– Дай папе! – в таких случаях не терпящим возражений тоном требовала старшая дочь Фира.
Софья Иосифовна несмело подвигала тетрадь с суперзадачей мужу. При этом у нее наблюдалось такое выражение, будто она боится… боится, что муж как орех плоскогубцами «расколет» задачу слишком быстро и тем посрамит всех педагогов-математиков, в том числе и ее саму, с ее медалью и красной «коркой». Увы, опасения всегда оправдывались, Лев Михайлович одевал очки, напрягал морщины на своем «неандртальском» лбу, задумывался, и самое большее минут через пять-шесть проведя вычисления в уме называл ответ соответствующий правильному. Потом Софье Михайловне приходилось его упрашивать сделать вычисления на бумаге, чтобы отнести и показать в школе. Но делал это Лев Михайлович крайне неохотно:
– Да, что там писать, попробуй сама, там же ничего сложного.
– Это для тебя ничего сложного, а для нормального человека…
Здесь у Софьи Иосифовны непроизвольно вырвалось ее истинное мнение о муже. Она считала его не совсем нормальным, чем и объясняла поразительные способности Льва Михайловича решать все эти математические задачи. Именно ненормальным, но не феноменально умным. Умный, тем более еврей, по ее твердому убеждению, это не тот, кто может делать какие-то открытия, расчеты, непосильные для подавляющего большинства простых смертных. Нет, умница, это прежде всего тот, кто может достичь «степеней известных», ну и, конечно, обеспечить безбедную жизнь семье, протекцию детям и родственникам. А вот в этом-то аспекте Лев Михайлович, увы, был далеко не так силен как в математике и физике. Правда и здесь Софья Иосифовна мыслила как истая еврейка: истинным гением может быть только еврей, а все эти забравшиеся на вершину власти гои либо бандиты в душе как Сталин, либо большие везунчики, баловни удачи, как Хрущев или Брежнев.
Единственно кто в семье безоговорочно считал Льва Михайловича гением, это дочь Фира. В свои пятнадцать она уже обнаруживала твердый характер, и… крайнее недовольство собой. В отличие от матери, которая имела тенденцию к преувеличению собственной значимости, даже несмотря на то, что муж ее время от времени «ставил на место», дочь уже понимала, что унаследовав от отца его ум, она увы, не обладала в той же мере его уникальными способностями. Именно ум и позволял ей видеть отсутствие оных у себя. Еще более ее удручала собственная внешность. А внешность Фире досталась более чем непривлекательная: короткие ноги, тяжелый, но совсем не аппетитный зад, и в то же время непропорционально длинное туловище с худыми острыми плечами. Ко всему и лицом Фира не удалась: лоб отцовский, двойной подбородок матери… Но если у той он смотрелся естественно на фоне ее ладной, кругленькой фигуры, то у в общем-то худощавой во всем кроме зада дочери то был какой-то анахронизм. Ко всему ее волосы цвета вороненой стали, были настолько жесткими, что их даже с помощью бигудей невозможно заставить виться. Если бы Фира пошла хотя бы фигурой в мать. Но, то совсем другой тип. У Софьи Иосифовны не было такой ужасной диспропорции между верхними и нижнимя частями тела, к тому же ее природа при немалой полноте и среднем росте наградила небольшими и удивительно красиво «вылепленными» ладонями рук и ступнями ног. Даже в свои сорок с небольшим, она нет-нет, да и ловила на себе недвусмысленные взгляды мужчин, в том числе и много моложе себя, о чем любила при случае сказать мужу и очень обижалась, видя что тот совершенно никак на это не реагирует:
– Пень бесчувственный, а не мужчина, в голове одни формулы и расчеты…
Увы, дочь даже в свои пятнадцать, таких взглядов не ловила и очень за то переживала. Однажды Лев Михайлович застал ее одну в квартире в слезах, стоящую перед зеркалом. Он стал выяснять, что у нее стряслось. Боготворившая отца Фира запиралась недолго:
Папа… ну почему я такая, ну в кого я уродилась. Ты талантливый, мама красивая… а у меня, ни того, ни другого! Я самой себя стыжусь, я на физкультуру боюсь ходить, чучело какое-то и ничего у меня там не получается. На лыжах ходить – всегда последняя, на бревно гимнастическое боюсь залезать, через козла прыгать тоже. Надо мной все смеются. Ну почему я такая?!
Чтобы утешить дочь Льву Михайловичу ничего не оставалось, как рассказать ей историю зарождения и развития еврейского народа, о которой Фира, как истая советская школьница, прошедшая стадии октябренка-пионера и готовившаяся стать комсомолкой, не имела ни малейшего представления.
– Доченька, мы, евреи, появились на свете много тысячелетий назад и существуем как народ значительно дольше всех других народов. Те же русские сформировались как народ всего чуть более тысячи лет назад, большинство других кто чуть больше, кто меньше. Они все много моложе нас. Но судьбе было угодно, чтобы мы все эти тысячелетия жили не на своей земле, а рассеялись среди других народов. Как ни парадоксально, но именно это помогло нам сохраниться до сих пор. Ты же учила Историю Древнего мира, средних веков и все это знаешь. Сколько великих народов сгинуло, а мы по-прежнему существуем. А почему? Потому что мы избрали средством борьбы за существование не силу, а разум. Понимаешь меня? Мы уже в течении многих тысячелетий в первую очередь развиваем разум, а не мышцы. Потому именно из нашей среды вышло так много людей тех профессий, где на первом месте именно разум. А вот выдающиеся спортсмены или воины – это у нас, как правило, редкость. Опять же потому, что наши предки в течении многих поколений занимались в основном умственными занятиями: торговлей, наукой, искусством и тому подобным. Физический труд, особенно тяжелый у нас никогда не был в чести. Для еврея всегда постыдно пахать землю, таскать тяжести или что-то в том же духе. Понимаешь к чему я?… Я ведь тоже в школе не блистал по физкультуре и брат твой не блистает. Все дело в нашей истории. Мы, в своем подавляющем большинстве, не можем равняться в физическом развитии с представителями других народов. И не только мужчины, но и женщины. Ведь еврейки никогда не пасли скот, не доили коров, не работали в поле, не говоря уж о переноски тяжестей или укладки шпал, они и вообще редко работали вне дома. И от тяжелого физического труда их всегда ограждали умные родители и мужья. Теперь ты понимаешь, почему ты физически слабее своих одноклассниц? Это природа и против нее, как говорится, не попрешь. Наверняка и прочие мальчики и девочки из еврейских семей не ходят у вас в школе в передовиках по физкультуре.
– Да… это действительно так. Они все какие-то… дохлые, или рыхлые вроде теста… И мальчишки… на них на некоторых просто противно смотреть, – призналась Фира.
– Ну вот… Тут ничего не поделаешь, то что накапливалось тысячелетиями, в течении одного поколения не изменить, даже если очень упорно заниматься спортом, тренироваться. Потому спортивных чемпионов из евреев или евреек не получается, – констатировал Лев Михайлович.
– Как же пап… А помнишь мама после последних олимпийских игр такая гордая ходила, когда узнала, что американский пловец Спитц еврей. Он на той Олимпиаде семь золотых медалей завоевал. Мама тогда еще говорила, что и самый великий спортсмен тоже еврей, – возразила Фира.
– Ты знаешь дочка, я не сомневаюсь, что это всего лишь исключение, – недоверчиво покачал головой Лев Михайлович. Потом, наверняка этот Спитц не чистый еврей. Видимо, в его родословной присутствуют и другие гены и именно они в первую очередь формировали его организм, гены людей которые физически развивались ходя за плугом, рубя деревья, участвуя в рыцарских турнирах, в войнах или еще в чем-то подобном. Пойми у нас все это давно уже утеряно, и взяться этому неоткуда, разве что от смешанных браков. Ну, а ты еврейка чистая, ведь и я и мама тоже чистые евреи. Так что ничего не остается, кроме как покориться обстоятельствам. Если не суждено быть сильными, надо стремиться к тому что нам суждено – стать умными. Поверь, это очень здорово, ощущать, что ты посредством своего разума можешь то, чего не могут большинство прочих окружающих тебя людей….
