– Мне показалось, что несколько минут назад в сад отправился кто-то из гостей. Вроде бы этот чиновник… не помню его фамилии…

– Я тоже не помню. Зовут Савелий Вениаминович, – сказал Володя. – А зачем он поперся в сад?

– Вот уж не знаю! Может быть, как и вы, что-то увидел.

– Только этого еще не хватало! – вздохнул Володя. – С непривычки сердце прихватит и…

– Не должно! Молодой, спортивный…

– Инфаркт, он не разбирает, – убежденно заявил Володя, снова углубляясь в садовые заросли. – Вы сейчас осторожнее – тут у нас места совсем дикие, которые гостям и не показывают. Тут корчевать и корчевать… А за этими кустами пруд.

– Так пруд нам показывали!

– Это с другого конца, – объяснил Володя. – Там все-таки немножко облагородили, а здесь не успели. Да где успеть, если денег море нужно. Ну, сами представьте, такой периметр!..

Он остановился и принялся озираться. Близость пруда чувствовалась – потянуло прохладой и запахом ряски.

– И где же ваш Савелий Вениаминович? – недовольно спросил Володя.

Он неожиданно достал из кармана электрический фонарик и зажег его.

– Совсем забыл, – объяснил он. – Про фонарик забыл – от расстройства. Да и чем он, этот фонарик, поможет, если…

Речь его оборвалась, словно на голову Володе накинули плотный мешок. Луч фонаря уперся в человеческое тело, распростертое на голой земле. Оно лежало метрах в десяти от Гурова с Володей, но даже в свете фонаря было видно, что и тело, и все вокруг обильно забрызгано кровью.

– Подержите! – изменившимся голосом простонал Володя и сунул в руки Гурову фонарь.

Сам он с головой погрузился в кусты. Его начало рвать. Гуров бросился вперед, упал на колени перед раненым и коснулся пальцами его шеи. Гуров не ошибся – это был тот самый чиновник из Министерства культуры, которого Володя назвал Савелием Вениаминовичем. Пульс на его сонной артерии бился слабо, с перебоями.

– Эй, вы там! – грубо крикнул Гуров, оборачиваясь к Володе. – Возьмите себя в руки! Нужно перетащить этого парня в дом.

Управляющий вынырнул из кустов. Он был растерзан и бледен. Вытирая рукавом рот, Володя с опаской приблизился и дрожащим голосом спросил, что ему делать.

– Берите за ноги! – распорядился Гуров. – Я за плечи. И держите крепче, не уроните. Парню и без того досталось.

– Что с ним? – с ужасом прохрипел Володя.

Он судорожно вцепился в ноги раненого человека и вместе с Гуровым потащил его к дому.

– Похоже, его пырнули ножом.

– Ножом? Какой ужас! Но кто мог?!

– Вам лучше знать, – сказал Гуров сердито. – Ваше поместье!

Раненый вдруг зашевелился, открыл глаза и что-то пробормотал.

– Что такое? – Гуров наклонился почти к самому его рту.

– В пижаме… привидение… в больничной пижаме… в пальто…

– Что?!

Раненый еще что-то прошептал, но звуки, вырывавшиеся из его рта, становились все слабее и неразборчивее, а потом вдруг завершились судорожным вздохом, после которого наступила тишина.

– Опускаем! – мрачно сказал Гуров. – Поздно.

Меры безопасности в больнице выходили за рамки обычного фейсконтроля на входе. Возможно, в истории учреждения имелись прискорбные случаи, которые могли служить достаточным для того основанием, но могло быть и так, что руководство просто неукоснительно соблюдало все инструкции и рекомендации по противодействию терроризму. Причины могли быть разными, но они нисколько не интересовали человека, который наблюдал за действиями больничной охраны, сидя в автомобиле с затененными стеклами, припаркованном напротив больничных ворот. Охранников было двое – серьезные, но корректные хлопцы в наглаженной пятнистой униформе старательно знакомились с документами любого посетителя, вознамерившегося проникнуть на территорию больницы. Палку они не перегибали и какую-нибудь согбенную бабушку, пришедшую навестить приболевшего мужа, пропускали без досмотра. Да и вообще все их действия напоминали хорошо выученный спектакль, играемый уже автоматически. Вряд ли ребята надеялись выявить таким образом диверсанта-террориста. Просто им платили за это деньги.

Но человек, наблюдавший за ними, прекрасно знал, чего он хочет. Попасть на территорию больницы было несложно. Однако после того, что он должен там сделать, будет очень непросто выйти, и человек (которого звали Марк) тщательно обдумывал способ своего будущего отхода.

Забор отпадал сразу. Он был слишком высоким, монолитным и поверху отделан вмурованным в бетон бутылочным стеклом. Не сказать чтобы препятствие казалось совершенно непреодолимым, но, по некоторым причинам, воспользоваться этим путем Марк не планировал. Снаружи все должно было выглядеть пристойно и тихо до последней минуты.

Совсем другое дело внутри. Внутри малой кровью не обойдешься. Тем более важно, чтобы при отходе никто не обратил внимания на суету. Правда, наниматель поставил условие: действовать по возможности бескровно. Его бы устами да мед пить. По всем параметрам без драки не обойтись. А где драка, там все возможно. Марк это понимал, надеялся, что и наниматель понимает тоже. Во всяком случае, на наивного человека он никак не похож. Да и вообще сильно напрягаться по этому поводу не стоит. Вот доберутся они до объекта, передадут его нанимателю и разбегутся все, будто и не встречались никогда. Все огрехи и нестыковки спишет, как обычно, время.

Марк еще некоторое время понаблюдал за действиями охранников, а потом достал из кармана мобильник и набрал номер.

– Это Король! – объявил Марк. На время операции все фигуранты получили псевдонимы по названиям игральных карт. – Я у ворот. Выйти можешь? Через полчаса? Годится. Жду.

Через полчаса из ворот бочком выкатился невзрачный до незаметности юноша, худой и бледноватый, со светлыми тонкими волосами. Поверх белого халата санитара у него было наброшено вытертое осеннее пальтишко. Звали его Виктором, а по карточной классификации он был Семеркой, но только из-за того, что «шестерка» звучало слишком обидно. Ведь, несмотря на моложавую внешность, Виктор уже давно разменял тридцатник и был парень не промах. В отделение реабилитации он был внедрен в качестве санитара две недели назад и успел за это время многое сделать. Однако перепроверить лишний раз не мешало.

– Я на две минуты, – бесцветным голосом сказал он, втискиваясь на заднее сиденье за спиной Марка. – Работы много.

– Ты, я смотрю, прямо втянулся в работу, – с холодной иронией заметил Марк. – Молодец, так и надо. А что там наш пациент?

– А что? Дышит. И над ним дышат. Пылинки сдувают. Шучу. Два лба в коридоре торчат, как обычно. Один на мобиле в тетрис играет, а другой в сортир то и дело выходит покурить. Они пациента овощем считают.

– А Длинный сегодня был?

– Был утром. Приехал, у кровати постоял, потом ушел. С врачом даже не разговаривал.

– А пациент? Ты уверен, что он оклемался?

– На сто процентов! Я же там вроде мебели. Выношу дерьмо с каменной рожей. Эмоций – ноль. Практически сам как овощ. На такого никто внимания не обращает. Вот и этот. Как заметит, что в палате никого из персонала нет, так у него в глазах сразу мысль появляется. Лежит, думает, иной раз по целой ночи не спит – думает. И не сказать, что он на чокнутого похож. Я уверен, что он все помнит, а с врачами дурочку гонит. Он и охрану около себя сразу усек. А Длинного вообще, по-моему, узнал. Да, еще одна новость – он по ночам вставать стал, разминаться, по палате ходить… Одним словом, притворяется он. И наверное, деру дать хочет.

– А вот родственник к нему приезжал, он с ним не сговаривался случайно?

– Если и сговаривался, то я-то как об этом узнаю? Я же не торчу там постоянно. Но вообще краем глаза я этот момент засек. При родственнике он еще сильнее прикидывался, по-моему. Тот недовольный ушел.

– В принципе логично, – задумчиво проговорил Марк. – Родственник на него злой. Он же ему машину угробил… Ладно, раз, ты говоришь, он притворяется, значит, сегодня все и оформим. Твое дело будет его поднять и до машины сопроводить. Вряд ли он хорошо ходит, ему наверняка поддержка нужна. Да и вообще, мало ли что ему в голову взбредет. Сторожа в восемь меняются? Значит, в полвосьмого начнем. Ты жди моего звонка.