы ждали вдвоем. Я и платье. Ждали того самого необыкновенного вечера. Когда он вернется чуть менее уставший, когда все проекты заработают в нужном направлении, когда он нагонит, догонит, перегонит, выполнит и перевыполнит, отобьет деньги, раскрутит инвесторов на новый крупный контракт, закроет старый контракт, начнет и закончит важные переговоры, подгонит баланс и откроет новый квартал… отдохнет после командировки.

Так прошел почти год. В витрине того магазина появилась зимняя коллекция. А он так и не нашел для меня ни одного вечера – чтобы я могла надеть для него свое платье и чтобы он мог его с меня снять…

У меня две подруги, мы дружим с незапамятных времен и всегда в последнюю пятницу месяца встречаемся и идем вечером в кино, в музей или просто выпить кофе куда-нибудь. Когда пришла Кармен, я стояла перед своим шкафом в размышлениях, что бы мне надеть (я думаю, все женщины так делают). Я передвинула несколько плечиков и задержала руку на этом своем карминно-красном платье. И вдруг почувствовала нестерпимую боль. Почему-то в эту минуту вся моя грусть, вся тоска у меня в душе всколыхнулась и поднялась из глубины души наверх. Долгие одинокие вечера, визиты к педиатру – снова в одиночку, очереди в автомастерских, где, кроме меня, ни одной женщины… вообще это ощущение брошенности, забытости, ненужности. Все это вместе вдруг сжалось в тугой комок и превратилось в лютую ненависть к куску красной ткани.

– Какое красивое! – воскликнула Кармен.

– Красивое? – переспросила я со злостью. – Так бери его себе.

Когда выяснилось, что у моего мужа роман на стороне, я вдруг почувствовала (вы, наверно, сейчас удивитесь) своего рода облегчение. Я наконец поняла, что не должна постоянно казниться чувством вины за то, что я не безупречная жена. Я одна из множества – самая что ни на есть банальная история – обманутых женщин. Потом я узнала, что обманывал он меня с Кармен – и это причинило мне даже большую боль, чем сам факт измены: мужей, если уж на то пошло, может быть сколько угодно, а лучшая подруга бывает только одна.