…Лорс пролежал на траве возле карусели не ночь, а всего час. И пришла ему в голову всего-навсего одна мысль, но в ней собралось многое из того, что и раньше шевелилось в голове. И то, что сказал Виктор Андреевич о его рукописи. И то, что говорил Лорсу Али там, на далеких альпийских пастбищах, где сейчас, наверное, бушует первая предзимняя вьюга.

Ступил на тропу — иди по ней до конца; взялся за дело — не оставляй его на полпути; посадил дерево — вырасти его сам! Вот была простая мысль, которая пришла Лорсу в голову при слабом мерцании неярких осенних звезд. Иначе и на любой другой тропе — а их будет много в жизни! — ты не будешь настоящим путником, человеком. И в каждой твоей рукописи всегда будет не хватать какого-то самого важного звена, и никакой Виктор Андреевич не сможет за тебя завершить, дописать…

…Лорс взошел по гранитным ступеням. Радостно встрепенулся, вскочил Вадуд.

Сопровождаемый Володей и Вадудом, Лорс направился по центральному проходу зала к сцене. Впервые Лорс поднялся у всех на глазах на сцену в «натуральном виде», без грима.

— Вы почему мешаете лекции? — сердитым и тонким голосом спросил Водянкин, подняв голову от бумаг и важно опираясь о края трибуны.

«Вот кто, оказывается, умеет держаться, как настоящий директор!» — подивился Лорс и внятно сказал Водянкину:

— Хватит, закругляйтесь. Людям скучно.

— На афише четко написано… — заверещал было Водянкин.

— Афишу рисовал я, — прервал Лорс. — И теперь нарисую другую!

В зале раздались аплодисменты. Водянкин начал неистово колотить ладошкой по кнопке никелированного звонка, требуя тишины и порядка.

Лорс вспомнил суровое приказание Николая Ивановича: «Поаккуратнее!», поэтому он отобрал звонок у Водянкина очень аккуратно. Потом поискал глазами Петю в притихшем зале.

Петя с готовностью вскинул ремень баяна на плечо. Крикнула в зале Клава:

— А ну взялись — скамейки на сцену!

Лорс скомандовал на весь зал:

— Баянист, музыку!