– Ханта, ханта, ух! Уходите, уходите! – кричали при виде её испуганные воины, разбегаясь в разные стороны.
Перед ними вдруг появлялась страшная старуха с вытянутыми вперёд руками, распущенными и растрёпанными волосами, в окровавленной одежде и опустившихся кожаных чулках без подвязок, – и всем казалось, что она возвращается с какой-то великой битвы.
Однажды один из воинов обменял лошадь на бочонок виски и пригласил друзей на угощение. Только успели выпить по первой чарке, как появилась Эйятонкави с большим ножом в левой морщинистой руке и топором в правой. Зычным голосом, сверкая глазами, она начала свой рассказ:
«Слушайте, братья! Лисицы приближаются к нам! Мы не готовы, мы не может им дать отпор! Слушайте, слушайте! Матери и дети плачут от страха. Ваша храбрая сестра Эйятонкави жарит дичь мужу, возвращающемуся с охоты. Но увы! Он ринулся на врага, в самую гущу битвы и падает мёртвым – падает мёртвым на глазах своей молодой жены.
В отчаянии прижимает она своего первенца к груди. Враги подходят всё ближе и ближе, всё громче и громче раздается их воинственный и победный клич!
Первый враг уже вступает в её белую палатку. Она быстро опускает ребёнка к его ногам и готовится к защите. Он нацеливается копьём в её грудь, но она быстро отскакивает в сторону и наносит ему топором смертельный удар. Он, великий воин, падает замертво, он лежит у её ног.
За ним приходит другой – он не знает, какая участь постигла его товарища. Он входит в палатку. Топор со свистом опускается на его голову, украшенную перьями. Слышен только его предсмертный хрип.
Врывается ещё один, большой, сильный, с горделивым убором из орлиных перьев на голове, – врывается с ликующим криком: он думает, что победа за ними.
Это уже третий сильный воин, врывающийся незваным в палатку Эйятонкави. Он убил её мужа. Её сестры бежали в леса, испугавшись его ужасного боевого клича.
Он входит храбрый, горя жаждой подвига и алча крови. Томагавк уже взметнулся над головой женщины, но… только рукоятка задела её плечо, ибо она молниеносно вонзила нож в его сердце. Мёртвым падает он к её ногам.
Всё глуше и глуше становится лязг оружия. Лакоты оправились и прогнали врага. Ваша сестра победила трёх героев. Она берёт своего первенца на руки, и он, по её велению, наносит своими нежными ручками первый удар каждому мертвецу. Поэтому он имеет право носить орлиные перья, хотя ещё спит в колыбельке.
Громко разносится в честь вашей сестры боевой клич героев Лакотов. Вот как восхваляли её:
– О, Эйятонкави! Вместо того, чтобы валить мощные дубы своим топором, ты выбрала храбрых воинов Лисиц и повалила их».
Так и рассказывала старуха о своём подвиге, и ни один воин не мог похвалиться, что он храбрее её. Тогда нравы были строгими: одним ударом топора разбила она бочонок виски, и драгоценная влага полилась на землю, но никто не осмелился помешать ей.
– Так под ударом топора Эйятонкави течёт кровь врагов Лакотов! – воскликнула она.
МАХПИА ТО
Много-много лет тому назад большая группа Лакотов раскинула летний лагерь в долине реки Шайен. В те времена лошадей обычно привязывали по ночам внутри кольца палаток. Дело в том, что когда индейцы находились во вражеской области, то с обеих сторон не считалось грехом красть лошадей при всяком удобном случае. С заходом солнца юноши и девушки возвращались в лагерь, набрав свежей травы, которая большими охапками красиво свешивалась с их сёдел.
Эти поездки за свежей травой вошли в обычай и пользовались большой популярностью среди молодежи, поскольку в это время было очень удобно встречаться и заводить более тесное знакомство.
Махпиа То – Голубое Небо – хорошенькая дочь вождя, надела своё лучшее кожаное платье, расшитое оленьими зубами, постелила под седло своей пегой лошадки вышитое бисером одеяло и отправилась со своей подругой за травой. Вскоре их обогнали два молодых воина. Юноши закутались в одеяла, и девушки могли видеть только верхнюю часть их лиц, которые они раскрасили и сделали неузнаваемыми. Из-под одеял торчали орлиные перья. У одного из них был лук со стрелами, у другого на руке висел томагавк.
– Ах, хе, хун, хе! – поздоровался один из них.
Скромные девушки ничего не ответили, но резвые лошадки прижали уши и стали, пофыркивая, тянуться к лошадям юношей.
– Ваши животные приветствуют нас, – продолжал юноша.
Девушки многозначительно переглянулись.
Тогда Матоска – Белый Медведь – решительно подъехал к Махпиа То.
– Послушай, я не покажусь тебе слишком дерзким, если снова заговорю о своей любви к тебе? – прошептал он ей. – Быть может, ты дашь мне понять, если не словом, то взором или каким-то поступком, что я тебе не нравлюсь.
Он смолк, ожидая действия, произведённого его речью, но девушки имеют право молчать столько, сколько им заблагорассудиться, и этим молчанием они часто испытывают терпение юношей.
– До сих пор я не ухаживал ни за одной девушкой: мне хотелось заслужить украшение из орлиных перьев, но ты покорила моё сердце. Иногда мне кажется, что без тебя я один на всём свете. При тебе же я вовсе не чувствую одиночества.
Девушка продолжала молчать. Она всё думала и думала. Не похож ли мужчина на северный ветер, приятный только летом? Она боялась, что придёт время, когда только в ней одной будет гореть огонь любви. Вот почему она молчала. Матоска подождал ещё несколько минут, а затем молча и тихо отъехал от неё. Он с достоинством переносил свою неудачу.
Молодежь, вернувшаяся в лагерь, внесла в него большое оживление. Ночь стояла ясная и тихая. Развели вечерний огонь, и каждая палатка напоминала огромный китайский фонарь. На две мили вокруг раскинулось светящееся кольцо палаток, примыкая к лесистому речному берегу и обширной прерии. Вдали вырисовывались Чёрные Холмы, а река Шайен мелодично журчала в вечерней тиши. Люди, довольные и радостные, сидели за вечерней едой, а в перерывах между смехом и весёлой болтовней слышалось чавканье и пощипыванье пасущихся коней.
Вдруг, пронзительный боевой крик нарушил вечернюю тишину. Отряд Воронов беспорядочной лавой налетел на лагерь. Лакоты быстро и храбро бросились отражать нападение, и в бледном лунном свете завязалась отчаянная схватка.
Матери, жёны и сёстры громко кричали, побуждая мужчин сражаться изо всех сил и показывая этим, что женщины не теряют присутствия духа при внезапных вражеских нападениях.
Когда утреннее солнце позолотило своими лучами лагерь, оно осветило много слёз, счастливых слёз, ибо храбрые воины пали в честном бою, а такого конца желает себе всякий мужчина. Среди павших был и Четан Гитика – Храбрый Сокол – брат Махпиа То.
Через несколько дней лагерь перенесли в холмистую местность вверх по реке Шайен. На старой стоянке остались лишь разукрашенные намогильные палатки павших. Перед снятием лагеря была построена большая палатка для старейшин племени, и в ней они раздавали награды храбрейшим воинам. Им торжественно вручали завоёванные в бою орлиные перья.
– Первая награда, – возгласил старейшина, – принадлежит Четану, павшему в бою. Храбро ринувшись вперёд, он заставил Воронов отступить и убил их вождя.
– Хо, хо! Конечно, конечно! – закричали все.
– Вторая награда принадлежит Матоске, – продолжал старейшина.
– Хун, хун, хе! – прервал его один из присутствовавших. – Это я, Хинханкага Дута , – Красная Сова – нанёс второй удар по вождю сразу после Четана.
Это было уже прямым вызовом.
– Воины, бывшие при этом свидетелями, присуждают честь этого удара Матоске, – настаивал старейшина.
Хинханкага был храбрым юношей и соперником Матоски не только на поле битвы: они оба ухаживали за красивейшей девушкой племени. Он вместе с Четаном защищал её дом и теперь надеялся на её благосклонность. И вдруг высокая честь выпала на долю его соперника!
Подавленный неудачей, с глубокой печалью и недовольством на лице, Хинханкага вернулся в свою палатку, и его поведение не понравилось старейшинам. Матоска, напротив, не проронил ни слова, и этим он поднял свою репутацию в их глазах. Но хуже всего было то, что всё это видела и слышала Махпиа То, которая стояла тут же с «сироткой-лошадью» – боевым конём её покойного брата. Согласно обычаю, Танигита – Колибри (так звали прекрасное животное) – была разукрашена всеми знаками отличия её покойного хозяина, и девушка водила её по лагерю под гром восторженных криков воинов.
