– Это она, все в порядке, – с торжествующей улыбкой объявил Клаус. – Мы нашли Вайолет.

– Асклу, – проговорила Солнышко, что означало «Мы никогда бы ее не нашли, если бы ты не догадался, что Олаф использует анаграммы».

– На самом деле догадались об этом тройняшки Квегмайр, – возразил Клаус, помахивая страничкой из записной книжки. – Зато ты вскрыла банку с супом и облегчила нашу задачу. Ладно, хватит хвалить друг друга, надо спасать сестру. – Клаус взглянул на список пациентов. – Мы найдем Лору В. Бледотей в палате девятьсот двадцать два Хирургического отделения.

– Гвито, – заметила Солнышко, желая сказать «Но ведь Маттатиас закрыл Хирургическое отделение».

– Значит, придется открыть его, – мрачно проговорил Клаус и оглядел кладовую. – Давай наденем белые халаты. Если мы будем выглядеть как доктора, может, нам удастся проникнуть в отделение. Можно воспользоваться хирургическими масками и скрыть наши лица – как делал пособник Олафа на лесопилке.

– Квегмайры, – с сомнением произнесла Солнышко, желая сказать «Когда Квегмайры попробовали замаскироваться, им не удалось провести Олафа».

– Зато когда маскировался Олаф, – возразил Клаус, – он одурачивал всех.

– Нас, – возразила Солнышко.

– Всех, кроме нас, – подтвердил Клаус. – Но мы ведь не себя должны одурачить.

– Так, – согласилась Солнышко и сняла с крючков два белых халата.

Поскольку врачи по большей части взрослые люди, халаты оказались детям очень велики и напомнили им про огромные костюмы в полоску, которые купила для них Эсме Скволор, когда была их опекуншей. Клаус помог Солнышку закатать рукава, а Солнышко помогла Клаусу завязать маску на затылке, и через несколько минут маскарад был завершен.

– Пошли, – сказал Клаус и взялся за ручку двери. Но не стал открывать ее. Он повернулся к сестре, и оба Бодлера посмотрели друг на друга.

Несмотря на белые халаты и хирургические маски, они не выглядели как врачи. Они выглядели как двое детей в белых халатах и в хирургических масках. Их маскировка казалась поддельной – слово, означающее здесь «не имевшая отношения к настоящим врачам», хотя она была не более поддельной, чем все обличья, которые принимал Олаф, начиная с первой же попытки украсть бодлеровское наследство. Клаус и Солнышко смотрели друг на друга, и им хотелось надеяться, что олафовская тактика сработает и поможет им выкрасть сестру, поэтому без дальнейших слов они открыли дверь и вышли из кладовой.

– Как? – спросила Солнышко, желая сказать «Но каким образом мы отыщем Хирургическое отделение? Ведь схемы больничного здания такие запутанные».

– Надо найти кого-нибудь, кто тоже идет туда, – ответил Клаус. – Или, во всяком случае, выглядит так, как будто идет именно в Хирургическое отделение.

– Силата, – возразила Солнышко. Она имела в виду что-то вроде «Но здесь так много людей».

И в самом деле, хотя Поющие Волонтеры куда-то запропастились, в коридорах больницы было полным-полно народу. Любой больнице требуется множество разного рода специалистов и много разного рода оборудования для успешной работы, и пока Клаус с Солнышком разыскивали Хирургическое отделение, им повстречались самые разнообразные больничные служащие с самой разнообразной аппаратурой и инструментами в руках. Врачи со стетоскопами спешили послушать сердцебиение пациентов, акушерки спешили принять роды, рентгенологи с рентгеновскими аппаратами спешили по коридорам, готовясь разглядеть внутренности пациентов, глазные хирурги с лазерной техникой в руках спешили проникнуть внутрь их органов зрения. Медсестры со шприцами спешили сделать больным уколы. Служащие из администрации с большими блокнотами спешили поскорее взяться за важную канцелярскую работу. Но сколько Бодлеры ни озирались, они не видели никого, кто бы наверняка спешил в Хирургическое отделение.

– Я не вижу хирургов, – с отчаянием произнес Клаус.

– Пейпикс, – подтвердила Солнышко, что означало «Я тоже».

– Все с дороги! – потребовал голос в конце коридора. – Я – ассистент хирурга, несу инструменты доктору Флакутоно!

Все сотрудники больницы посторонились, пропуская обладательницу голоса – высокую особу в белом халате и хирургической маске, ступавшую странными неуверенными шажками.

– Я сию же минуту должна попасть в Хирургическое отделение! – заявила особа и прошла мимо Бодлеров, не обратив на них никакого внимания.

Зато Клаус и Солнышко обратили внимание на нее. Они увидели, что из-под длинного белого халата выглядывают туфли на каблуках-стилетах, и в руке у нее заметили сумочку в форме глаза. Дети разглядели черную вуаль, спускавшуюся со шляпки на маску, а в нижней части маски заметили пятна помады, пропитавшие марлю там, где находились губы.

Разумеется, эта особа только изображала ассистента хирурга, и в руке она несла нечто, лишь изображавшее хирургический инструмент, но дети с одного взгляда разгадали фальшивость того и другого. В особе, удалявшейся нетвердыми шажками по коридору, Бодлеры признали Эсме Скволор, злодейскую подружку Графа Олафа, а в предмете, который она несла в руке, оба Бодлера узнали большой, ржавый, в зазубринах нож, который как нельзя лучше подходил для краниоэктомии.

ЗДЕСЬ я должен прервать ужасную историю, которую пишу, и рассказать про то, что случилось с моим добрым знакомым по имени мистер Сирин[24]. Мистер Сирин был лепидоптеристом, что обычно означает «человек, изучающий бабочек». Однако в данном случае слово «лепидоптерист» означает «человек, которого преследуют разгневанные служители закона», и как раз в тот вечер, о котором идет речь, они гнались за мистером Сириным по пятам. Он оглянулся, чтобы понять, на каком они расстоянии – четверо агентов в ярко-розовой униформе, каждый с фонариком в левой руке и с большой сеткой в правой, – и сообразил, что сейчас они его настигнут и арестуют вместе с шестью любимыми бабочками, которые, отчаянно размахивая крыльями, летели бок о бок с ним. Мистера Сирина не волновало, что схватят его (он уже сидел в тюрьме четыре с половиной раза за свою долгую и непростую жизнь), но он волновался из-за бабочек. Он сознавал, что эти шесть хрупких созданий наверняка погибнут в тюрьме для насекомых, где ядовитые пауки, жалящие пчелы и другие преступники разорвут их в клочья. И вот, когда сотрудники секретной службы окружили мистера Сирина, он как можно шире разинул рот и проглотил всех бабочек, так что они быстро очутились в темном, но безопасном убежище – в его пустом желудке. Не очень, конечно, было приятно ощущать внутри трепыхание шести бабочек, но мистер Сирин продержал их там три года, питаясь только самой легкой пищей, какую ему могли предоставить в тюрьме, так как боялся зашибить нежных насекомых комком брокколи или печеной картошкой. Когда срок заключения кончился, мистер Сирин отрыгнул благодарных бабочек и продолжил свои занятия лепидоптерией в другом округе, где общество более дружелюбно относилось к натуралистам и объектам их изучения.

Я рассказываю вам эту историю не только ради того, чтобы продемонстрировать храбрость и силу воображения одного из моих любимых друзей, но также чтобы помочь вам вообразить, как чувствовали себя Клаус и Солнышко, когда Эсме Скволор, изображавшая ассистента доктора Флакутоно, шла по коридору больницы и несла длинный ржавый нож, замаскированный под хирургический инструмент, предназначенный для Вайолет. Дети поняли, что их единственный шанс найти Хирургическое отделение и спасти сестру – это попытаться одурачить жадную злодейку на каблуках-стилетах. Но, приблизившись к ней, они, подобно мистеру Сирину, отсиживавшему пятый, и последний, срок в тюрьме, ощутили весьма неприятное трепыхание бабочек у себя в желудке.

– Извините, мэм, – проговорил Клаус, стараясь, чтобы голос его звучал не как у тринадцатилетнего подростка, а хотя бы как у юноши, окончившего медицинский факультет, – вы, кажется, сказали, что являетесь ассистентом доктора Флакутоно?