Произведя тщательные расчеты, Барникель и Альфред сообщили ему, что им нужна полость футов пять на восемь, чтобы сгрузить туда все незаконно изготовленное оружие. Может ли он сделать такую?

– Неделя понадобится, – ответил он.

Ему не составило труда проникнуть в безлюдный Тауэр ночью. Альфред снабдил его ключами к подвальным дверям. Но времени было в обрез. К моменту, когда он начнет переносить оружие, Ральф выставит у двери часовых. Поэтому маленький работяга трудился почти до рассвета, осторожно расшатывая камни ради небольшого пространства, куда мог вползти и вгрызться в кладку более мягкую.

Эту щебенку он тщательно складывал в мешок, который тащил из крипты через восточный отсек, далее – в больший западный и, наконец, к колодцу, куда и опорожнял, после чего возвращался. На исходе каждой ночи он ставил камни обратно в стену и скреплял тонким слоем раствора в надежде, что этого не заметят в подвальной темноте. Тщательно подметал пол и уходил.

Так продолжалось ночь за ночью. Никто ни о чем не догадывался – может, лишь замечали, что иногда он работает сонный.

Его беспокоило только одно.

– Я сброшу в колодец столько щебенки, что как бы совсем не засыпать, – сказал он Датчанину.

Но каждую ночь без труда добывал ведром чистую воду. К концу же недели, как он и рассчитывал, образовалась потайная полость. Ее как раз хватало, чтобы встать в полный рост.

Дело оставалось за малым.

В последнюю ночь он пошел не к стене, а в большой западный подвал. Внушительный водосток в углу был перегорожен прочной железной решеткой, изготовленной Альфредом. Для чистки и починки стока ее поворачивали на петлях, а потом вновь закрывали. Озрик отпер ее ключом, который дал ему Альфред, и спустился на веревке на дно. В длинном проходе он согнулся чуть ли не вдвое и прошел пятьдесят ярдов, пока не добрался до отверстия. Через него можно было попасть на речной берег. Лаз тоже забрали толстой металлической решеткой.

Время выбрали удачно. Наступил отлив, и ход был почти сух. Озрику встретилось лишь несколько крыс. Однако эту решетку со здоровенными прутьями было не отпереть ключом, а потому остаток ночи Озрик трудился над каменной кладкой, покуда не расшатал. Затем снова тщательно закрепил ее, но в этот раз – лишь тонким слоем раствора, чтобы прицельными ударами молотка в нужных местах распахнуть решетку с любой стороны. Наконец вернулся в подвал, запер решетку водостока и удалился.

С этого момента он мог проникнуть сюда с реки через сырой и узкий туннель.

– Об этом Ральф не подумает, – сказал он товарищам. – Да и кому захочется соваться в подвалы Тауэра, кроме меня и крыс?

Через три дня они переправили оружие в Тауэр. Все прошло гладко; от нескольких мастерских туда выехало по три повозки под вооруженной охраной.

Но когда очередь дошла до Альфреда, тот оказался не готов, и прибывшие в некоторой досаде уехали, чтобы вернуться позднее. И лишь ближе к вечеру он смог погрузить в повозки весь свой арсенал, завернутый в промасленное тряпье.

Охрана, увидевшая, что оружия намного больше, чем ей сказали, с великой скоростью устремилась к цитадели в сопровождении самого Альфреда.

Для переноса тяжелого груза в Тауэр и вниз по витой лестнице в погреб понадобилось несколько человек. Оружие складывали у стен. Когда Альфред властно призвал стоявшего неподалеку Озрика, чтобы тот помог, никто не обратил на это внимания. Даже у Ральфа, наблюдавшего за доставкой оружия в великую крепость, не возникло никаких подозрений. Да и с чего бы, если оно отправлялось в Тауэр?

Опять же, когда две подвальные двери заперли и выставили караул, никто не заметил исчезновения Озрика.

Мужчина трудился всю ночь. Действовать приходилось осторожно. Тихо, как только мог, с помощью тайно переданных Альфредом инструментов, он расшатывал камни, дабы обрести доступ в потайной отсек. Затем начал переносить оружие.

Альфред уложил все толково. В каждой скатке покоилась вторая с оружием внутри. Поэтому даже по изъятии всего незаконного казалось, что общее количество предметов не изменилось. Один за другим извлекал Озрик мечи, наконечники копий и прочие штуки, перенося их в тайник. Затем поставил камни на место и вновь, как прежде, скрепил их толикой раствора.

Дальше все просто. Ему оставалось лишь отомкнуть решетку над водостоком и вползти. Просунув руку меж прутьев, он бы довольно легко запер ее за собой и выбрался на берег, отомкнув и вторую решетку, а после тоже закрепив.

Озрик, впрочем, медлил. Сначала присыпал свежезаделанную стену пылью, чтобы скрыть влажный раствор. Затем, с лампой в руке, еще раз все проверил, дабы не оставить следов своего присутствия. Уже приближался рассвет, когда он наконец удовлетворился и счел возможным уйти. Озрик одолел лишь половину большого западного подвала, но вдруг услышал позади скрип тяжелой дубовой двери в низу лестницы.

Ральф маялся без сна. Он был слишком возбужден. Сам монарх уже выразил удовольствие его действиями с оружием, и вот, едва занялся рассвет, Ральф решил взглянуть на свою работу.

Держа над головой фонарь, он спустился в огромный западный подвал, где сложили оружие. С улыбкой воззрился на арсенал. Отличное собрание, все под замком.

Затем он увидел Озрика. Малый спал, сидя на полу и привалившись к стене. Какого дьявола ему здесь понадобилось? Ральф подносил фонарь к лицу Озрика, пока тот не распахнул глаза. И тут Озрик улыбнулся.

– Слава богу, сударь, вы пришли, – сказал он.

Похоже, его забыли здесь вечером.

– Я и в дверь колотил, и орал, – объяснил Озрик. – Но никто не пришел. Я просидел тут всю ночь.

Ральф подозрительно огляделся, потом обыскал его.

Все это время Озрик благодарил про себя Господа за то, что догадался швырнуть в колодец ключ от решетки вместе со всем инструментом.

Не найдя ничего особенного, Ральф обдумал ситуацию. Парень, видно, не врал. Иначе как бы он сюда попал? Да и что здесь делать? Пребывая с утра в исключительно добром расположении духа, носатый нормандец сделал нечто немыслимое. Он пошутил.

– Что ж, Озрик! – молвил Ральф. – Ты стал самым первым узником Тауэра!

И выпустил его.

Позднее же, днем, Барникель пробормотал с еще большим удовлетворением:

– Оружие собрано в Лондоне там, где никто не подумает искать. И мы, благодаря водостоку, можем забрать его когда захотим.

Но Датчанин радовался недолго.

К июню Лондон наводнили наемники. Вторжения ждали со дня на день. Такого напряжения в городе не было с 1066 года. Наступил июль. Потом август. Солдаты приходили и уходили. Каждый парус над эстуарием казался угрозой. Ползли слухи.

– Они, однако, так и не идут. Не понимаю, – ворчал Барникель.

Затем правда начала просачиваться.

«Что-то неладно. Вышла задержка. Он не придет».

Англия ждала, но на горизонте так и не показалось ни одного драккара.

Крушение великого датского похода 1085 года, который мог и впрямь положить конец норманнскому правлению в Англии, остается исторической загадкой. Был собран огромный флот. Новый Кнут изготовился и горел желанием отплыть. И далее возникла некая смута. В чем было дело и почему – покрыто тайной до сих пор. Известно, что на следующий год Кнута убили. Нам никогда не узнать, явились ли причиной тому истинно внутренние раздоры или они были грамотно спровоцированы агентами Вильгельма Английского. Но как бы там ни было, флот остался на месте.

Прошла осень, Тауэр рос. Наступило холодное Рождество, и Датчанин, устало сходивший к берегу, различил лишь размытые контуры огромного каменного прямоугольника, черневшего сквозь снег. Его охватили апатия и чувство собственной никчемности.

Но судьба приберегла свой мрачный сюрприз до весны.

Барникель еще с осени подозревал, что его водят за нос. После Михайлова дня, когда он истребовал ренту с нового поместья в Дипинге, тамошний управляющий прислал ему смехотворную сумму. Барникель возжелал объяснений, и гонец вернулся с бессмысленным донесением. «Он либо дурак, либо меня держит за дурака!» – чертыхнулся Барникель и, если бы не сильный снегопад, отправился бы сам вершить суд и расправу. Он выехал ранней весной, едва сошел снег.