Все четыре года полета к Ригелю регистраторы, фиксирующие жизнь в отсеках, изображали одни и те же, без изменений повторяющиеся картины. Первая неожиданность совершилась, когда внезапно и все сразу отказали корабельные автоматы: штурманские и бытовые приборы, командные аппараты аннигиляторов. Все связанное с электричеством полностью замерло.

Уже не могущественный корабль, свободно меняющий структуру пространства и тем создающий себе сверхсветовую скорость, а безжизненный ящик мчался в темной пустоте. О панике экипажа свидетельствовали записи в бортовом журнале: и командир Сергеев и штурман Борн пытались аварийным способом — чернильной пастой на бумаге — передать человечеству известие о беде. Но паста испарялась с листа, неведомая сила стирала назавтра все написанное сегодня, лишь по вмятинам на страницах можно было как-то разобрать, о чем стремились поведать миру командир и штурман.

На экране появились журнальные записи, торжественный голос диктора скорбно читал обрывки фраз: «Дьявольское поле, все автоматы… Вероятно, электрическое… Только в телескоп… Две планетки, назвали Сциллой… несет на Харибду… Каждая молекула тела пронизана… Вручную люк очень трудно… Так удивительно похожа!.. Бедная Нелли… Мы пока…»

— Дальше идут страницы несомненно заполненные, но даже вмятин не разобрать, — комментировал диктор показанные чистые листы журнала. — И только на обратном пути, когда звездолет, по-видимому, обогнул опасную планетку, названную Харибдой, снова появляются записи, и снова они свидетельствуют о смятении и отчаянии.

На экране загорались и погасали отдельные разобранные буквы, диктор читал наиболее вероятную расшифровку: «…терпеть две недели, когда каждая минута ужасна… Борн возражает, он уверовал… Убежден, что аннигиляция не усилит… Почему верить!.. Аннигиляторы теперь можно… спрашиваю — почему… общее мнение — да!.. Борн… однажды спасенные, снова… я очень резко… Убежал с обезьянкой… последнюю запись — включаем…»

— Это и точно последняя запись, — сообщил диктор. — Посмотрите теперь, как галактический курьер «Орион» обнаружил «Цефей».

Навстречу зрителям летел мертвый корабль с безжизненными аннигиляторами, с погашенными ходовыми огнями. Он не откликался на запросы, не менял скорости. К нему устремился с «Ориона» разведывательный космолет, спасатели вскрывали аварийные люки, с осторожностью проникали внутрь. И то, что они увидели на «Цефее», страшными картинами разворачивалось на экране. Сергеев и старший механик лежали бездыханными в рубке, их руки впивались в рычаги — командир с помощником, уже умирая, судорожно выключали запущенные аннигиляторы. Весь экипаж, кроме Борна, был на рабочих местах — и все мертвы. Борн распластался на полу в салоне, на нем, обхватив его руками, лежала обезьяна. И Борн и обезьянка были живы, но без сознания.

Врач с «Ориона» высказал предположение, что гибель экипажа совершилась от электрического поражения нервных клеток, диагноз подтвердили на Земле. Эксперты единогласно сошлись, что «Цефей» попал в гигантское электрическое поле между загадочными планетами Харибда и Сцилла и что оно заблокировало механизмы корабля. Описав траекторию вокруг Харибды, звездолет вынесся в открытый космос. Экипаж, измученный электрической пыткой, постановил, когда появилась такая возможность, запустить аннигиляторы, чтобы поскорее отсюда выбраться. Против преждевременного включения механизмов возражал один Борн. Не исключено, что в момент уничтожения пространства произошло гигантское сгущение электрических потенциалов внутри корабля.

Вывод экспертов был таков: пока взаимодействие пространства и полей всесторонне не выяснено, новых звездолетов в опасные районы не посылать.

— Именно тот вывод, которого, по-видимому, желала Олли, — сказал Генрих. Экран погас. — Выйдем, Рой.

— Ты хочешь возвратиться в институт?

— Я бы погулял по парку. Не знаю, как чувствуешь себя ты, а мне сегодня не до работы.

— Я тоже не машина, и у меня тоже нервы, — хмуро ответил Рой.

В центральном парке Столицы всегда можно было найти пустынную аллейку. Нарядно окрашенные клены понемногу сбрасывали листья, хотя до Недели листопада оставалось около трех недель. Генрих поймал в воздухе малиновый листочек, зажал его в руке. Давно Рой не видел брата таким грустным.

— Эта ужасная картина — парализованный штурман и так беззаветно спасающая его обезьянка Нелли… — сказал Генрих.

— Олли, Генрих. Нелли погибла задолго до этого, и труп ее, вероятно, доныне вращается где-то вокруг злополучной Харибды.

— Да, Олли. Разве я назвал ее Нелли? И вот я пытаюсь связать мысль в логическую цепь, но вспоминаю об этой картине, и цепь обрывается. И я начинаю жалеть, что не жил сто лет назад и что меня не было на «Цефее». Вдвоем с Борном мы отговорили бы экипаж от безрассудного решения — еще не выбравшись из электрических полей, включать аннигиляторы пространства.

— Ты переоцениваешь свое красноречие, Генрих. Тебе пришлось бы иметь дело с людьми, обезумевшими от страданий. И сам ты тоже был бы истерзан до полусмерти. Вряд ли такое состояние помогает вывязыванию логических цепей.

— Борн, наверное, и сам не знал полностью, что им грозит. Как ты думаешь, Олли уже овладела тогда человеческой речью? Она могла с ними беседовать, как беседовала потом с Джексоном?

— Вряд ли. Но какой-то способ передачи информации у нее с экипажем, наверно, установился, иначе они не выбрались бы так далеко от Харибды, что стало возможно включение аннигиляторов. По словам Джексона, штурман сообщал, что Олли спасла их всех. Последующая трагедия явно стерлась из его памяти, но начало ее — как Олли выводила корабль из электрических полей — он запомнил.

— Об этом, кстати, свидетельствует запись: «Борн… однажды спасенные, снова…» Борн, похоже, доказывал, что, уже раз спасенные, они снова собираются играть ва-банк с гибелью.

— Эта-то часть трагедии не самая темная.

— Что тебе темно, Рой?

— Лучше расскажу, что ясно, чтоб отделить факты от гипотез. Первый твердый факт — «Цефей» попал в электрическое поле, генерируемое Харибдой или Сциллой. На Харибде обитает цивилизация разумных существ, похожих на наших обезьян. Их отличает от нас то, что они, выражаясь фигурально, питаются электричеством. Диковинное существование Олли у Джексона — доказательство. Правильно?

— Я бы добавил, что харибдяне существа не биологической, а какой-то иной природы.

— Как рабочую гипотезу можно принять и это. Бесспорен важный вывод: прямое общение между людьми и харибдянами исключено. Что человеку здорово, то жителю Харибды смерть. Контакт между этими двумя цивилизациями затруднен, хотя и возможен: Олли некоторое время прожила среди людей. Между прочим, харибдяне ясней, чем люди, понимали опасность прямого контакта. В сновидении Джексона харибдянин — по-видимому, оператор на космической станции — рвет на себе волосы от отчаяния, когда приближается корабль людей. К твердым фактам я отношу и высокую моральную культуру электрических обезьян. Харибдяне пытались спасти людей ценою жизни своего гражданина. Усилением поля они могли уничтожить непрошеных гостей, но взамен этого всемерно, до угрозы собственному существованию, ослабляли гибельные для людей электрические потенциалы.

— Что они ослабляли свои поля, не доказано, Рой.

— Зато доказано, что они послали на звездолет харибдянина — эту самую Олли. Запись «Вручную люк очень трудно…» говорит о том, что астронавты впустили Олли на корабль, а она пыталась вывести потерявший управление корабль из опасной зоны. И если бы экипаж не изнемог от терзаний, ей удалось бы это, и в историю человечества была бы вписана новая яркая страница — установление контакта с цивилизацией развитых, рыцарски благородных существ.

— А как ты объясняешь, что Олли нашли распростертой на теле Борна?

— Думаю, она знала о всплеске напряженности поля, когда заработают аннигиляторы, и пыталась своим телом защитить штурмана. Возможно, харибдяне обладают свойствами электрических экранов. А дальше все просто. Увидели погибший экипаж, парализованного штурмана, обезьянку, вспомнили, что на звездолете имелся шимпанзенок, и без долгих раздумий отождествили харибдянина с животным. А сама Олли не захотела раскрывать свою природу и так, неузнанная человечеством, окончила свой недолгий век на Земле. У тебя имеются возражения против такой концепции?