Поводом для созыва совещания стали обвинения в отсутствии инициативы и стимулов в работе дирижерского отдела, и Джадда не было на месте, чтобы ответить на эти обвинения. Джадд занимался скорее распределением времени, чем разработкой стратегии. Он хорошо работал с артистами, но не мог оценить общую картину происходящего. После смерти брата он стал прикладываться к бутылке. Он был потенциально нестабилен. Кто-то — никто не готов назвать имя оратора — на собрании добавил, что Джадд еще и гомосексуалист, и все об этом знают.
В 1961 году, когда однополые плотские отношения по взаимному согласию считались поводом для судебного преследования, а «голубые» жили в вечном страхе перед шантажом, такое обвинение не могло пройти незамеченным. Особенно в «Коламбии», где, по свидетельствам знающих людей, «многие менеджеры были гомосексуалистами, хотя все это и держалось в тайне». Скрытность частной жизни усиливала стремление к конспирации и в работе менеджеров, что создавало дополнительный сюжет для интриг в сети «Коламбия артистс менеджмент». Агентство, подобно британской разведслужбе, представляло собой шаткий и беззащитный перед враждебными нападками анклав гомосексуализма. И это отражало состояние музыкального сообщества Нью-Йорка в начале шестидесятых годов. По словам жены одного дирижера, «нам казалось, что быть "голубым" значило получить существенные преимущества в карьерном росте. Все музыканты знали, как ловко [они] обводили вокруг пальца тупых членов совета. Заслуженно или нет, но этот ярлык носили Бернстайн, Митропулос и Шипперс[382], и создавалось впечатление, что у них была "своя лавочка". Эта компания, в которую входили еще и Копленд и Барбер, казалась посторонним невероятно могущественной. Добавьте к этому еще и то, что гомосексуалистами были почти все менеджеры Нью-Йоркского оркестра (за исключением Роналда Уилфорда)»[383].
Несмотря на все социальные предрассудки, гомосексуалисты считали артистическую среду раем, полным терпимости или, по крайней мере, добродушного безразличия. Кем бы ни был человек, поднявший вопрос о гомосексуализме во время антиджаддовского путча, он намеревался не просто напасть на самого Джадда, но и посеять страх среди всех «голубых», занятых в музыкальном бизнесе. Смысл послания был ясен: откажись от Джадда или вычистят тебя самого. Совершенно необходимо, заявил один из сторонников Уилфорда, чтобы подразделение Джадсона, самое могущественное в «Коламбия артистс менеджмент», не подчинялось «одному из них», — эти слова мне передавали три независимых свидетеля. Никто из собравшихся не испытывал к Биллу Джадду ненависти или презрения из-за его сексуальной ориентации. Они желали только самого лучшего для компании. А на хрупком рынке артистических репутаций лучшим главой дирижерского отдела был бы человек, который соответствовал бы нормативным ожиданиям американских оркестров и их публики: порядочный, честный, эмоционально стабильный, умный, респектабельный отец семейства. Из всех собравшихся единственным, кто подходил по всем этим критериям, был Роналд Уилфорд.
На протяжении всего совещания Джадсон заседал со своими собственными советниками. Точно не известно даже, присутствовал ли он на общем собрании. Он чувствовал свою ответственность за то, что в «Коламбии» работали гомосексуалисты. «Он нанимал талантливых людей за небольшие деньги, потому что им было трудно найти работу», — подтверждает Мэри-Энн Цейтлин, жена скрипача, работавшая у Джадсона. После победы Уилфорда Джадсон, по ее словам, «внезапно заявил, что никогда не знал, что в фирме так много гомосексуалистов»[384]. Он перешел на сторону победителя.
Когда Джадд вернулся с побережья, он увидел за своим рабочим столом Уилфорда. Измученный семейной трагедией и опасавшийся угрозы разоблачения и увольнения, как любой активный гомосексуалист его возраста в те времена, он не стал сопротивляться. «Он просто пил все больше и становился все толще», — рассказывали коллеги. «Не думаю, что он был психологически подготовлен к такой ответственности», — говорил одна из сторонниц Уилфорда[385]. Во время своей второй прощальной поездки Джадсон объяснял всем, что «предложил Джадду возглавить дирижерский отдел и был удивлен, когда тот не ухватился за это предложение обеими руками»[386]. Более амбициозный Уилфорд больше походил на него самого. Если Билл Джадд мог бы стать героем романа Ле Kappe, то Уилфорд скорее вписывался в мир политического триллера Майкла Доббса «Карточный домик». Впоследствии Уилфорд, выигравший свою первую кабинетную баталию благодаря антигомосексуальной позиции, сумеет защитить одного из ведущих дирижеров от скандала на гомосексуальной почве.
На первых порах победа казалась абсолютной. «Джадсон принял Уилфорда, — отмечала Белл Шульхоф, жена бывшего импресарио Стоковского. — Он полюбил его. Он говорил другим менеджерам: "Он мне как сын"»[387]. Пока оба ездили по оркестрам, такая поддержка была для Уилфорда бесценной. Однако она стоила гораздо меньше в самой «Коламбии», где основателя, выпустившего из рук дирижеров, однозначно воспринимали как человека вчерашнего дня. «Он обладал аурой строителя империй девятнадцатого века, этакого Сесила Родса[388]*. Он был крупнее любого другого и столько сделал. Это был человек, который проложил дорогу классической музыке в Америке», — говорила Мэри-Энн Цейтлин. Но его друзья-директора не могли дождаться, когда же от него, наконец, можно будет отдохнуть.
Бесстрастный созерцатель Джадсон немного расслаблялся, лишь заказав свой мартини (семнадцать частей джина на одну часть вермута), и тогда он позволял себе немного пошутить и посплетничать. Однажды он вошел в кабинет, где агенты обсуждали Майкла Рабина, блестящего молодого скрипача. «О, Эй-Джей, — прощебетала Рут О'Нил, — что бы подарить Майклу на день рождения?» Джадсон посмотрел на нее с высоты своих шести с лишним футов и процедил: «Ружье, чтобы убить мамочку». Его интуиция, как всегда, была безошибочной — Рабин умер в тридцать пять лет от передозировки наркотиков, — но чувство меры начинало его подводить. В лучшие годы Джадсон не позволил бы себе роскошь злоязычия, и можно в чем-то понять директоров «Коламбия артистс», лишивших его возможности действовать по велению собственных чувств.
Что именно стало причиной его внезапного ухода, не знает никто. «Его не включили в одно или два дела, и его бесило, что к нему, после стольких лет власти, относятся как к пешке», — считала Мэри-Энн Цейтлин, ушедшая вместе с ним летом 1963 года, через два года после того, как он передал свой список дирижеров Уилфорду. «Думаю, что он просто разозлился на [президента «Коламбии»] Курта Вейнхольда», — сказала Дженис Робертс бывшая жена Уилфорда[389].
Независимо от того, что стало последней каплей, Джадсон ушек, а за ним последовала и верная Рут О'Нил, причем на девятом десятке им захотелось тряхнуть стариной. Комическая парочка «сняла маленький офис через несколько кварталов к востоку от штаб-квартиры "Коламбия артистс менеджмент" на 57-й улице и быстро создала там что-то вроде правительства в изгнании, — рассказывает пианист Гэри Граффман. — Вначале это старческое королевство развивалось благополучно. К ним приходили только старые друзья и доброжелатели, стремившиеся выразить почтение низложенным суверенам. Однако у этих суверенов были другие планы. Как-то раз Фредерик Стейнвей, чья семейная фортепианная компания находилась в соседнем доме, зашел поприветствовать их и сам не заметил, как его соблазнили… "Я еще не понял, что произошло, а они уже предложили мне работу"»[390].
