– Да, – ответил он. – Он красив или так себе?

– Если бы он улыбался, то мог бы показаться красивым. Но он незауряден.

Она прошла в свою спальню и, вернувшись, вручила ему небольшую овальную миниатюру в золотой рамке, отделанной жемчугом. Роберт Смолл увидел загорелое и бритое лицо человека с высоким лбом и властной квадратной челюстью, длинным орлиным носом и расширяющимися ноздрями. У него были большой рот, тонкие губы и миндалевидные глаза. Черные курчавые волосы коротко подстрижены. Устремленный на зрителя взгляд казался холодным и отстраненным.

Роберту Смоллу его вид не понравился: что-то жестокое прочитывалось в линии губ, а в посадке головы – вызывающая гордость. Было ясно, что герцог – человек жесткий. Трудно представить, чтобы его сердце смягчилось веселой улыбкой. И, определенно, красивой женщине опасно быть его женой: такие люди склонны к неистовым припадкам ревности просто от взгляда другого мужчины на его избранницу. Проклятая Елизавета, подумал Робби. Хотя она и женщина, но лучшего правителя в Англии не было много лет. Однако у нее нет сердца. И это ее главный недостаток: она использовала людей, играла ими, как ребенок играет в игрушки, передвигала своих подданных, как фигуры на шахматной доске, как было удобно, не думая об их судьбе. Так что ситуация вдвойне печальная: из-за королевы (по сути, неплохой женщины) и из-за Скай, которую он любил всем сердцем. Хотя она принадлежала роду О’Малли, он любил ее как родную дочь и не мог перенести ее горя.

– Итак? – Скай пристально смотрела на него, и он придал лицу равнодушное выражение, чтобы она не прочитала его мысли.

– Ты права, – сказал он, – с улыбкой он был бы красавцем. А так немного суров. Может быть, просто слегка напряжен из-за того, что приходится позировать для будущей жены? Когда он увидит тебя, непременно улыбнется.

– Что-то в его взгляде пугает меня, – тихо сказала она.

– Чушь! – с нарочитой уверенностью заявил Робби. – Не будь предвзятой, девочка, пока не увидишь джентльмена.

– Все равно, – сказала она, – я должна выйти за него замуж, нравится он мне или нет.

Внезапно дверь распахнулась, и в комнату, прервав их беседу, вбежал юный граф Линмутский.

– Мама! – Он бросился в ее объятия.

– Робби! О, милый мой Робби! – Она заплакала.

– Мама! – В голосе Роберта Саутвуда прозвучали нотки, так похожие на отцовские, и Скай принялась рыдать еще сильнее. – Боже, дядя Робби! – воскликнул мальчик. – Мне лучше уйти?

– Не смей! – Скай вытерла глаза платком, который достала из кармана платья. – Я просто рада тебя видеть, Робби. Ты с каждым днем все больше становишься похож на отца. – Она отстранила его на расстояние вытянутой руки. – Ты вырос. Ты счастлив при дворе, Робби? Я так гордилась тобой вчера. Но ты слишком юн для пажа. Ты уверен, что не хотел бы пожить в Линмуте, любовь моя? И ты мог бы поехать со мной в Бомон де Жаспр.

– Бомон де Жаспр? А где это, мама? Почему ты собираешься ехать в место под названием Бомон де Жаспр? – Робина не было в зале, когда прошлым вечером королева объявила о помолвке Скай: его послали за коробочкой с духами.

– Я вижу, придворные сплетни еще не дошли до тебя, Робби. Королева посылает меня в Бомон де Жаспр, маленькое герцогство между Провансом и Лангедоком. Я буду женой герцога.

– Ужасно! – Лицо мальчика превратилось в маску гнева. – Тело моего приемного отца еще не остыло в могиле, а она требует, чтобы ты вышла замуж? Мама, ты просто ее не поняла. Королева не может этого требовать! Она не имеет права!

Скай не могла разрушать его идеал Елизаветы Тюдор. Он был англичанин, и не просто англичанин, а отпрыск одного из знатнейших родов. Но его титул и богатство ничего не значат без его полной преданности короне, это Скай понимала.

– Робби, – тихо сказала она, привлекая сына к себе, – королеве нужна моя помощь, ей нужна морская база на Средиземном море, и Бомон де Жаспр прекрасно для этого подойдет. Ей нужен агент на границе с Францией и Испанией. А взамен герцог требует от Англии только жену. Я горда, что королева настолько доверяет мне, что поручила это дело мне, хотя я и ирландка. Найл гордился бы мной, и твой отец, и Виллоу тоже.

– Об этом я не подумал, мама, – сказал он, но его зеленые глаза наполнились слезами, а губы задрожали.

– Я увижу тебя снова, мама?

– О Робби! – Она крепко обняла его. – Я устроюсь, и ты приедешь ко мне. И ты, и Виллоу, и Дейдра, и твой маленький братик Патрик. Даже Мурроу и Эван, если захотят!

– Когда ты едешь, мама? – Его голос дрожал.

– Через месяц. – Она поцеловала его. – Ну, иди, любовь моя. Я всю эту осень была в Ирландии, и ты нисколько по мне не скучал. Вы так увлечены двором, мой лорд Линмутский!

На его губах проскользнула улыбка, и он вдруг стал так похож на отца, что Скай чуть не задохнулась от нахлынувших воспоминаний.

– Возможно, мадам, – напыщенно произнес он, и она рассмеялась.

– Грубиян, ты с каждым днем все больше становишься похож на Джеффри.

– Робби Саутвуд! – В дверях стояла Виллоу, нетерпеливо постукивая ножкой о пол. – Сколько еще ты можешь находиться в доме нашей матери, не поздоровавшись со мной?!

Робби вырвался из объятий Скай и элегантнейшим образом расшаркался перед своей единоутробной сестрой, срывая одновременно с головы маленькую темно-зеленую бархатную шапочку с фазаньим пером.

– Ваш покорный слуга, мисс Смолл, – произнес он, низко кланяясь.

Виллоу сделала в ответ изящный реверанс, разведя складки своих розовых бархатных юбок.

– Добрый день, граф, – сказала она.

Но тут же дети с хохотом и визгом бросились в объятия друг друга под счастливым взглядом улыбающейся матери.

– Не найдется ли места и для меня? – раздался вдруг голос.

Скай повернулась и увидела в дверях высокого темноволосого мальчика.

– Мурроу!

– Доброе утро, мама. – Он подошел и поцеловал ее. – Леди Клинтон дала мне отпуск на то время, пока ты в Лондоне. Я надеюсь, все пройдет хорошо. – Он с тревогой взглянул на нее.

«Слава Богу, – подумала она, – в нем нет ничего от отца».

– Милый Мурроу, я так рада и так благодарна Элизабет Клинтон, что она отпустила тебя домой! – Скай обняла своего второго сына. – Ты похудел. Ты хорошо ешь? Знаю я вас, пажей, вы всегда так заняты, что не находится времени перекусить или поспать.

Он ухмыльнулся:

– Да я ем, просто вырос за год на двенадцать сантиметров, мама. Но чтобы угодить тебе, я готов съедать еще больше, чем могу. Как Эван?

– Отлично, – ответила она. – Тебе его не хватает?

– И его, и Ирландии.

– Но ты понимаешь, зачем находишься здесь, Мурроу?

– Да, мама, понимаю. У меня нет земли, и даже если ты дашь мне денег, без земли я буду ничем.

– И тебе нужно подумать о Джоан Саутвуд, Мурроу. Она заслуживает того, чтобы иметь собственный дом.

– Как она? – спросил он.

– Стала еще красивей, Мурроу. Волосы золотисто-каштановые, длинные, а глаза такие карие, но чуть-чуть зеленоватые, как у Джеффри. Она, как всегда, мила и, как всегда, трудится над приданым, которое тебе, как она надеется, когда-нибудь понравится. Сейчас она наполовину закончила гобелен, на котором изображен рыцарь, убивающий дракона. Анна говорит, что Джоан прекрасная мастерица. Она будет хорошей женой.

– Знаю, мама, спасибо тебе, что ты устроила нашу помолвку. Джоан – такая милая и так мне нравится. Я добуду для нее и наших детей земли у королевы. Ты увидишь, я сделаю это!

– Я знаю, Мурроу. – Скай еще раз обняла его. – Слышал ли ты о моем очередном браке?

– Да. Ты хотела его?

– Нет, но у меня нет выбора. Я должна защитить земли твоего брата, за которыми охотятся англоирландцы из Дублина. Мне нужна была милость королевы, а она не дарует ее бесплатно.

Он понимающе кивнул. Мурроу О’Флахерти было всего двенадцать лет. Когда он потерял мать, ему было два, и ему исполнилось шесть, когда он вновь обрел ее. В девять – умер его приемный отец Джеффри Саутвуд, граф Линмутский, и в десять он стал пажом графини Линкольнской. Так что по необходимости ему пришлось быстро повзрослеть. С деньгами, которые ему могла дать мать, он жил бы безбедно, но он знал, что завоевывать земли (и, возможно, титул) придется, причем на службе ее величества королевы Англии. Возможно, лучше его братьев и сестер он понимал трудное положение матери.