— Знаю, — шепнула она и исчезла, оставив его сгорать от нетерпения.

Этим вечером на столе стоял небольшой серебряный кувшинчик с двумя нарциссами, тайный сигнал между супругами, напоминание о грядущей ночи. Элинор улыбнулась мужу, и он нашел ее улыбку неотразимо соблазнительной. Такой он раньше жену не видел. Ранульф ощутил, как натянулась материя на шоссах, и понял, что вновь охвачен огнем похоти. Кровь Христова, как он хотел ее! Какими сладкими были ее губы сегодня! Она свежа, невинна и неотразимо привлекательна!

«Что я наделала?»— спрашивала себя Элинор. Какое безумие овладело ею, когда он ее поцеловал? Она сама предложила себя ему! Неужели действительно готова скрепить их союз? И будет ли готова когда-нибудь? Только по прихоти судьбы она стала наследницей и женой во всех смыслах, кроме одного. А завтра? Завтра будет настоящей женщиной.

Она украдкой взглянула на человека, с кем отныне связана навеки. Хотя он в два раза старше, совсем не кажется стариком. Такой, как он, наверняка способен стать отцом не одного ребенка.

О чем она думает? — дивился Ранульф, чувствуя, что его изучают. И полюбит ли его когда-нибудь? Может, сказать ей о своей любви? Нет, слишком рано. Что, если Элинор ему не поверит? В конце концов, они женаты всего четыре месяца, а кроме того, для брака столь пылкое чувство не обязательно. Ей следует уважать мужа, а как это возможно, если он признается в такой слабости, как любовь? Ранульф был добр и терпелив с супругой, а за это она отблагодарила его, не заставив ждать слишком долго. Это доказывает, что она почитает мужа. Лучше не портить уже сложившихся отношений.

Он взял ножку кролика и принялся жевать.

Эльф лихорадочно старалась вспомнить все, что говорила жена портного. Ранульф станет целовать ее и ласкать груди и другие части тела. Какие именно? Ему, похоже, нравится целовать ее руки. Но что еще ждет ее? Что же, она скоро узнает. А прикосновения, по словам мистрис Марты, возбудят его мужское достоинство, а потом…

Нет, поверить невозможно, что сегодня утром она была столь дерзкой и откровенной! Что это на нее нашло?

Ранульф наклонил голову и прошептал ей на ухо:

— Если ты передумала, Элинор, я пойму.

— Нет!

Господи Боже! Она только что отказалась от последней возможности отступить! Почему?!

В эту ночь бродячий менестрель, попросивший убежища под их кровом, взял лютню и заиграл жалобную мелодию. Пламя очага весело играло на каменных стенах. Огоньки свечей колебались и мигали. Все зачарованно слушали балладу о неразделенной любви и роковой страсти. Когда песня закончилась и слушатели принялись дружно хвалить певца, Эльф поднялась и выскользнула из зала.

У очага уже стоял чан с водой, и она наскоро вымылась, боясь, что не успеет выйти до появления Ранульфа.

— Оставьте чан здесь для господина, — велела она Вилле. — Иди в зал и спроси его.

— Господин передал, что сегодня искупается сам, госпожа. Он сказал, что скоро придет.

Эльф направилась в спальню, где старая Аида взбивала подушки.

— Иди ложись, Аида, — попросила она. — Солнце давно село, а ты уже далеко не так молода.

— Я положила под перину кинжал, чтобы обрезать боль, — заявила Айда.

— Что? — удивилась девушка.

— Леди, я не настолько выжила из ума, чтобы не знать, что творится. Ты все еще девственна, но сего дня решила исправить столь печальную ошибку. Нож перережет боль, когда муж войдет в тебя в первый раз. Это всем известно.

— Правда? — Эльф покраснела.

— Откуда тебе знать, дочь моя? Ты выла совсем ребенком, когда отправилась в монастырь. Надеюсь, ты не боишься? Ничего здесь нет такого.

— Не боюсь, — спокойно откликнулась Эльф, понимая, что струсит, если старая нянька немедленно не покинет спальню. Ей совсем не хотелось обсуждать с Айдой подобны? вопросы.

— Вот и хорошо, — кивнула старушка. — Тогда я тебя оставлю. Мы с Виллой проведем эту ночь да и все последующие в зале. Нужно же дать вам покой, а эта дверь слишком тонка.

Она поковыляла прочь. Эльф ошеломленно смотрела ей вслед.

Неужели все в Эшлине знают, как обстоят дела на самом деле?

Эльф принялась машинально расчесывать волосы. Кажется, здесь ничего нельзя утаить. Но ведь в столь тесной общине просто не может быть секретов!

Она медленно переплела косу и забралась в постель. Где Ранульф?

Но она тут же сообразила, что Ранульфу вряд ли известно, что все в Эшлине знают об их истинных отношениях, и, вероятно, он, по обычаю, беседует с Фулком и его людьми.

Эльф с улыбкой потянулась. В комнате царил полумрак, и ночь была не слишком холодная.

Глаза Эльф закрылись. Глядя на нее, Ранульф думал, что в жизни не встречал женщины прекраснее. Темные полукружия ресниц мирно покоились на щеках. Чувственные губы плотно сжаты.

Стараясь не шуметь, он вымылся и вошел в спальню. Немного подождав, приподнял одеяло и лег. Разбудить ее или пусть все идет своим чередом?

Но не в силах сдержаться, он нагнулся над ней и припал к губам Поцелуем.

Серо-голубые глаза открылись и взглянули в его, зеленовато-карие.

— Не стоило так долго сидеть в зале, господин. Похоже, весь дом знает, что мы не настоящие муж и жена, — призналась она. — Разве не заметил, что Аида и Вилла улеглись сегодня в зале? Аида считает, что за дверью все слышно.

Ранульф тихо рассмеялся:

— Значит, мы притча во языцех во всем поместье, малышка. Как же это случилось?

Подложив за спину подушки, он сел и притянул ее к себе на колени. Сердце Эльф так и подпрыгнуло, но она постаралась взять себя в руки.

— Аида положила под перину нож, чтобы обрезать боль, когда ты лишишь меня невинности, — сообщила она.

— Меня поражает, что женщины, которые терпят эту боль, верят в подобные сказки, — хмыкнул он. — Кровь Христова, девочка, ты не боишься? Я не позволю тебе страшиться моих ласк!

— Почему все хотят знать, боюсь ли я? — раздраженно нахмурилась девушка, и Ранульф с трудом сдержал смех. — Я знаю, что первый раз придется трудно, но, по чести говоря, слишком сгораю от любопытства узнать, что будет дальше, чтобы волноваться о какой-то боли. Нет, Ранульф, я ничуть не напугана.

— Ты восхитительна, — вздохнул он. — Теперь я знаю, почему ни одна женщина не привлекла меня настолько, чтобы предложить ей руку и сердце. Очевидно, сам Господь дал мне тебя в жены, Элинор.

К его восторгу и удивлению, она быстро поцеловала его в губы.

— Пытаешься улестить меня, господин мой Ранульф? Мне очень это нравится.

Она прижалась к его груди.

«Милый Боже, помоги мне сделать это помедленнее», — молча молился он, гладя ее по голове.

— У тебя поразительный цвет волос. Не огненно-рыжий, а золотистый. Ты никогда не обрезала их, Элинор? — Он взвесил на руке ее косу, развязал ленту и принялся расплетать. — Хочу видеть тебя обнаженной, укрытой лишь твоими волосами, малышка, — обронил он, поднося к губам тяжелую прядь. — М-м-м, ты пахнешь лавандой. Обнаженной? Он хочет видеть ее обнаженной?

Этого она не предполагала.

— Разве такое прилично? Не знала, что мужья могут смотреть на голых жен, Ранульф.

— Разумеется, — заверил он. — Разве мы не приходим в этот мир без всякой одежды, Элинор? Нас учат стыдиться своих тел, но почему?! Ведь их дал нам Господь.

— Правда, — пискнула Элинор. Ранульф приподнял ее подбородок.

— Ты прекрасна, малышка, и я хочу видеть тебя такой, как создал тебя Бог. Я рад, что ты так целомудренна, но с мужем скромность ни к чему.

Щеки девушки заполыхали, но она не отвела взгляда.

— Я почти ничего не знаю, Ранульф, и во всем полагаюсь на тебя.

Он нежно обнял ее и свободной рукой принялся развязывать ленты камизы. По мере того как обнажалась грудь, глаза Эльф раскрывались все шире. Кажется, она снова забыла, как дышать. Длинные пальцы не спеша откинули края ткани, и камиза соскользнула с плеч, застряв на бедрах.

Ранульф впился взглядом в круглые маленькие груди, не больше яблочек. А талия! Он мог бы обхватить ее ладонями!