16, 17]; Й.Хоффманн, в свою очередь, говорит только о декрете 960 г. [488, с. 172, прим.

35]. Основой нового акта стал декрет 876 г., и авторы, среди которых следует выделить

дожа Пьетро Кандиано IV (959-976) и патриарха Градо Боно, прямо ссылаются на этот

документ, заявляя о своей решимости выполнять его положения. Задачей декрета

ставилась полная ликвидация работорговли. Покупка и продажа рабов запрещалась, не

разрешалось также брать невольников (как мы сказали выше, из Венеции, Истрии,

Далматии и других местностей) на борт, перевозить работорговцев и иудеев,

предоставлять грекам деньги для покупки рабов, а также продавать невольников грекам из

Беневента [163, т. 6, ч. 1, с. 209-210; 207, с. 25-31; 584, с. 370-372].

Как и в славяно-германском регионе, особую роль в принятии декретов против

работорговли играла церковь. Декрет 876 г. был издан под влиянием патриарха Градо

Петра, а декрет 945/60 г. - патриарха Боно [464, с. 205-206]. Часто высказывается мнение, что Пьетро Кандиано IV, незадолго до 960 г. пришедший к власти, крайне нуждался в

поддержке церкви и издал декрет о запрете работорговли, чтобы привлечь на свою

сторону церковных иерархов [464, с. 272; 488, с. 174]. Влияние церкви прослеживается и в

самом тексте декрета 945/60 г.: провозглашение запрета работорговли сопровождается

фразой о том, что если венецианцы исправятся, то Всемогущий Господь простит им грехи.

Думается, как и в славяно-германском регионе, в Венеции церковь интересовали прежде

всего невольники-христиане. В тексте декрета 945/60 г. прямо не указывается, что речь

шла о них, однако Андреа Дандоло, рассказывая о принятии этого документа, говорито

запрете торговли рабами-христианами (commercium de mancipiis christianis) [189, т. 12, ч.

1, с. 175].

Поскольку акцент делался на защите от неволи христиан, запреты особенно не

затрагивали торговцев рабами-язычниками. Но это было не единственной лазейкой для

продолжения работорговли. Согласно тексту декрета, венецианцы не имели права везти

невольников далее Пулы, в Византию или другие места, если только речь не шла о выкупе

самого себя, ситуации, когда городу мог быть нанесен значительный ущерб12 или же когда

рабов вывозили для нужд двора. Ситуация с выкупом вполне понятна, но два остальных

исключения требуют пояснений. Обычно в историографии указывается несколько причин.

С одной стороны, дож сам нуждался в рабах, которые могли быть использованы в его

личной гвардии и на флоте, а также для работы на верфях, с другой - и это особенно важно

для нас - он полагал, что полный отказ от поставок невольников, прежде всего

мусульманам, может повлечь за собой ответные санкции последних, например,

притеснения венецианских торговцев в арабских странах либо даже прямые нападения на

Венецию или ее корабли [464, с. 275-276; 513, с. 110- 111; 488, с. 178-179]. Рабы-сакалиба

высоко ценились в исламских странах, и вряд ли мусульманские правители

приветствовали бы одностороннее прекращение Венецией их поставок. Вывоз в

мусульманские страны невольников, таким образом, продолжился, однако делали это

теперь государство и те купцы, которые отваживались нарушать запрет. Работорговцев, действовавших по поручению дожа, и контрабандистов было, вероятно, меньше, чем до

принятия декрета, поэтому мы вправе говорить о сокращении числа невольников,

поставлявшихся венецианцами в исламские страны, но утверждать, что декрет

945/60 г. вообще покончил с вывозом рабов, в том числе и славянских, из Венеции, было

бы неверно.

Заинтересованность Венеции в торговле с мусульманским Востоком побуждала

венецианцев обходить и запреты на торговлю с мусульманами. Инициатива введения этих

запретов исходила не от самих венецианцев, а от Византии, считавшейся сюзереном

Венеции. Византийский император Лев V (813-820) запретил своим подданным

отправляться торговать в Сирию и Египет. Венецианские правители поддержали этот шаг

[207, с. 3], но уже через несколько лет венецианцы, как мы помним, вновь оказались в

Александрии, откуда привезли на родину останки св. Марка.В971 г., то есть во время

наступления византийцев на Сирию, император Иоанн I Цимисхий (969-976) потребовал

от венецианцев прекратить поставки мусульманам оружия и корабельного леса [207, с. 26-28; 584, с. 373-375]", те согласились и даже арестовали в своем порту три готовых к

отправлению в Африку корабля, однако мы знаем, что в 991 г. новый дож Пьетро Орсеоло

II, придя к власти, сразу же направил посольства всем мусульманским правителям [189, т.

12, ч. 1, с. 193] (т.е., как говорилось выше, правителям Египта и Сирии). Кроме того, речь

о невольниках в данном случае не заходила.

* * *

Итак, из Западной Европы в мусульманскую Испанию и Северную Африку невольники-

ожалибй поставлялись двумя основными путями - через Германию/Францию и через

Венецию. По какому из них поступало больше невольников? Единственным автором,

попытавшимся дать на этот вопрос аргументированный ответ, был И.Грбек. Согласно

этому ученому, пути доставки невольников-сакяли&з были совершенно различны: в

Андалусию привозили псевдославян, а в Фатимидское государство поступали подлинные

славяне, которых продавали почти исключительно венецианцы. Никаких взаимосвязей

между этими путями, по Грбеку, не существовало; наоборот, вражда между андалусскими

Омейядами и Фатимидами привела к тому, что торговли между их государствами

практически не было [491, с. 544-553].

Работа Грбека вышла в свет в 1953 г., и складывается впечатление, что на X в. он

фактически экстраполировал положение дел своего времени, когда политическая

разделенность Европы сопровождалась разрывом экономических, культурных и иных

связей. Между тем ситуация в мусульманском Средиземноморье была иной.

Средневековые сборники биографий ученых показывают, что люди могли свободно

передвигаться между Испанией и Машриком, занимаясь самыми разными делами - от наук

до торговли - и иногда подолгу задерживаясь в путешествиях. Фатимидский халиф ал-

Му'изз (952-975) говорил о проезжавших через его владения андалусцах, что <они

отправляются в путь и возвращаются, а мы не чиним никому из них препятствий и не

удерживаем их> [299, с. 193]. В Андалусию, как свидетельствует Хасдай Ибн Шапрут, устремлялись купцы из всех уголков мусульманского мира [12, с. 60, 61]; без каких-либо

видимых проблем там побывал и Ибн Хаукал, бывший сторонником Фатимидов. Нет

оснований считать, что политическое противостояние испанских Омейядов и Фатимидов

привело к разрыву торговых отношений между Андалусией и Северной Африкой, что,

естественно, справедливо и для торговли невольника-ми-сакалиба. Средневековые авторы

единодушно указывают, что главный путь доставки невольников этой категории в

мусульманский мир лежал через Андалусию, откуда их вывозили в другие регионы. Ибн

Хаукал считал, что все евнуш-сакалиба в мусульманские страны доставлены из Андалусии

[279, с. 106]; в описании Магриба он указывает, что привезенные из мусульманской

Испании невопъникн-сакалиба продаются затем в Машрик [279, с. 95]. Ал-Мукаддаси

сообщает, что сакалиба привозят в Андалусию, оскопляют, а затем отправляют на продажу

в Египет [76, с. 242]14. Ар-Ракик также пишет, что сакалиба вывозятся из Андалусии в

другие страны [41, т. 1,с. 92]. Мы, конечно, не можем утверждать, что все без исключения

слутв-сакалиба, которые упоминаются в источниках, были привезены из Андалусии.

Вместе с тем, приведенные цитаты ясно свидетельствуют, что андалусский путь был

главным, а остальные - побочными.

Таким образом, главным источником невольников-ся/солыба была для мусульманского