Я великодушно сказал:

– Ты почти никогда не ошибаешься, Ольга, но в данном случае наврала. Ничем не вызванная гибель двух звездолетов все-таки менее вероятна, чем арифметическая погрешность при расчетах. Переставь где-нибудь минус на плюс.

– Я проверю еще раз, – сказала она.

В этот момент раздались сигналы Большой тревоги: заревели сирены, заквакали пусковые реле боевых аннигиляторов, замигали аварийные лампы. На табло засветилась зловещая надпись: «Генераторы пространства – первая готовность!» Я собрался вызвать рубку, но меня опередил Олег.

– Голос, что случилось? – крикнул он.

Мы услышали, что кучку беспорядочно мятущихся звезд, среди которых пробирались корабли, вдруг, словно судорога, охватило единое движение. Они все летят в свой геометрический центр, а в нем в данный момент находимся мы. Звезды рушатся одна на другую и при взрыве неминуемо захватят нас. Единственный выход – в канале новосотворенного пространства вынестись наружу.

– Мы делаем расчеты, – проинформировал Голос.

– Сомневаюсь в удаче, – спокойно оценила положение Ольга. – Запасов всей эскадры не хватит на прокладку туннеля наружу.

Я вызвал лабораторию. На малом экране высветился Эллон.

– Эллон, – сказал я. – Мы попали в опасную передрягу. Возможно, только гравитационная улитка может спасти звездолеты. Свяжись с Голосом.

Он ответил с мрачной веселостью:

– Улитка вышибла в ад целую планету, выбросить два звездолета проще. Пусть только ваш парящий любимец признается, что неспособен прокладывать курс меж звезд, и я выправлю ошибку.

Через минуту Голос сообщил, что аннигиляция активного вещества избавления от звездного взрыва не даст и единственная надежда – выскальзывание по гравитационной улитке.

На звездных экранах зажглось около сотни светил размером с Венеру. Они увеличивались, зловеще накалялись. Я вспомнил, что в юности в Плеядах вот так же со стесненным сердцем следил, как со всех направлений звездной сферы на нас рушились недобрые огни. Но те огни, маленькие, пронзительно-зеленые – космические крейсеры разрушителей, – были пылинками в сравнении с гигантами, окружившими нас. На нас падали сто солнц! Ослепительно-белые, голубоватые, радужные, мутно-багровые, темно-вишневые… Обе звездные полусферы превратились в исступленно пылающие костры. Было ясно, что еще до того, как звезды начнут сталкиваться и взрываться, оба корабля превратятся в облачко пара. Я вызвал Голос.

– Рано, Эли, – ответил он. – Мы с Эллоном поджидаем удобного момента.

Все источники энергии переключили на генератор метрики. «Змееносец» шел в кильватере «Козерога». Камагин прислал мне шутливое послание: «Адмирал, в мое время говорили: на миру и смерть красна. У нас она будет светла!» Шутка показалась мне мрачной. А затем мы увидели, как два солнца вырвались из общей массы и помчались навстречу друг другу, и на линии их движения оказались звездолеты. Даже того утешения, что перед смертью удастся полюбоваться вселенским пожаром, не было. Оба светила взорвутся раньше, чем остальные рухнут в общее месиво, а до их взрыва испаримся и мы, если не выскользнем по гравитационной улитке.

– Включение! – услышал я тройную команду, в ней смешались мелодичный даже в такую минуту Голос, выкрик Эллона, приказ Олега.

Страшная боль свела судорогой мое тело. Мельком, каким-то боковым взглядом, я увидел, как бьются в своих креслах Осима и Ольга, как Олег схватился рукой за горло – словно его что-то душило. А картина на экране была так фантастически непредвиденна, что я на какое-то мгновение забыл о боли.

Летящие солнца столкнулись, но взрыва не было! Одно прошло сквозь другое. Они мчались друг в друге, не смешиваясь и не растворяясь, не взрываясь от страшного удара. Они даже не изменили шарообразной формы. Одно было ощетинено протуберанцами, протуберанцы показались мне огненными змеями на голове какого-то космического арана. Другое летело в короне, в светлом венце, в призрачно-нежном гало. И ни один протуберанец не изменился, когда солнце проносилось сквозь солнце: они так же прихотливо извивались, исторгались, вспыхивали, тускнели. И гало второго солнца лишь немного потускнело от яркости первого светила, но не исчезло, не стерлось, оно было такое же нежное, такое же призрачно-светлое.

Солнце прошло сквозь солнце, и теперь они разбегались. Столкновение совершилось – но его не было. Взрыв, неизбежный, неотвратимый, не произошел. Мы были в царстве фантомов. Не было другой реальности, кроме судорог и боли в каждой нашей клетке!

Я кинулся к Олегу. Он с трудом просипел:

– К Эллону! Об Ольге и Осиме я позабочусь.

Я выскочил в коридор и упал. Ноги меня не слушались. Я не мог заставить их двигаться последовательно. Они начинали движение одновременно, я заносил вперед левую, тут же поднималась и правая. Я несколько раз падал, прежде чем сообразил, что идти уже не могу, а способен только перепархивать, как демиурги. Я запрыгал к лаборатории на двух ногах, но еще не дошел до нее, а нормальная походка уже вернулась.

Лаборатория выглядела как после землетрясения. Движущиеся механизмы сорвались со своих мест – только стенды стояли там, где их поставили. Эллон распластался около генератора метрики и судорожно дергал руками и ногами. Около на коленях стояла Ирина, она плакала и звала его, тормошила и целовала. Она повернула ко мне залитое слезами лицо.

– Помогите! Он умрет! Я этого не переживу!

Общими усилиями мы подняли Эллона и усадили его в кресло. Ирина опять опустилась на колени:

– Ты жив! Ты жив! Я люблю тебя! Ты мой единственный!

Эллон с усилием поднял веки. У него были мутные глаза.

– Ирина, – простонал он. – Ирина, я жив?

Она стала целовать его еще страстней.

– Да, да, да! Ты жив, и я люблю тебя! Обними меня, Эллон!

Он приподнялся. Он с трудом стоял на ногах.

– Обними! – требовала Ирина, прижимаясь к нему. – Обними, Эллон!

На этот раз он посмотрел на нее осмысленным взглядом.

– Обними? – повторил он с недоумением. – Тебя обнять? Зачем?

Закрыв лицо ладонями, она заплакала. Я взял ее под руку:

– Ирина, Эллон не может тебя понять.

Она вырвалась:

– Что вам надо от меня? Вы злой человек! Вы сами никого не понимаете!

– Не до тебя, Ирина! Прекрати истерику! Эллон, что произошло? Ты включил генератор метрики?

Он говорил с трудом:

– Адмирал, я не успел ничего сделать. Меня вдруг стало крутить и бросило на пол. – Он с прежним недоумением посмотрел на Ирину. – Что с тобой? Ты что-нибудь повредила?

Она сумела взять себя в руки, даже улыбнулась, только голос ее был нетверд.

– У меня все в порядке, Эллон. Я буду прибирать лабораторию.

Она отошла. Эллон повторил, что упал, когда собирался запустить в улитку оба корабля. Я вспомнил, что ничего не знаю о Мери, и послал вызов. Мери чувствовала себя неважно, но постепенно приходила в себя. Приступ боли застал ее, когда она собиралась в свою лабораторию, она сумела дотащиться до кровати.

– Не тревожься обо мне, Эли. Занимайся делами.

Теперь надо было спешить в рубку. В ней все было без изменений. Я в изнеможении прислонился к стене. Меня поддержал Граций. Галакт был бледен, но на ногах стоял твердо. Через силу я пробормотал:

– Голос, Граций, какие это были чудовищные фантомы!

До меня – как бы издалека – донесся Голос:

– Эли, это были не фантомы. Солнце неслось на солнце в действительности.

– И они столкнулись? И не произошло взрыва? И солнце прошло сквозь солнце? Граций, ты что-нибудь понимаешь? Мы попали в мир, где отменены законы физики! Даже тяготение упразднено!

Граций выглядел не менее растерянным, чем я. Голос продолжал:

– Во мне внезапно разорвалась цепь времени. Я был в прошлом и будущем одновременно, но не было настоящего. Меня выбросили из моего «сейчас». Это было ужасно, Эли. Время во мне словно кровоточило. И из прошлого я не мог воздействовать на будущее, ибо не было «сейчас», через которое шли все воздействия.