видно на примере Андалусии, где аристократы в 976 г. сплотились вокруг ал-Мусхафи и

Ибн Аби 'Амира для противодействия сакалиба. Но пренебрежительное отношение

аристократов к слугам, и тем более к евнухам, проявлялось не только в интригах; в своих

речах представители знати уверяли, что по сравнению с ними, людьми благородными,

сакалиба - никто. Из жизнеописания Джаузара мы узнаем, что знать выступала и против

него, упрекая в худородии. Джаузара, как и других слуг-инородцев, взял тогда под защиту

сам халиф ал-Му'изз [290, с. 64-69]. Подобные выпады совершали против сакалиба и

представители андалусской знати, которых, видимо, и подразумевает Хабиб под <теми, кто отрицает достоинства сакалиба>.

Таким образом, книгу Хабиба следует, очевидно, воспринимать как попытку доказать, что

сакалиба достойны занимать в исламском мире соответствующее их талантам и заслугам

место. Именно так трактует рассказ Ибн Бассама Ибн ал-Аббар. ОХабибеИбнал-

Аббарзнал, судя по всему, со слов Ибн Бассама, но, описывая его книгу, сделал следующее

замечание: Хабиб <резко и бескомпромиссно защищал своих> (та-ассаба... ли-кауми-хи)

[240, т. 1, с. 229, № 760]. Такую позицию можно назвать свойственной шу'убитам,

выступавшим за равноправие народов в исламе. В Андалусии, где значительное число

мусульман составляли принявшие ислам испанцы, шу'убитские воззрения были весьма

распространены, причем их приверженцы появлялись и при дворе. Ал-Хушани

рассказывает о факихе 'Абдуллахе Ибн ал-Хасане ас-Син-ди из Уэски, отличавшемся

ненавистью к арабам и неукротимым пылом в защите потомков принявших ислам

испанцев - мувалладов (ша-дид ал- 'асабиййа ли-л-мувалладип). Несмотря на все это, халиф 'Абд ар-Рахман III возвысил его, часто спрашивал совета и даже назначил судьей

Уэски, Барбастро и Лериды [131, с. 226-227. № 302]. Не чужды шу'убитским воззрениям

были и многие дворцовые слуги. Бывший 'ами-ридский гулам Муджахид, ставший в

период раздробленности правителем Дении, благосклонно относился к шу'убитам, и

именно в его та 'ифе появилась известная, ставшая для них своего рода манифестом поэма

Ибн Гарсии3. Настроения, подобные шу'убитским, зрели, очевидно, и среди сакалиба.

Этот факт имеет огромное значение. Немыслимо, чтобы такие настроения зародились в

аморфной среде слуг, ничем не объединенных, кроме принадлежности одному господину.

Некоторые факты показывают, что сакалиба обладали чувством солидарности, стремились

действовать как единая сила. Такие случаи наблюдаем мы тогда, когда сакалиба

участвовали в политической борьбе: в Накуре, столетие спустя-в Андалусии. Основой для

объединения было не что иное, как стремление к взаимоподдержке, основанное на

общности происхождения и культуры. Глашатаем этой солидарности выступил в

Андалусии Хабиб, защищавший в своей книге именно сакалиба, а не всех слуг без

разбора.

Сделанные наблюдения приводят к следующему пониманию культуры и духовного мира

слут-сакалиба. Попав в мусульманское общество и живя в нем, они, естественно, стали его

частью и усвоили арабский язык, ислам и что-то из мусульманской культуры. В то же

время они не растворились в этом обществе, сохраняли свой язык и некоторые элементы

родной культуры. Выделяясь из среды мусульман, они сознавали себя особой общностью, что проявлялось как в их полемике с арабскими аристократами, так и в их действиях на

политической арене. Все это заставляет нас видеть в сакалиба отдельную группу

населения исламского мира, которая своим своеобразием заслуживает самого

внимательного изучения.

Примечания

1 Это - не единственный случай подобного рода. По сообщению Хилала ас-Саби',

'аббасидский халиф ал-Му'тадид (892-902) прибегал к греческому языку, разговаривая со

своими слугами на конфиденциальные темы [103, с. 71].

2 Заметим в этой связи, что упоминания о струнных инструментах у славян появляются в

источниках с самых ранних времен. Уже в конце VI в., по рассказу Феофилакта

Симокатты, византийцы встретили однажды славян с <кифарами> [23, т. 2, с. 14-17]. О

струнных инструментах у славян говорит и автор описания северных народов [132, с. 144; 321, с. 426; 313, с. 590; 175, ар. текст, 22].

3 Об отношении Муджахида к шу'убиййи см.: 635, с. 30.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Настоящее исследование имело целью установить общие закономерности истории людей, именуемых сакалиба, в исламском мире. Основные выводы, которые можно сделать из

изложенного выше, сводятся к следующему.

1. В исламской литературе название сакалиба применяется в основном к славянам. Так их

именуют путешественники, лично посетившие Центральную и Восточную Европу

(исключение составляет Ибн Фадлан, ошибка которого разобрана выше). Отход от этого

значения наблюдается у авторов, компилировавших сведения более ранних источников. В

этническом смысле сакалиба, как правило и за исключением некоторых ошибок, означает

<славяне>.

2. В Машрике сакалиба появляются уже к середине VII в., что связано с переселениями

балканских славян в византийскую Малую Азию. Сражаясь с мусульманами, славяне

иногда переходили на их сторону и оседали в приграничных районах Арабского халифата.

Существование там славянских общин можно проследить приблизительно до середины

VIII в., т.е. до того времени, когда они понесли большие потери в столкновениях с

византийцами и в междоусобицах среди мусульман, а ' Аббасиды начали направлять на

границу многочисленные континген-ты хорасанских воинов. С этого времени славянские

общины начали постепенно растворяться в мусульманском обществе, хотя иногда еще

пополнялись новыми перебежчиками из византийских владений.

3. Наряду с переселенцами в исламском мире встречаются и другие сакалиба - слуги (рабы

и вольноотпущенники). Применительно к ним, слово сакалиба с течением времени

изменило свое значение. Первоначально под сакалиба понимали слуг, принадлежавших к

народу сакалиба, т.е., по всей вероятности, к славянам. Со второй половины XI в., однако, слово саклаби, главным образом в западной части исламского мира, стало применяться и к

не-сакалиба, приобретая значение <евнух>.

4. Невольники-сакалиба ввозились в исламский мир разными путями: из района славяно-

германского пограничья через Германию и Францию в Андалусию и далее в Магриб и

Машрик, с восточного побережья Адриатики через Венецию в Магриб, Египет и,

возможно, Машрик, из Руси через Волжскую Булгарию и Хорезм в Машрик или же через

южнорусские степи и Кавказ опять-таки в Машрик. В Андалусию почти всех их

привозили из Германии. В Северной Африке невольники из славяно-германского региона

составляли большинство слуг-сакалиба, остальных привозили из Венеции. В Машрик

поступали невольники-шкялмбя из Германии (через Андалусию и Северную Африку),

Венеции (через Северную Африку или прямым путем), Руси, а также славянские пленники

из числа воинов византийских армий и поселенцев. Торговля на каждом из указанных

путей развивалась по-разному. Ввоз невольников-сокялмбя из Германии в Андалусию

начался, должно быть, в первые десятилетия IX в. в связи с германо-славянскими войнами

и достиг наибольшей интенсивности в конце X в. С первой четверти XI в., однако, он

заметно сократился и, видимо, постепенно замер вследствие падения в Андалусии спроса

на дорогих рабов в условиях кризиса, вызванного смутой. Ввоз невольников из Венеции

продолжался и далее, хотя и в небольших масштабах. Ввоз невольников из Руси по

волжскому пути прослеживается на всем протяжении X в., но сильно сокращается к концу

его вследствие успешного противодействия Русского государства набегам охотников за