А вот Яков Янчин, прозванный Я-я, и не случайно так прозванный, поскольку в его лексиконе эта последняя буква алфавита всегда стоит у него на самом первейшем месте, – занимал другую, прямо противоположную точку. Он представлял собой тех самонадеянных и самовлюбленных молодых людей, которые почему-то уверовали в то, что приобретенные ими дипломы о высшем образовании, как некие высокие охранные грамоты, давали им право возвышаться над всеми другими, не дипломированными и без соответствующего образования, на которых можно смотреть свысока. Он убежденно считал ниже своего достоинства выполнять любые «простые работы» – отбирать пробы, документировать копуши и мелкие шурфы, закладывать канавы. Едва заявившись в Солнечное, еще до выхода в поход, Янчин в откровенной личной беседе заявил Закомарину о своих притязаниях, что он, дипломированный специалист, прибывший из Ленинграда, намерен работать с микроскопом, заниматься металлогенией, структурами рудных полей, определяя стратегию, – даже не тактику! – поисковых работ.
Закомарин в первый же день провел с ним беседу, пытаясь понять парня. Оказалось, что он из простой семьи, мать товаровед, отец – закройщик в ателье, а Яша – единственный в семье ребенок, любимчик, и единственный с высшим образованием. Одним словом, Яша, конечно, при яростной поддержке родителей, выбился «в люди», в «образованные», что и наложило определенный отпечаток на его эгоистический характер.
Закомарин узнал и о том, что сын ни разу не побывал на работе у матери, поскольку та работала на какой-то незаметной базе, и тем более ни разу – в том ателье, в котором трудился закройщиком его отец. Яша стеснялся своих «простых» родителей, никогда не знакомил с ними своих товарищей. А когда случалось устраивать дома вечеринки, то заранее просил родителей, чтобы они, приготовив ужин, уходили к кому-нибудь в гости, предоставив квартиру молодежи. И те, не чаявшие души в своем единственном сыночке, готовы были на все. Еще бы! Их Яшенька – видный общественник, лауреат городской математической олимпиады, комсорг школы, а потом – студент знаменитого университета, в который так и не смогли в свое время попасть ни отец, ни мать, – член комитета комсомола факультета, прилежный студент… И за все годы своей молодой жизни Яша ни разу не приготовил для себя обеда, не постирал ни одной рубашки, не подмел пола, никогда не держал в руках ни иголки, ни молотка.
Закомарину приходилось встречать таких молодых специалистов. Он знал, что ни в коем случае нельзя разубеждать их, спорить с ними, что-либо доказывать, ибо это – бесполезное дело и пустая трата времени. Такому и возражать нельзя, доказывая его необоснованные претензии и желание заниматься только «высокими материями», определять стратегию геологической разведки. Надо, для пользы дела, лишь соглашаться: да, все это важно и интересно, вы несомненно окажете помощь экспедиции, поскольку дипломированных специалистов, умеющих глобально и масштабно мыслить, пока очень мало, считаные единицы.
– А для начала, для ознакомления с окрестностями, вы, конечно, не откажетесь помочь мне в простом деле, – попросил в конце беседы Закомарин. – Для вас, разумеется, это пустяк, а в плане работы отряда оно значится. Надо заложить канаву на пятом участке, поставить там работать двух канавщиков.
– Для ознакомления с местностью, конечно, не откажусь. Надеюсь, это не далеко?
– Отсюда по прямой не более трех километров. Вот карта, смотрите, – Закомарин достал карту и развернул ее перед Янчиным. – Вот здесь на карте нанесена канава для вскрытия перспективной на руду зоны. Нужно ли вам пояснять, как привязаться к местности, как взять азимут, как выйти на участок и найти место для канавы?
– Что вы, Петр Яковлевич! За кого вы меня принимаете?
– Извините, но я просто обязан по должности пояснить, проинструктировать.
– Полно, Петр Яковлевич! – самоуверенность так и перла наружу из Янчина. – Это ж азбучные истины для студента первого курса. Я сам справлюсь. Давайте карту.
– Пожалуйста, – Закомарин передал ему карту и добавил: – В десятиместной палатке, что у излучины ручья, возьмете двух канавщиков. Запишите их фамилии, – он продиктовал их имена и фамилии и добавил. – Они ребята работящие, дисциплинированные, но, к сожалению, малоопытные, недавно прибыли к нам, местности не знают.
– Ничего, ничего! Я сам найду, раз карта есть.
– Тогда прошу вас, предупредите канавщиков, что завтра пойдут вместе с вами на вскрытие новой канавы. Пусть они возьмут с собой весь инструмент и продукты.
На этом и закончилась их беседа. Молодой специалист должен выполнить, казалось бы, весьма простое задание. Простое для тех, кто знает тайгу, умеет в ней ориентироваться, кто имеет опыт работы в геологической партии, но только не для нового человека.
Как и предполагал Закомарин, эпопея «хождений по мукам» у Янчина развивалась по обычной примитивной схеме. Дипломированный специалист, который считал ниже своего достоинства обращаться за советом к простым техниками и тем более к рабочим, с картой в руках и компасом два дня искал то злополучное место, тот пятый участок, где должна быть заложена проклятая им примитивная канава. По карте она, та канава, почти рядом, в трех километрах от поселка. Но весь секрет открывался весьма просто. Одно дело – карта, а совсем другое – местность, да еще таежная, где в нескольких шагах ничего не видно. Закомарин знал, на что рассчитывал. То был первый вопрос на зрелость, когда экзамен принимала сама жизнь.
Точно такое же задание Закомарин ставил в прошлом году и перед Куншевым. Но Владимир повел себя в такой ситуации совсем по-иному. Он так же охотно взялся заложить канаву и, посмотрев на карту, честно признался, что не знаком с местностью, никогда раньше в тайге не бывал, и попросил выделить ему хотя бы одного опытного рабочего, знающего тайгу, который помог бы правильно выйти на участок, указанный на карте.
А Янчин, гордый и самонадеянный, решал эту простецкую задачу самостоятельно. Проплутав достаточно по тайге, на вторые сутки наконец ему показалось, что он обнаружил то самое место, что указано на карте. Вроде бы справа та вершина, а прямо – искомая седловина. И расстояние до поселка вроде бы совпадает. Сделав зарубки на стволах деревьев, довольный, он возвратился в поселок. Там канавщики давно его ждали, кроя матом. Они – сдельщики, для них каждый час ожидания, не говоря уже о днях, это потеря заработка.
Взяв канавщиков, молодой специалист снова отправился в тайгу. На горняках тяжелые рюкзаки. Они понесли с собой рабочий инструмент: две кирки, две лопаты – с длинной и короткой ручкой кувалду, короткий лом, стандартный железный лист размером тридцать на семьдесят сантиметров и толщиною в полтора миллиметра, и другое, нужное в работе, снаряжение, да плюс еще и еда. Естественно, им шагать нелегко. А дипломированный специалист снова потерял ориентировку в тайге и никак не мог выйти на злополучное место, где он сделал зарубки на деревьях. Никак не мог найти его. И начал плутать. Но вида не подавал. Канавщики со своим нелегким грузом, обливаясь потом, брели за ним.
– Слышь, начальник, скоро ли придем?
– Сейчас, тут рядом, – нервно отвечал специалист, кусая губы. – Еще немного.
Очень быстро канавщики поняли, что геолог заблудился, а они вместе с ним. Сначала потихоньку, а потом во весь голос с красочным матюганом, они без обиняков начали излагать свои соображения о талантах работодателей, у которых твердая зарплата, о «спецах с корочками», у которых молоко на губах еще не высохло, а они – в начальниках. Если у специалиста хватало мужества, то он в таких ситуациях честно признавал свою ошибку, что заблудился, извинялся перед рабочими и спешил в поселок к геологам-«старичкам» за советом. Янчин оказался более упрямым. Он задал канаву где попало, на первом «похожем» месте. Лишь бы «спасти» честь мундира. Но этим он только сильнее его пачкал, поскольку на следующий же день посланный Закомариным для проверки рядовой техник легко обнаружил, что канава прорыта совсем не там, где надо.
