– Хотя упомянутое выше обстоятельство не могло дать к этому повода?

На щеках Роберта вспыхнули два красных пятна, но он спокойно сказал:

– Никоим образом.

– Если она, в принципе, «трезво относится к подобным вещам», как вы выразились, тогда она, конечно…

– Я сказал, что у нее не было никакого повода.

Инспектор откинулся назад с довольно-таки дурацкой самодовольной улыбкой.

– А прибыв сюда?..

– Я остановился у привратницкой, чтобы спросить, как пройти в комнату профессора Фена, поскольку совсем не знаю этого места. Сразу поднялся, минут десять послушал забавную историю о привидении, потом на минуту отлучился, чтобы пойти в уборную. Когда я был там, совсем рядом раздался хлопок, а выйдя, встретился с остальными из нашей компании, спускавшимися по лестнице. Что было дальше, вы уже знаете.

– У вас есть при себе перчатки, мистер Уорнер?

– Перчатки? Помилуйте, нет, конечно, не в такую жару.

– Спасибо, сэр. Думаю, на данный момент это все. Сэр Ричард, профессор – вы бы хотели что-нибудь спросить?

Сэр Ричард покачал головой и вопросительно посмотрел на Фена.

– Только одно, – произнес тот, блаженно покачивая стакан с виски перед своим носом. – Вы что-нибудь знаете о Египте, Уорнер?

Роберт выглядел озадаченным.

– Я был там до войны, – ответил он. – Но знаю лишь всякую туристическую ерунду – то, что любой почерпнет из таких поездок.

– Ничего, например, о символике древнеегипетской религии?

Роберт пристально на него посмотрел.

– Нет, – произнес он медленно, – боюсь, ничего.

– Тогда на этом все, сэр, – сказал инспектор.

– В таком случае, – заключил Роберт, поднимаясь с места, – я, пожалуй, покину вас.

Фен, с опозданием вспомнив о своих обязанностях хозяина, поспешно вскочил.

– Мой дорогой друг! – воскликнул он. – Я должен извиниться за этот в высшей степени омерзительный вечер. Боюсь, вы больше не захотите прийти сюда снова. А я так мечтал поговорить с вами о вашей пьесе. Но я увижу ее в понедельник вечером, а еще я хотел прийти завтра на репетицию, если можно.

– Всенепременно, – любезно сказал Роберт. – И не извиняйтесь, ради бога. Вы не виноваты, что у нас под носом совершили убийство. Надеюсь, пьеса вам понравится. Если я могу еще чем-то помочь, дайте мне знать.

– Боюсь, вся эта история доставит вам кучу проблем, – огорчился Фен, – придется срочно искать кого-то на роль девушки.

– На этот счет я не беспокоюсь, – ответил Роберт. – Джейн, ее дублер, абсолютно компетентна.

Фен кивнул, а Роберт, сделав легкий поклон в сторону сэра Ричарда, Найджела и инспектора, пошел к двери. Там он остановился и оглянулся.

– Кстати, – сказал он, – я правильно понимаю, что Изольду убили из револьвера, с которым она игралась на вечеринке? Он очень похож на тот.

– Да, мистер Уорнер, – ответил инспектор. – Кто-то, а кто именно – мы не знаем, вернулся после вечеринки и взял его.

– В таком случае, – сказал Роберт, – я могу еще кое-чем вам помочь. Дело в том, что я видел, кто его взял.

– Вы – что?! – воскликнул инспектор, резко выпрямившись в своем кресле.

– Конечно, до этого вечера я не понимал, что произошло. Когда я заходил в ванную, готовясь лечь спать, я видел, как некто прокрался в комнату Грэма, не включая свет, и вышел обратно, что-то унося с собой – тогда я не знал, что именно. Просто подумал, что один из гостей забыл какую-то вещь на вечеринке.

– Да, да! – выкрикнул инспектор. – И это был?..

– Это была Джин Уайтлегг, – сказал Роберт.

Инспектор сурово уставился на Роберта с таким видом, будто это откровение уже давно витало в глубинах его сознания в чистом и нематериальном виде, и ему было обидно, что его столь прямо облекли в грубую и ограниченную словесную форму. Таким взглядом одаривают человека, который, уснастив свою речь тонкой и точной литературной аллюзией, тотчас же оскоромился шаблонной пошлостью расхожей поговорки.

– Вы подтвердите это под присягой? – спросил он непроизвольно. Вопрос был чисто риторическим, и инспектор явно не подозревал, что метод принуждения к правдивым показаниям, который этот вопрос влек за собой, устарел по меньшей мере три века назад.

– Ну, – сказал Роберт, начав констатировать очевидные смягчающие обстоятельства, без чего трудно обойтись, когда имеешь дело с кем-то изрядно несообразительным, – я подтвержу под присягой тот факт, что она вернулась в ту комнату. Естественно, я не могу быть уверен, что она унесла револьвер с собой.

Инспектор, слегка нахмурившись, пренебрег этой осторожной, законной поправкой.

– Ну, уж из этого, сэр, мы можем сделать собственные выводы, – произнес он с агрессивностью человека, заявляющего о своих исключительных правах. – Благодарю вас, мистер Уорнер, вы нам очень помогли… в самом деле, очень помогли, – добавил он более многозначительно, почувствовав, что был недостаточно выразителен.

Роберт скромно удалился. Инспектор подыскивал в уме слова, подходящие для выражения приятного удивления, и, не найдя ничего, отказался от обязанности комментировать события и спросил у всей компании:

– Ну, и что мы на это скажем?

Найджелу, по крайней мере, сказать было нечего. Появился факт, о котором, казалось, в данный момент ничего больше и не скажешь, но факт, вне всякого сомнения, интересный.

– Любопытно, – выдал он мрачновато, с сознанием бессмысленности этого утверждения.

– Совершенно бесполезно, – ответствовал невыносимый Фен.

– Подлежит дальнейшему расследованию, – буднично заметил сэр Ричард.

Этого последнего замечания, по-видимому, оказалось достаточно, чтобы должным образом заполнить неуютную пустоту в мозгу инспектора.

– И расследование состоится, – заявил он с выражением, какое, пожалуй, приводило на ум прокрастинаторскую доблесть Ахилла, которого было никак не дозваться на сражение с троянцами. – Что касается остального в допросе мистера Уорнера, то мне так или иначе, – он подчеркнул местоимение «мне», словно бросая всем вызов: «попробуйте отрицательно отнестись к этому мнению», – кажется очевидным, что мистер Уорнер таки провел ночь со среды на четверг с мисс Хаскелл.

– Если вы думаете, что это имеет какое-то отношение к делу, Кордери, – холодно произнес сэр Ричард, – то, несомненно, правы в своей настойчивости. Но вам следует помнить, что вы полицейский, а не комитет по защите нравственности.

Инспектор принял этот выговор с приличествующим случаю раскаянием.

– Все же, сэр, – сказал он, – вы должны признать, что это может иметь весьма важное значение в данном деле.

– Все это начинает мне надоедать, – внезапно вмешался Фен, – и я уйду, если так будет продолжаться. Мы совершенно потеряли главное в неразберихе штатного расследования. – Он посуровел. – Существуют только два вопроса, которые нужно решить прежде всего: первый – была ли эта смерть самоубийством – я объяснил, почему очевидно, что не была. (И кстати: вы заметили, что на полу из сосновых досок – довольно податливого материала – не осталось вмятины на месте падения пистолета? Еще одна неувязочка.) И второй: коль скоро это – очевидное убийство, то каким образом его совершили.

Тут его тон стал заунывным:

– Вот и все немногочисленные действительно важные вопросы, которые нужно решить, и все будет закончено. Но они осуждены потонуть в массе неважного… материала. – Он произнес это слово с отвращением, усиленным ощущением невозможности придумать что-нибудь еще более выразительное. – Да, для детективного романа, где требуется закамуфлировать важные вещи, это нагромождение сошло бы – хотя, должен сказать, я считаю, что можно придумать и более интересные формы камуфляжа…