Литмир - Электронная Библиотека

Глава 4

Стоя позади тебя в метро, я всегда дожидаюсь, когда наш вагон доедет до стыка рельсов, и лишь тогда начинаю говорить. Или, может быть, в этом месте рельсы расходятся. Так или иначе, это место расположено глубоко под землей, где металл звенит и гремит от соприкосновения с металлом, и этот звук что-то мне напоминает, что-то связанное с порядком, с расстановкой вещей по своим местам, с судьбой. Поезд резко толкает, и люди, которые не каждый день ездят по этой ветке, на какой-то миг теряют равновесие и начинают хвататься за все подряд, пытаясь удержаться в вертикальном положении. Проезд по стыку рельсов производит такой шум, что я могу говорить все, что захочу. Шептать, что хочу. Именно в том месте, где никто другой не сможет меня услышать. Ты, во всяком случае, услышать меня не можешь. Только я сам могу себя услышать.

Что я говорю?

Не знаю. Что в голову придет. Слова, взявшиеся неизвестно откуда, слова, которые я и не собирался говорить. А может, и собирался, в то время и в том месте. Потому что ты красивая, ты тоже красивая, особенно когда я стою в толпе прямо у тебя за спиной и вижу лишь узел твоих волос, а все остальное должен себе воображать.

Но я не могу вообразить ничего, кроме того, что у тебя темные волосы, потому что они и на самом деле темные. Ты не светловолосая, как Корина. У тебя не такие пухлые губы, чтобы их хотелось укусить. В изгибе твоей спины и округлости грудей нет музыки. Ты была моей до сих пор только потому, что никого другого у меня не было. Ты заполняла пустоту, о наличии которой я даже не догадывался.

В тот день, сразу после того, как я выручил тебя из беды, ты пригласила меня домой на ужин. Я полагаю, ты сделала это в качестве благодарности. Ты написала приглашение на бумажке и протянула ее мне. Я согласился, хотел написать тебе ответ, но ты улыбкой ответила, что все поняла.

Я так и не явился.

Почему?

Если бы я знал ответ на подобные вопросы…

Я – это я, а ты – это ты? Может быть, так.

Или же все еще проще? Ты хромая и глухонемая. У меня и самого в каком-то смысле несчастий хватает, ведь, как я уже упоминал, я не гожусь ни для чего, кроме одного дела. И что бы, черт возьми, мы сказали друг другу? Ты бы, конечно, предложила писать друг другу сообщения, а я, как уже говорилось, писать не мастак. А если я этого еще не говорил, то говорю сейчас.

И возможно, ты понимаешь, Мария, что мужчине сложно будет завестись, когда ты резко и пронзительно, как это делают глухонемые, рассмеешься над тем, что в своей записке «какие у тебя красивые глаза» я сделал четыре ошибки.

Ну да ладно. Я не пришел. Вот как обстояло дело.

Даниэль Хоффманн хотел знать, почему я тяну с выполнением задания.

Я спросил, согласен ли он, что до того, как я начну, мне следует позаботиться, чтобы ни один след не смог привести ни к кому из нас. Он был согласен.

И я продолжил слежку за его квартирой.

В последующие дни юноша приходил к ней каждый день в одно и то же время, в три часа дня, сразу после наступления темноты. Входил, раздевался, бил. Всякий раз одно и то же. Сначала она прикрывалась руками. По напряжению мышц ее рта и шеи я понимал, что она кричит, просит его прекратить. Но он не прекращал. Не прекращал до тех пор, пока по щекам ее не начинали литься слезы. Тогда, и только тогда, он начинал срывать с нее платье. Каждый раз новое платье. А потом он брал ее на диване. Было понятно, что он имеет над ней власть. Я мог бы сказать, что она по уши в него влюблена. Как Мария в своего торчка. Некоторые женщины сами не знают, что для них лучше, они просто изливают свою любовь, не требуя ничего взамен. Да, как будто именно отсутствие взаимности разжигает их еще больше. Наверное, они, бедняжки, продолжают надеяться, что в один прекрасный день будут вознаграждены за все. Полная надежды безнадежная любовь. Кто-то должен им рано или поздно объяснить, что мир устроен совсем не так.

Но я не думаю, что Корина была влюблена. Она не казалась такой уж увлеченной. Да, она гладила его после секса, провожала его до дверей, когда через три четверти часа он уходил, немного неестественно прижималась к нему, наверняка шептала ласковые слова. Но создавалось впечатление, что, как только он оказывался за дверью, она испытывала облегчение. А мне кажется, я знаю, как выглядит влюбленность. Так зачем же ей, молодой жене самого серьезного продавца экстаза в этом городе, рисковать всем ради дешевого романа с мужчиной, который ее бьет?

Я все понял на четвертый вечер. И первое, что я подумал: как странно, что я так долго не мог догадаться. У любовника было что-то на нее. Если бы она не делала все так, как он хочет, он отнес бы эти материалы Даниэлю Хоффманну.

Проснувшись на пятое утро, я принял решение. Я попробую сбежать по темным переулкам в место, о существовании которого и не догадывался.

Глава 5

Падал легкий снег.

Юноша пришел к ней в три часа и что-то принес. Маленькую коробочку. Я не видел, что в ней было, видел только, что Корина на мгновение обрадовалась. Ее радость рассеяла ночную мглу за большим окном гостиной. Она казалась удивленной. Я и сам удивился и пообещал себе, что улыбка, которую она подарила ему, она подарит и мне. Просто мне все надо сделать правильно.

Когда он уходил сразу после четырех, пробыв у нее чуть дольше, чем обычно, я уже стоял во всеоружии в тени на другой стороне улицы.

Я увидел, как он исчезает в темноте, и поднял глаза. Она стояла у окна гостиной, как на сцене, подняв вверх руку и рассматривая что-то невидимое мне. А потом она внезапно повернула голову и посмотрела в тень, где стоял я. Я знал, что она не может меня видеть, и все же… Пронзительный, ищущий взгляд. Внезапный испуг, отчаяние, почти мольба на ее лице. «Знание того, что судьбу невозможно обуздать», как написано в книге, черт ее знает в какой. Я сжал пистолет в кармане пальто.

Я подождал, когда она повернется спиной к окну, и вышел из тени. Быстрыми шагами пересек улицу. На тротуаре, на тонком слое свежевыпавшего снега, виднелись следы его ботинок. Я поспешил за ним.

Завернув за угол, я увидел его спину.

Конечно, я обдумал ряд вероятностей.

Возможно, у него где-то припаркована машина. В таком случае она должна стоять на одной из улочек района Фрогнер. Улочки эти пустынны и плохо освещены. Идеальны. Возможно, он куда-нибудь зайдет, в бар или в ресторан. В этом случае я могу подождать. У меня было полно времени. Мне нравилось ждать. Мне нравилось время с момента принятия решения до претворения его в жизнь. Это были единственные минуты, часы, дни в моей наверняка короткой жизни, когда я действительно что-то значил. Я был чьей-то судьбой.

Он мог также поехать на автобусе или на такси.

Преимущество этого варианта заключалось в том, что тогда мы оказались бы еще дальше от Корины.

Он вошел в метро у Национального театра.

Народу было много, и я подобрался к нему поближе.

Он направился к поезду, следующему в западном направлении. Мальчик из западного Осло. В той части города я бывал не особенно часто. Там слишком много денег и совсем некуда их девать, как говорил мой отец. Понятия не имею, что он хотел этим сказать.

Это была не та ветка, по которой ездит Мария, но первая часть пути проходила по тем же рельсам.

Я сидел прямо позади него. Мы находились в туннеле, но разницы между тьмой туннеля и тьмой ночи не было никакой. Я знал, что мы скоро будем на месте. Железо заскрипит, и поезд немного дернется.

Я подумывал, не приставить ли дуло пистолета к спинке его сиденья и не выстрелить ли, пока мы будем проезжать стык.

И когда мы его проезжали, я в первый раз понял, что мне напоминает этот звук. Металлом по металлу. Ощущение порядка, все по своим местам. Судьба. Это был звук моей работы, подвижных металлических деталей оружия, затвора и поршня, передернутого затвора и отдачи.

5
{"b":"253399","o":1}