Она вонзила палец в кнопку «стоп». Кабина повисла между этажами. Немка прижала его к стенке и, не дав опомниться, спустила с него плавки.

Пифани сидела в одиночестве на веранде «Голубого грота», выходящей на живописную лагуну. Легкий ветерок шевелил алую бугенвиллею, украсившую стену веранды. В воздухе реял аромат цветущего миндаля.

– Почему мне самой не пришло в голову осветить грот? – спросила Пифани вслух.

Отель был полон турагентов и журналистов, которые расхаживали с напитками в руках и наслаждались тем же видом.

Джанна велела расставить по краям скалы, окружающей лагуну, факелы, огни которых дрожали от легкого ветерка, освещая дикие цветы, растущие над обрывом. В темноте факелы казались алмазной цепочкой; в их сполохах изрезанные трещинами скалы приобретали захватывающий вид. Прожектора, спрятанные в гротах, озаряли глубокие пещеры неземным светом. Даже в самой лагуне, под водой, среди кораллов, хитроумная Джанна додумалась установить освещение, благодаря которому и среди ночи вода не утратила дневного мерцания. К восторгу зрителей, среди кораллов сновали косяки рыбешек. Пифани гордилась племянницей, признавая, что ее усилия дали должный результат.

Джанна наняла рыбаков, которые на своих разноцветных лодчонках доставляли гостей в гроты и заплывали под арки, отделявшие мирную лагуну от более беспокойного открытого моря. Гости пребывали в восхищении. Заезд продолжался на протяжении двух предшествовавших дней. В отеле не осталось ни одного свободного номера.

Приходилось только сожалеть, что эти гости не платят за постой, однако по-другому быть не могло. Экономия в таком деле – убытки в дальнейшем. Всякий крупный отель начинал с того, что предоставлял полезным гостям бесплатные номера. Джанна обогатила традицию, предусмотрев мероприятия, призванные стимулировать интерес не только к отелю, но и к Мальте как таковой.

Отклик получился грандиозным. Лондонская туристская фирма «Треккерс интернэшнл» прислала своих представителей для освоения маршрута через весь остров, к храмам Хагар-Хим – развалинам, напоминающим Стоунхендж, только древнее его на несколько веков.

Аквалангисты, в большинстве своем американцы, прибыли два дня назад и уже успели провозгласить здешние гроты величайшим «открытием» после Барьерного рифа. Пифани, кстати, могла бы обескуражить этих первопроходцев, объяснив, что приоритет в открытии окружающих Мальту рифов принадлежит финикийцам, чьи ныряльщики без всякого снаряжения достигали невероятных глубин.

Пифани улыбалась, думая о том, что не сделала ошибки, передав дело своей жизни Джанне. Построить «Голубой грот» было мечтой Пифани со дня капитуляции нацистов. Пока островитяне поднимали тосты в честь поражения Гитлера, она исследовала принадлежавшую ее семейству лагуну. Она провела четыре восхитительных часа в одиночестве, не нарушаемом бомбовыми налетами, наслаждаясь красотой природы любимого острова. Серебристая листва олив трепетала на ветру, воздух был полон гудением пчел, перелетающих с цветка на цветок, и головокружительным ароматом дикой мяты и фенхеля. Она сидела на высокой скале, возвышающейся над лагуной, умиротворенная порядком, царящим в природе, но не в силах забыть о безвозвратной потере. Йен никогда к ней не вернется.

Чему посвятить жизнь? К счастью, война указала ей путь. У нее не было выбора: предстояло поднять из руин три принадлежащих семье отеля. Ее отец за несколько месяцев до этого покончил жизнь самоубийством, оставив ее одну.

После нацистских бомбардировок на острове уцелели считанные здания, а в Валлетте вообще ни одного. Отцы города подразумевали под восстановлением не возведение уродливых современных кубов, а постройки, которые были бы приятны и глазу средневековых рыцарей. В новом городе должны были, конечно, появиться удобства, неведомые в довоенное время, но при этом он должен был испытывать гордость за свое средневековое наследие, свое место в истории, свою способность выдерживать осады не только в достославные времена великолепия Оттоманской империи, но и в нынешней жестокой войне.

Сейчас, сидя на скале и мечтая, чтобы Йен разделил с ней радость праздника, Пифани так же озирала лагуну слепыми от слез глазами.

– Если бы ты только мог увидеть все это, милый! – проговорила она вслух. Война не позволила им побывать здесь вместе. – Это красивейший уголок Мальты!

Тогда, почти полвека назад, оплакивая свою загубленную любовь, Пифани решила, что отели станут сутью ее жизни. Она возведет на этом месте как монумент в память о Йене новый отель. Если бы он побывал здесь, ему бы обязательно полюбился этот уголок.

Пифани обозвала себя старой сентиментальной дурой, подняла глаза и увидела Ника. Он был занят беседой с Клиборном Хои VI, издателем туристического журнала, завоевавшего репутацию отраслевой библии. Ей нравилась думать о Нике как о своем сыне. Ник походил на Йена не только обликом, но и моральной чистоплотностью. Иные люди продажны – например, Коллис. Если бы можно было приобрести Ника в подарок Джанне, Пифани сделала бы это не задумываясь.

Заметив ее взгляд, Ник подошел.

– Уверяю вас, для меня огромная честь удостоиться беседы человека, после фамилии которого стоит такая внушительная римская цифра. – Он наклонился к ней. – Но лично я считаю, что папе с мамой следовало назвать его как-то по-другому.

– Похоже, он немного важничает.

– Ничего, я сбил с него спесь, – сказал Ник, облокотившись о перила. – Но могу вас обрадовать: отель ему понравился. Он уже заказал номер для сына, который прибудет сюда в свадебное путешествие. Он уверен, что именно в вашем отеле будет зачат мистер Хои Восьмой.

Ник встряхнул лед в стакане и огляделся в поисках Джанны. Она беседовала с кем-то из персонала, видимо, проверяя, правильно ли поняты ее инструкции. Ник и Джанна проводили теперь вместе все ночи. Он стал больше разговаривать с ней, причем не только о всякой всячине, но и об их отношениях.

Впервые за пять с лишним лет Ник наслаждался обществом женщины. Он с удовольствием предвкушал момент, когда останется с ней вдвоем. Но как ему ни нравилась Джанна, в душе оставалась боль. Он знал, конечно, что Аманда Джейн одобрила бы его. Не зря же она пожелала ему перед смертью счастья. Однако ему по-прежнему не удавалось освоиться с тем, что Аманды Джейн больше нет, а он, Ник Дженсен, жив, здоров и даже, кажется, влюблен. Поэтому он твердил себе, что торопиться нет причин. Джанна еще не развелась; надо подождать и посмотреть, как обернется дело.

Глядя на Пифани Кранделл, он думал о том, что человеку нельзя жить в одиночестве. При всем своем восхищении ею Ник не пожелал бы себе такой судьбы: всю жизнь любить человека, покинувшего этот мир. Он непрерывно боролся со своей совестью, но прошлое по-прежнему не отпускало его.

Глядя на Джанну, беседующую с работниками, он вспоминал, как она первой просыпается по утрам. Открывая глаза, он всегда встречал ее любящий взгляд. Наградив его нежным поцелуем, она говорила: «Я люблю тебя, Ник» – и, соскальзывая с кровати, торопилась в ванную. Судя по всему, она не хотела, чтобы он утруждал себя ответом.

Уоррен вел Шадоу сквозь толпу, когда кто-то дотронулся до его плеча.

– Старший инспектор Мускат ожидает вас в вестибюле, – доложил официант.

Уоррен решил добраться до указанного места коротким путем, через веранду. Среди зеленой листвы виднелись белые цветы тамариска, освещенные сотнями крохотных лампочек, свисающих с ветвей. Джанна умела произвести впечатление на клиентов; зная сестру, Уоррен не сомневался, что вся документация по делам отеля содержится в полном порядке. Он полагал, что визит полицейского не имеет отношения к бизнесу сестры. До сих пор наступательная кампания, предпринятая против Бредфордов, развивалась успешно.

Ронда Сиббет подозревалась в убийстве Трейвиса Прескотта. Полиция потребовала ее выдачи у властей Монако, где она в данный момент находилась. Уоррен считал, что при должном давлении она укажет на Керта Бредфорда. Связать с преступлениями самого Тони будет посложнее, но Уоррен считал своим долгом не давать ему спуску. Тони многие годы отравлял жизнь тете Пиф. Теперь надо было позаботиться, чтобы он не устроил то же самое Джанне.