– Не знаю! – срывающимся голосом проговорил я, – предста-вить не могу! Могу, конечно, – поправился я, – но вариантов так много, что не знаю, что и сказать!

– А вот и вариант – повалил он меня на спину, ножки мои за-драл, и ну лизать это место. Я ошалела даже, не знала, что так можно. А знаешь, – добавила девочка, – очень приятно даже, хотя и щекотно немного. Поделал он это минут пять, наверное, но девственности, естественно, не лишил. Потом, как был голый, забегает в ванную, пустил воду и сидит там, в этой ванной, минут пять тоже.

197

Потом выходит, уже спокойный, и говорит:

– Одевайся, я тебя домой повезу. Подумаю не торопясь и, мо-жет снова позвоню тебе. А сейчас у меня голова плохо работает, ничего толкового в неё не приходит!

Ну и отвёз он меня домой прямо среди ночи. Родители вяк-нули что-то, типа: «где была, там бы и оставалась, что среди ночи шляться по городу!», и я легла спать. А он до сих пор не позвонил, чмур позорный!

– Вера, и ты хочешь сказать, что ты и сейчас девушка? – не по-нимая зачем, спросил я.

– Как, и ты хочешь меня выставить среди ночи, тоже поли-жешь, а потом побежишь в ванную мастурбировать? Не выйдет! Не девушка я, баба обычная, разве такие, как я, весёлые да кра-сивые удерживаются до восемнадцати лет в девках? Ты что, меня уродой считаешь, что ли?

И Вера сама напала на меня и стала сдёргивать с меня одежду. Не понимая, что я делаю, я помогал ей раздевать себя, а потом и её саму. Мы забежали в спальню и кинулись в неразобранную по-стель, прямо сверх одеяла.

– Я предупредила тебя, – задыхаясь от возбуждения, прогово-рила отрывисто Вера, – будет кровь!

И кровь была – была страсть, давно не испытанная мной страсть, и кровь, кровь дефлорации – ещё никогда не вызывае-мая мной, ни у кого другого! Вера, хоть и вскрикнула чуть-чуть, но отвечала мне со страстью, и даже казалось, что с любовью.

Я погладил её по бёдрам, по животу, опустился ниже, и по-чувствовал кровь. Подняв руку, я посмотрел на свои пальцы при свете ночника, понюхал и даже лизнул пальцы. Я понял, что это – кровь, кровь теперь уже самого дорогого мне существа!

«Дело прочно, когда под ним струится кровь!» – вспомнил я слова поэта Некрасова и, повернувшись лицом к Вере сказал:

– Вера, давай поженимся! Я уже не отпущу тебя никуда отсюда,

боюсь отпустить тебя – вдруг ты не вернёшься!

– А я никуда отсюда уходить и не собираюсь! И на предложе-ние твоё отвечаю: «Согласна! Венчаться будем, или как?»

198

– Будем! – со страстью и с полным осознанием произнесённо-го, отвечаю я, – будем непременно! – и мы тут же повторили свой любовный порыв.

Было около часа ночи. Вера набрала номер своего домашнего телефона и трубку взяла её мама.

– Мам, я сегодня не приду, понимаешь, я замуж выхожу и жить буду у своего будущего мужа, – говорила в трубку Вера. – Кто, кто – конь в пальто – парень, чуть постарше меня, Женей зовут.

ресторане познакомились, куда я на работу устроилась. Да нет, нормальный парень, дядя Илюша знает его. Всё нормально, ма-маня, не парься!

– Всё, – выдохнула Вера, – предков предупредила, я свободна! Пойдём в ванную, а то мы окровавлены, как после смертоубийства!

И уже стоя под душем, Вера пристально оглядела меня и про-цедила сквозь зубы:

– А ведь ты красавчик, Тарзан настоящий, не стóю я тебя!

Я поднял мою любовь на руки, и, не боясь свалиться в скольз-кую ванну, стал целовать её всю и всюду. Девочка, вернее, уже женщина, только повизгивала. И почудилось мне, совершенно явственно, что я держу на руках мою жену Веру, ещё в первые дни нашей совместной жизни, и что эта и та Вера – это одна и та же женщина, только снова пришедшая ко мне после долгого отсутствия. Мне это было, до холодка по коже, странно и удиви-тельно, но я не воспринимал мою нынешнюю Веру как отдельное существо. Это была моя любимая жена, помолодевшая и похо-рошевшая после нашей долгой разлуки. Удивительно, но и неко-торые непроизвольные движения, выражение эмоций, мимика, даже запах волос и кожи, вкус губ – были те же, что и у моей жены Веры. Я не верю в реинкарнации и другие подобные чудеса, но здесь они были налицо и я не мог найти им объяснения. Обо всём этом я говорил Вере, но она только недоумённо отмалчивалась. Она и сама знала, что похожа на мою покойную жену, так как ви-дела её фотографию, прислонённую к урне с прахом в спальне на тумбочке. Чудеса, да и только!

Но вскоре всё объяснилось само собой самым материалисти-ческим образом. Утром мы с Верой решили никуда не выходить из

199

дома и предаваться радостям столь внезапно возникшей любви. Но уже днём передумали и договорились пойти-таки в ресторан, но вместе. Я – по своим делам, а Вера – посидит в зале, а может и снова поделает свой эксперимент по «оживляжу» посетителей.

Приехав в ресторан и встретившись с Кацом, мы почувство-вали какое-то изменение в его отношении к нам. Нет, оно не ста-ло враждебным или отчуждённым, просто Илья Аркадьевич был явно не в своей тарелке. Наконец, он отозвал меня в сторону, ска-зав, что у него важный ко мне разговор. Мы посадили Веру в зале, отоварили её бутылочкой вина и закуской, а сами зашли ко мне в кабинет. Кац сел на стул, а я нетерпеливо стоял у стола.

– Вы, присядьте, Женя, а то можете упасть, услышав, что я вам скажу! – осторожно начал Кац.

Я быстро присел и стал напряжённо слушать монолог Каца.

– Видите ли, Женя, мне ночью, сразу же после звонка Веры домой, позвонили её родители и стали расспрашивать, кто этот «парень» с которым, сошлась их дочь и за которого, она выходит замуж. И когда я рассказал, кто он, у родителей случился шок. Оказывается, моя внучатая племянница Вера – сестра вашей по-койной жены, тоже Веры. Успокойтесь, Женя, – проговорил Кац, узрев выражение моего лица, – это правда, и сейчас я проясню вам всё!

Мама вашей покойной жены, оказывается, забеременела от связи с малоизвестным саратовским артистом Арнольдом Швар-цом – поволжским немцем, которых много в Саратове. Это случи-лось во время её гастролей в Саратов, она долго была в неведе-нии, а когда ничего уже нельзя было сделать, это в смысле аборта, то пришлось рожать. Конечно же, в тайне от мужа, известного человека, который всё это время был в загранкомандировке. Но это всё вы, наверное, и без меня знаете, а я только вчера узнал по телефону. Отец Веры был на двадцать, если не больше лет, млад-ше Вериной мамы, да он не был ей парой, ни по возрасту, ни по общественному положению, ни даже по росту. Росточка он был маленького, хотя изящен и красив лицом, как ангелочек. Иначе говоря, бросила его Верина мама, но что родилась дочка, сооб-щила, да и что Верой её назвали, тоже. Как ни порывался Арнольд