Она укутала Эльф в плащ, повела через зал, а оттуда во двор.

— Прогуляемся вместе, госпожа, пока схватки не придут.

— Ранульф! — охнула Эльф. — Нужно послать за мужем!

— Мужчина в такие минуты ни на что не пригоден, — категорически заявила Орва. — Когда родится ребенок, мы за ним пошлем.

— Но если я умру? — вырвалось у Эльф. Больше всего она боялась оставить малыша сиротой.

— Такое бывает, — признала Орва, — но пока все идет как полагается. Вы маленькая, но очень сильная.

Они ходили… ходили… ходили… до бесконечности. Дамасские розы, усыпавшие кусты, изливали сладостное благоухание. День стоял солнечный, и легкий ветерок доносил аромат цветов. Наконец Орва позволила Эльф отдохнуть. Они присели на небольшую каменную скамью.

— Начались схватки, госпожа?

— Не знаю. Просто очень неприятное чувство внизу живота. Такая тяжесть, словно что-то внутри вот-вот взорвется.

— Вернемся в дом, — предложила Орва. Судя по словам госпожи, роды долго не продлятся.

Эльф вскочила, но тут же с воплем согнулась. Орва обняла ее за талию и почти потащила к дому. Там уже ожидали сестра Коламба и Вилла. По знаку Орвы они помогли уложить Эльф на стол.

— Сестра, встаньте позади подруги. Приподнимите ей голову и плечи так, чтобы она полусидела, — наставляла Орва. — Госпожа, согните ноги в коленях и разведите как можно шире. Я должна вас осмотреть.

Повитуха наклонилась и пристально всмотрелась в пациентку. Все, как она думала. Роды будут легкими и быстрыми. Госпожа невероятно удачлива! Головка ребенка уже виднеется, правда, чуть-чуть.

— Надень на меня передник, Вилла, — приказала она дочери, — принеси тазик с водой и кувшин вина. Да ты и сама все знаешь. Госпожа, эта тяжесть, которую вы ощущаете, означает, что дитя старается выйти из вашего тела, причем слишком быстро. Ни за что не тужьтесь, как бы отчаянно вам этого ни хотелось. Ждите моего приказа.

Она подождала, пока Вилла завязала на ее талии широкий передник, тщательно вымыла руки, сначала вином, а потом водой с мылом.

— У тебя есть нож, чтобы отрезать пуповину? — спросила она у Виллы. — А свивальник?

— Все есть, ма, — успокоила дочь.

— Я принесла Элинор травы, чтобы заглушить боль, — объявила вошедшая сестра Уинифред.

— Нам не понадобятся травы, сестра, — покачала головой Орва. — Дитя вот-вот родится. Вы останетесь помочь мне?

Эльф застонала. Сестра Уинифред намочила тряпку в ведре с прохладной водой и вытерла покрытый потом лоб Эльф.

— Ничего, дитя мое, ты всего лишь переносишь те же страдания, что и наша Пресвятая Дева, а разве это не истинное счастье?

В комнату влетела сестра Джозефа, распространяя вокруг слабый запах конюшни. В руке она держала небольшую кормушку.

— Я принесла самые маленькие ясли, которые только могла найти. Как следует выскребла их, выложила чистой соломой и сушеным клевером, а потом покрыла чистым полотном. Колыбельки у нас нет, так что придется малышу в них спать. Если ясли годились для младенца Христа, подойдут и этому ребенку, — благочестиво пропела она и перекрестилась.

— Ну как она? — Прекрасно, — заверила Орва.

— Никогда-никогда не стану больше рожать! — взвыла Эльф. — Почему мне никто не сказал, как это больно? 0 — о-ой!

— Тише, госпожа, вам еще не так плохо, — пожурила Орва.

— Мне нужно потужиться! — выкрикнула Эльф.

— Подождите, — велела Орва. — Сейчас! Тужьтесь, госпожа, что есть сил! Держи ее, сестра Коламба!

Эльф с воплем стала тужиться, пытаясь избавиться от бремени, угрожавшего разорвать ее.

— Ну же, Элинор де Монфор, ты все можешь сделать! — ободряла напрягавшуюся женщину сестра Джозефа. Сестра Уинифред сунула в рот роженицы листик.

— Жуй, дорогая, — велела она, — это придаст тебе сил.

— Ой, — снова заплакала Элинор. — Матти, милая, радуйся, что ты монахиня, — всхлипнула она, чувствуя, как тяжесть сползает все ниже. Давление стало непереносимым. Она застонала.

— Ждать! — строго скомандовала Орва. — Сейчас! Тужьтесь!

Прекрасное лицо Эльф исказилось болью.

— Головка! Головка вышла! — взволнованно объявила Орва. — Еще чуть-чуть, и ребенок родится, госпожа! Будьте храброй! И когда начнутся потуги, тужьтесь!

Эльф кричала почти непрерывно, закрыв глаза и сжав кулаки. Орва, не обращая внимания, хлопотала возле роженицы. Плечики младенца уже выскользнули из тела матери. Повитуха осторожно протерла крошечное личико. Голубые глазки зажмурились, ротик приоткрылся.

Эльф пыталась выполнить распоряжение повитухи. Но не могла. Она так устала! Как никогда в жизни.

— Только один раз, госпожа.

— Не получается, — выдохнула Эльф.

— Нужно. Он уже почти родился. Всего разик, госпожа. Эльф все-таки натужилась, и на нее снизошло благословенное облегчение. Сразу же раздался требовательный вопль ребенка.

— Мальчик! — проворковала Орва. — Слава Отцу, Сыну и Святому Духу, у хозяина Эшлина появился наследник.

— Аминь. Аминь, — хором вторили монахини, восторженно улыбаясь. Этот ребенок, несомненно особенный, если родился в монастыре.

— Мальчику повезло появиться на свет в этот день! — объявила сестра Джозефа. — Тридцатое мая. День святого Хьюберта, покровителя охотников. Элинор де Монфор, твой сын должен быть назван в его честь. Ну, что скажешь?

— Симон, — ответила Эльф. — Мы с Ранульфом решили дать ему имя Симон, в честь деда. Но окрестим мы его Симон Хьюберт. Отец Ансельм здесь? Симона нужно немедленно окрестить. Пошлите за моим мужем! Ранульф должен знать, что теперь у него есть сын. Ах! Орва! Опять боли! Что это?

— Послед выходит, госпожа. Вилла, подай тазик! Теперь все хлопотали вокруг роженицы. Сестра Уинифред перерезала пуповину и ловко перевязала. Потом вместе с сестрой Джозефой осторожно обтерла малыша сначала вином, затем теплой водой и, наконец, оливковым маслом. Вручила мальчика сестре Коламбе, и та ловко запеленала его в мягкий свивальник. Вилла встала на ее место и поддерживала роженицу, пока выходил послед. Орва поймала его в тазик и отставила, чтобы позже зарыть под дубом. Эльф вымыли, переодели в чистую камизу и отнесли в постель. Сестра Уинифред поставила перед ней чашу крепкого вина с сырым яйцом и отваром сонных трав.

— Я хочу посмотреть на Симона, — попросила Эльф. — Все видели моего сына, кроме меня. За Ранульфом послали? Она с благодарностью пригубила вино.

— Вилла отправится домой, — решила Орва, кладя младенца на грудь матери. Громко орущий младенец немедленно замолчал, почувствовав родное тепло. — Еще совсем рано. Она доберется до Эшлина засветло.

— Не опасно пускаться в путь одной? — встревожилась Эльф, но тут же забыла обо всем, улыбнувшись сыну. — Он прекрасен, — прошептала она.

— Кажется, я слышала детский крик? — спросила настоятельница, входя в зал.

— Эльф родила сына, матушка, — взволнованно сообщила Коламба.

— Его нужно окрестить, — сонно потребовала Эльф. От вар начал действовать.

Аббатиса осмотрела Симона Хьюберта де Гланвиля.

— Похоже, здоровый малыш. Думаю, лучше это сделать завтра, Элинор. И отец ребенка будет здесь. Кого выберешь в крестные, дочь моя?

Как ни устала Элинор, вопрос встревожил ее.

— Я хочу, чтобы все вы стали крестными матерями. Иначе быть не может, ведь вы — моя семья, и Симон родился здесь — Вряд ли малышу прилично иметь столько крестных, возразила настоятельница. — Думаю, хватит и одной сестры Коламбы. Нужно соблюдать церковные законы. Но кто будет крестным отцом?

— Это зависит от моего господина, — пробормотала Эльф. — Пусть будет, как вы сказали, преподобная матушка. Мой сын станет щедро жертвовать на монастырь в благодарность за все благодеяния, оказанные его матери, и потому что я с детства буду его этому учить.

Речь отняла последние силы, и глаза Эльф закрылись Но и во сне она продолжала обнимать новорожденного сына — Положите его в ясли, — с улыбкой велела аббатиса. — А потом пойдем в церковь и вознесем благодарственные молитвы Господу за благополучные роды и здоровье доброй матери Симона Хьюберта.