Кроме того, в последующие годы мне пришлось неоднократно в различных частях Тибета беседовать с другими ламами. Для простоты изложения объединяю различные их высказывания в приведенном ниже резюме.

Как правило, невежды думают, будто буддисты верят в перевоплощение, даже в метемпсихоз (т. е. переселение душ из одного тела в другое). Но они заблуждаются. На самом деле буддизм учит только, что энергия, полученная в результате духовной и физической деятельности какого-либо существа, порождает после его смерти новые явления духовного и физического порядка.

На эту тему существует множество хитроумных теорий, и, по-видимому, мистики Тибета трактуют вопрос о смерти глубже, чем большинство других буддистов.

Философское мировоззрение доступно только избранным. Эта истина не требует подтверждения. Что касается толпы, то, сколько бы ни повторяла она ортодоксальный символ веры: «Все соединения непостоянны, никакого «я» не существует», – она продолжает цепляться за более простое верование в неопределенную сущность, странствующую из мира в мир, перевоплощаясь в различные формы.

Но тем не менее ламаисты представляют себе условия этих странствий своеобразно, значительно расходясь во взглядах со своими единоверцами южных стран: Цейлона, Бирмы и др. По их мнению, проходит более или менее длительный период времени между смертью и мгновением, когда умерший возрождается среди того или иного из шести признаваемых им видов живых существ.

Эти шесть видов соответственно следующие: 1) боги, 2) существа небожественного происхождения, подобные Титанам, 3) люди, 4) другие существа – добрые или злые – включая сюда гениев, духов, фей и пр., 5) животные, 6) идаги – чудовища, вечно терзаемые голодом, жаждой, и обитатели различных чистилищ, подвергаемые там различным мучениям.

Ни одно из указанных состояний не бывает вечным. Смерть настигает всех – как богов, так и стенающих в чистилище горемык, а за смертью следует возрождение либо среди существ прежней категории, либо в новой среде.

По народным верованиям, условия, в которых возрождается умерший, зависят от совершенных им при жизни добрых или злых дел. Более просвещенные ламы учат: человек или какое-либо другое существо своими мыслями и действиями развивает в себе свойства, приводящие его естественным путем к возрождению в соответствующих этим свойствам условиях. Наконец, по мнению других лам, существо своими поступками, главным образом своей духовной деятельностью, изменяет природу составляющего его вещества и таким образом само превращает себя в бога, в животное, в осужденного на мучения духа и т. д.

До сих пор эти истины совпадают полностью с теориями, признаваемыми общей массой буддистов. Но в остальном ламаисты более оригинальны.

Прежде всего, следует отметить, что ламаисты придают изворотливости и сметливости даже еще большее значение, чем некоторые буддийские секты махаянистов.

«Сметливый человек проживает с комфортом даже в преисподней» – очень популярная поговорка в Тибете. Она лучше всяких объяснений выражает взгляды ламаистов на то, что именуется ими тхабс (способ действия).

Итак, между тем как большинство их единоверцев убеждены, что судьба умершего с математической точностью определяется его моральной сущностью, ламаисты полагают возможным для ловкого человека (того, «кто знает, как нужно за это взяться») изменить и улучшить свою судьбу после смерти, возродиться по возможности в благоприятных условиях.

Я говорю «по возможности», т. к., несмотря на все надежды на «ловкость рук», бремя совершенных поступков, по их верованиям, все же остается довлеющей силой, иногда настолько значительной, что все ухищрения покойного или даже старания принимающего участие в его судьбе чудотворца-святого бессильны удержать дух от перевоплощения в бедственных условиях.

Я приведу пример такого несчастного перевоплощения немного дальше.

Отталкиваясь от идеи, будто находчивость и изворотливость во всяком случае представляют основное значение, ламаисты рассудили: к искусству хорошо жить следует присовокупить умение хорошо умереть и успешно выходить из затруднительных положений и на том свете.

Как полагают, посвященные знают, что их ждет после смерти. Созерцатели уже при жизни видели и испытали сопровождающие смерть ощущения. Значит, они не будут удивлены и не испугаются, когда их личность распадется. Ее действительная сущность освободится от своей оболочки, сознательно вступит в потусторонний мир и уверенно пойдет вперед по уже знакомым дорогам и тропам, заранее зная, куда они ее приведут.

Что же продолжает свой путь после того, как тело превратится в труп? Это одно из многочисленных «сознаний», различаемых ламаистами: сознание своего «я» или же, согласно другой терминологии, «жажда жизни».

Я позволю себе обозначить словом «дух» путника, за которым мы последуем в его странствиях в потустороннем мире. Хотя слово «дух» плохо выражает понятие, передаваемое учеными ламаистами словосочетанием «йид ки рнаппар шеспа», оно все же имеет преимущество, так как привычно для слуха европейца. Кроме того, я просто вынуждена его употреблять за неимением в европейских языках другого, более подходящего термина.

Итак, посвященные обладают способностью сохранять ясность сознания в период отделения духа от телесной оболочки и переходят из этого мира в мир иной вполне сознательно, понимая, что с ними происходит. Поэтому в свой смертный час они не нуждаются ни в чьей помощи и отправление религиозных обрядов после их смерти совершенно бесполезно.

Но с простыми смертными дело обстоит иначе. Под простыми смертными здесь следует понимать всех монахов или мирян, не обладающих искусством умирать. Таких людей подавляющее большинство.

Ламаизм не представляет невежд самим себе. Во время агонии и после их смерти какой-нибудь лама обучает их тому, чего они не успели освоить при жизни. Он объясняет природу явившихся на том свете существ и вещей, он успокаивает и, главное, неутомимо назидает – какой путь им надлежит избрать.

Первая забота ламы, дающего последнее напутствие умирающему, постараться помешать ему уснуть, впасть в обморочное или коматозное состояние. Он обращает его внимание на последовательное исчезновение различных «сознаний», оживляющих его чувства: сознание глаза, сознание носа, языка, тела, уха и т. д., т. е. постепенную потерю слуха, зрения, обоняния, вкуса, осязания. В бесчувственном теперь теле мысль должна оставаться активной, внимательно наблюдать совершающееся таинство. Теперь важно заставить дух покинуть своим путем свою оболочку через темя: если бы дух вышел каким-нибудь другим путем, будущее благополучие его было бы сильно скомпрометировано.

Извлечение духа из тела производится, как говорилось выше, ритуальными восклицаниями – «хик» и следующим за ним «пхет». Прежде чем произнести «пхет», лама должен глубоко сосредоточиться, отождествить себя с только что отошедшим покойником и сделать усилие, какое бы понадобилось сделать покойному, заставляя дух подняться к макушке головы с силой, достаточной, чтобы пробить для себя в темени выходную щель.

Посвященные в состоянии сами произвести восхождение своего духа к макушке головы и, чувствуя приближение конца, сами для себя произносят освободительные «хик» и «пхет». Таким способом они даже могут совершить самоубийство, и, если верить молве, такие случаи действительно бывают.

Бесплотный дух пускается затем в удивительные странствия. Народное поверье превращает их в настоящее путешествие по реальным местам, населенным тоже вполне реальными существами. Однако образованные ламаисты считают эти путешествия сменой ряда субъективных видений, простым сном, создаваемым самим духом под влиянием различных его склонностей и прежних проступков.

Некоторые утверждают, что непосредственно после освобождения от телесной оболочки дух получает мимолетное, как молния, провидение высшей действительности. Если он способен постигнуть откровение, он окончательно освобождается от «круга» перевоплощений и смертей. Он уже достиг состояния нирваны.