Ошарашенная баба Маша вернулась во флигель к своей боль-ной подруге, разбудила её, и с места в карьер выложила всё это:

– Слышь, подруга, Верка-то твоя сегодня замуж вышла! Повторять пришлось несколько раз, пока мама окончательно

не «врубилась», что её дочка сегодня расписалась с мужем.

– А муж-то кто? – нетерпеливо спросила мама, начиная осо-знавать всю важность события.

– Да парень какой-то молоденький из Грузии, из Тбилиси, толь-ко школу, говорят, закончил! – радостно сообщила баба Маша – а

109

свадьбу-то в ресторане справляли, который Верка себе недавно купила – «Лосиный остров», что неподалёку!

Так баба Маша и продолжала бы плести, что в голову придёт, пока не заметила, что взгляд её подруги как-то остановился. Она бросилась к ней, трясёт за плечи – никакой реакции. Бабка вы-бежала наружу, и ну вопить:

– Верка, Верка, скорее к маме, кажись, умирает она!

Быстро кликнули Веру, она как была в свадебном платье, так и забежала к маме, за ней Сергей и кто-то ещё. Я остался во дворе, не зная, как и поступать.

– Мама, мама! – Вера трясла маму за плечи, но та, широко рас-крыв глаза, с каким-то ужасом смотрела на дочку в свадебном на-ряде.

Тело у мамы было каким-то мягким и неподвижным, но глаза поворачивались вслед за движениями Веры. Срочно позвонили

«Скорую помощь», а Вера так и стояла возле мамы, держа её за плечи. Постепенно глаза мамы застыли и перестали следить за Верой, оставаясь открытыми.

– Всё, померла! – громко сказала баба Маша и перекрестилась.

– Закрой Вера ей глаза, а то потом это трудно будет сделать!

И тут до Веры дошёл смысл происшедшего, она раскрыла рот, чтобы закричать, но баба Маша вовремя остановила её:

– Молчи, она ещё слышит! Хочешь плакать и кричать – выдь во двор!

Вера вышла во двор, её всю трясло. Я обнял её за плечи и, как мог, успокаивал.

– Надо же, в день свадьбы умерла! Не будет, наверное, нам с тобой счастья! – грустно проговорила Вера.

Приехала «Скорая помощь», констатировали смерть. Пришёл милиционер, заполнил какую-то бумагу, а затем приехала ма-шина с санитарами и они забрали покойницу в морг, назвав его адрес.

Но окончательно потрясло Веру, то, что рассказала ей о смер-ти матери баба Маша. Она-то обрадовать её хотела, что дочка за-муж вышла за молоденького грузина, что она ресторан купила, где и свадебку справили…

110

Ничего не сказала Вера глупой бабе Маше, только ушла в спальню, помянули мы маму стаканом водки и просидели с Ве-рой всю ночь на постели.

– Нет, не видать нам, по крайней мере, мне, счастья! Я обману-ла маму, и это убило её!

Чем я только ни успокаивал Веру, она сидела напряжённо, вся собравшись, не плакала и не кричала. Потом сняла свадебное платье, бросила его в угол, надела домашний халат и села на по-стель снова. Под утро мы, одетые, прилегли и вздремнули часа два. Потом проснулись и занялись подготовкой к похоронам.

На третий день мы простились с мамой и тёщей в зале про-щаний морга и вернулись домой. Баба Маша ушла к себе домой,

жила она недалеко. Боялась оставаться во флигеле, где умерла её подруга, а в дом идти не хотела. Наутро после прощания мы с Верой занялись нашей обычной работой. Девять дней продержа-лись без секса, на десятый день сделали это спокойно и тихо, без всяких там шоу. Я окончательно понял, как сильно и на всю жизнь люблю Веру, она стала не просто частью, а главной частью меня, моего организма, моей души, моего сердца. И кто только может говорить о том, что люди, имевшие гомосексуальные контакты не могут любить женщин?

Через неделю нам выдали урну с прахом Вериной мамы, и мы похоронили её рядом с могилой её мужа, чуть не сказал «отца Веры». На этих похоронах Вера сказала мне фразу, которая по-казалась мне пророческой и даже зловещей:

– Женя, я старше тебя, значит, и умру первой! – она нетерпе-ливо прервала мою попытку не согласиться с ней, – слушай, за-поминай и постарайся исполнить моё желание. Когда я умру, обязательно кремируйте моё тело – не хочу, чтобы черви обе-зобразили его! А урну с прахом не хороните, как сейчас мамину урну, а развейте мой прах над милой реченькой под названием «Лось», что протекает близ нас. Она недалеко и от дома и от наше-го ресторана: выдастся свободная минутка – пройдёшь на речку, посмотришь на её течение и вспомнишь обо мне! Но только как о живой, а не мёртвой – ты слышишь меня, Женя! – пояснила она свою волю.

111

Больше мы на эту мрачную тему не говорили.

И стали мы в доме жить с Верой вдвоём, а во флигеле ещё остался водитель Сергей. Он жил в деревне Рязанский области, женат не был, и флигель ему подходил, как нельзя больше. Ино-гда тайно от всех он приводил к себе во флигель женщину, но утром, когда надо было ехать на работу, то её уже там не бывало.

Вера любила водить свой «Порше» сама, но если мы ехали на работу вместе с Сергеем, то вёл он. Ещё был у нас один автомо-биль – минивэн «Фольксваген», но он стоял во дворике рестора-на. Я сам водил плохо, но Сергей учил меня, чтобы я мог легко получить права водителя.

Наступило время заняться преобразованием нашего рестора-на – и внешним, и внутренним, и идеологическим.

ТРАГЕДИЯ И СМЯТЕНИЕ ЧУВСТВ

Думаю, что большинству читателей, кроме рестораторов и шоуменов не требуется доскональное описание всех мероприя-тий, что за год с лишним были проведены с рестораном «Лосиный остров». Скажу только, что закрывали мы его на короткий пери-од, большие строительно-ремонтные работы и все художествен-ные преобразования велись плавным переходом. Например, как переход от средневековья к ренессансу – считается, что начался он в 1343 году с провозглашения поэта Петрарки королём поэ-тов, а продолжался ведь этот переход несколько веков. Так вот, таким моментом перехода к новому ресторану можно считать тот, когда на его фасаде была водружена вывеска «Шок о’ Лад». Это название было напечатано на фоне очаровательного женско-го улыбающегося ротика, в котором таял продолговатый ломтик шоколада. Вывеска эта несколько раз модернизировалась, пока не приобрела современный европейский вид.

Удалось набрать хорошую команду из подготовленных к стриптизу танцоров и шоуменов, разобрать программы и отре-петировать их. И я, и Вера были заняты с утра до ночи, как и наши коллеги по кухне, помещению и финансам. Мы превратились в

112

одну сплочённую команду, работавшую на одном дыхании. Ника работала в моей группе организации и постановки хореографии. Стриптиз был для нас делом новым, и мы не хотели повторять всё европейское буквально. Мы хотели придать ему чёрточки близкие и понятные москвичам. Сказать «русским», «россиянам», было бы неосмотрительно. Россиянин в Коми имеет совсем дру-гой менталитет, нежели на Дальнем Востоке, или в Краснодар-ском крае. Москвичи тоже разные, но москвичи – посетители стриптиз клубов, более или менее одинаковые, по своим художе-ственным вкусам, как минимум.