– Начальник тюрьмы де ла Пон.
– Этот предатель?!
– Мне безразлично, что ты о нем думаешь, Жюль. Для меня главным было спасти Маргариту, эту невинную крошку.
– Да, она невинна, а вот ты – уже нет! – закричал на нее брат и ударил Рене по лицу. – Шлюха! Ты легла под него! Отныне ни один порядочный мужчина даже не посмотрит в твою сторону!
Рене де Тьерри разрыдалась.
– Все порядочные мужчины погибли, Жюль, или бежали из Франции. Наш мир перевернулся, все поставлено с ног на голову. И все же ты не имеешь права бить меня по лицу! Я спасла твоего ребенка! Я не требую от тебя благодарности. Рано или поздно я тоже попаду на гильотину, но пока я буду доставлять удовольствие гражданину де ла Пону, моя племянница будет находиться в безопасности.
– Отец всегда говорил, что ты слишком своевольная, Рене, – холодно сказал Жюль. – Запомни, моя дочь останется со своими родителями. Ты зря пожертвовала своей добродетелью.
– Жюль! – умоляющим голосом воскликнула Мари-Агнес. Она лучше, чем ее муж, понимала, через что пришлось пройти Рене, чтобы спасти маленькую Маргариту.
– Моя сестра ведет себя как шлюха, – заявил Жюль с каменным выражением лица. – И я не хочу, чтобы она оказывала нам услуги. Отныне Рене – чужой нам человек.
– Неужели ты допустишь, чтобы твой ребенок погиб? – не веря своим ушам, спросила Рене.
– Наш род ведет свое происхождение от вождей галльских племен и римских завоевателей, – с надменным видом сказал граф де Тьерри. – Пусть лучше он прервется сейчас, чем мы примем твой позор и навсегда запятнаем наше имя.
Дверь в камеру открылась. На пороге стоял охранник с тускло мерцающим фонарем в руках.
– Вам пора, гражданка, – сказал он.
– Отдай мне Маргариту, – потребовала Рене.
– Нет! – Жюль был неумолим.
Но тут Мари-Агнес, графиня де Тьерри, которая держала младенца на руках, быстро передала его Рене.
– Береги ее! – воскликнула несчастная мать. – Да благословит тебя Господь, Рене, за все, что ты для нас сделала!
По ее бледному, исхудавшему лицу текли слезы.
Прижимая к груди малышку, Рене быстро повернулась, опасаясь, что брат остановит ее и отберет дочь, и выбежала из камеры.
– Шлюха! – услышала она голос брата. – Бог покарает тебя за то, что ты обесчестила наш род. Шлюха!
Железная дверь с лязгом захлопнулась. Слезы неудержимым потоком хлынули по лицу Рене. Она знала, что до седых волос не забудет эти ужасные минуты. Впрочем, у нее почти не было шансов пережить страшное время революции.
– Пошли! – приказал охранник. – Начальник тюрьмы приказал нам передать ребенка монахиням, а потом ты снова вернешься сюда. Старый козел ждет не дождется, когда ты окажешься в его объятиях, гражданка.
И охранник расхохотался.
У Рене было тяжело на сердце, несмотря на то что ей удалось спасти племянницу. Впервые за последние шесть недель она вышла за ворота тюрьмы и оказалась на улицах Парижа. Была ранняя осень, и Рене щурилась от солнца, с наслаждением вдыхая чистый воздух. Маргарита зашевелилась, и Рене взглянула на нее.
– Твой папа – круглый дурак, любовь моя, – прошептала она. – А я нет. Мы с тобой обязательно выживем, вот увидишь!
Глава 1
Париж, 1821 год
– Вы немедленно покинете этот дом, мадам. И ничего не возьмете из него. Убирайтесь в том, что на вас надето, – приказал лорд Уильям Эббот своей мачехе. – В конце концов у вас не было никакого приданого. Однако ваша жадность не знала границ. Вы омерзительная французская шлюха!
Ошеломленная леди Маргарита Эббот на время лишилась дара речи.
– Вы не правы, Уильям, – наконец придя в себя, заговорила она. – Ваш отец и я любили друг друга. Мы стремились, чтобы вы тоже стали частью нашей семьи. Но вы не хотели этого.
– Вы заставили моего отца бросить меня. Уехать из Англии.
– Ваш отец отправился со мной во Францию, потому что полагал, что вы не будете так сильно ревновать его к нашим детям, если мы уедем из Эбботсфорда. Он оставил вам родовое имение, чтобы вы чувствовали себя уверенней и не сомневались в том, что именно вы, Уильям, – его наследник. Наши дети не были вам соперниками. После того, что случилось с Генри... – Маргарита замолчала, не в силах продолжать. Слезы душили ее.
– Вы не сможете доказать, что это я убил маленького ублюдка, – насмешливо заявил Уильям Эббот.
– Но ведь это действительно не вы убили его!
Уильям расхохотался.
– Хотите знать, как я это сделал?
Леди Эббот смертельно побледнела. Если бы у нее сейчас под рукой было какое-нибудь оружие, она расправилась бы с подлецом на месте. Оказывается, он действительно убил ее маленького сына! Чарлз не сомневался в этом. Но у него не было доказательств вины Уильяма. После гибели Генри Маргарита боялась оставаться в Эбботсфорде. В особенности, когда снова забеременела.
– Это мой дом, – заявила она, чтобы сменить тему разговора.
– Нет, это не так, – возразил лорд Эббот. – После смерти отца по закону вся его собственность перешла ко мне, мадам.
– Ваш отец оставил завещание.
Уильям достал из внутреннего кармана своего сюртука листок бумаги.
– Вы имеете в виду вот это, мадам? – коварно усмехаясь, спросил он. – Давайте посмотрим, что в нем говорится. Ага! Вот в этой части завещания упоминаетесь вы и Эмили. «Я завещаю мой дом в деревне Вертерр моей возлюбленной жене, Маргарите Эббот, урожденной де Тьерри, и приказываю, чтобы с доходов от моего имения на ее содержание ежегодно выплачивалась рента в сумме двух тысяч фунтов. Нашей дочери Эмили я завещаю в качестве приданого одну тысячу фунтов».
Лорд Эббот медленно порвал документ и бросил обрывки в огонь камина.
– Надеюсь, что завещание было составлено в одном экземпляре, – продолжал он. – А теперь хочу заявить вам, мадам, что по законам как Франции, так и Англии я являюсь единственным наследником моего отца.
Однако Маргарита Эббот не хотела сдаваться.
– По закону вдове полагается небольшая часть наследства, Уильям, – сказала она.
– Но к тому времени, мадам, когда вы найдете деньги для того, чтобы оплатить услуги адвокатов, я уже благополучно вернусь в Англию. Я успею распродать все, чем отец владел здесь, во Франции. Вам понадобятся годы для того, чтобы расхлебать ту кашу, которую я заварю. Я так запутаю дела, что вам их никогда не распутать, мадам. Подумайте лучше о том, на какие деньги все это время вы будете содержать своего ребенка. – Уильям рассмеялся. – Конечно, если хотите, я могу избавить вас от Эмили, мадам. Я знаю одного арабского принца в Лондоне, который обожает развлекаться с маленькими девочками. Он заплатил бы целое состояние за синеглазую белокурую малышку. Сколько лет сейчас моей единокровной сестре? Шесть? Это восхитительный возраст, не правда ли? Принц позаботится о том, чтобы Эмили ни в чем себе не отказывала. Правда, ее свобода будет несколько ограничена.
Уильям снова рассмеялся.
– Мерзавец! – воскликнула леди Эббот. – Ваши слова свидетельствуют о том, что вы настоящее чудовище, Уильям! Неужели вас не мучает совесть? Ведь вы лишили меня и свою сестру законной доли наследства. Я была женой вашего отца на протяжении десяти лет. Ваша мать, да благословит ее Господь, меньше прожила с Чарлзом, чем я.
– Почему меня должна мучить совесть? – возразил Уильям. – Я считаю, что мой отец был слишком стар и ему не следовало жениться во второй раз. Но вы соблазнили его и заставили вступить с ним в брак. Ему было сорок четыре года, а вам семнадцать! Я был на год старше вас! Неужели вы не понимаете, как глупо он выглядел рядом с вами?
Маргарита печально покачала головой.
– Неужели вы так и не поняли, Уильям, что мы, я и ваш отец, любили друг друга? Разница в возрасте ничего не значила для нас. Если вы не желаете выполнить последнюю волю отца, можете забрать себе все деньги, но прошу вас, оставьте мне мой дом. Должны же мы с Эмили где-то жить! Все здесь напоминает мне о Чарлзе. Ваш отец похоронен на деревенском кладбище, Уильям. Забирайте все, что хотите, но не гоните меня из этого дома!