Вокруг царили мир и покой. После Глинна, предупредившего об опасности, они не видели ни одного гостя. Король Генрих умер в прошлом ноябре, а король Эдуард, доверив матери управление страной, держал путь на родину. Но никто не ожидал его возвращения до будущего года. Поднявшись на трон, он, разумеется, бросит все силы на усмирение мятежного принца Уэльского. Но может быть, ап-Граффид еще раньше поймет, как неразумна его тактика, и поклянется в верности новому королю? Этого требуют долг и честь, а именно долг и честь отец Ронуин ценил превыше всего.

Прошел сентябрь, за ним октябрь. Ронуин любила осень больше других времен года. Теперь они с Рейфом и остальными мужчинами целыми днями охотились, готовясь к долгой зиме. Олени нагуляли много жира, и вскоре мяса было заготовлено более чем достаточно. Рейф следил, чтобы его людей хорошо кормили, и позволял им дважды в месяц ставить силки на кроликов, подбирать колоски в полях и раз в неделю удить рыбу. Он был щедрым и великодушным хозяином, и люди были преданы ему.

Энит первой заметила, что связь хозяйки с луной прервалась, а аппетит не слишком хорош. Ронуин капризничала и требовала то соленого, то кислого.

— Госпожа, — сказала она однажды утром, когда они вместе отбирали одежду, требующую починки, — по-моему, вы ждете ребенка. И крови у вас давно не идут, а по утрам тошнит, Это признаки беременности, я точно знаю от матери.

— Неужели такое возможно? — поразилась Ронуин.

— В поместье есть повитуха, госпожа. Мейбл, жена мельника. Может, вам сходить к ней?

— Конечно, и сегодня же! Я и тебя возьму. Если пойду одна, начнутся сплетни.

— Сплетни все равно пойдут, — заверила Энит, — но какая разница? Если вы в самом деле ждете ребенка, пусть порадуются за вас и хозяина.

Жене мельника оказалось достаточно одного взгляда.

— Да, вы в тягости, госпожа, — кивнула она с добродушной улыбкой. — Хвала Господу!

— Откуда ты знаешь? — спросила Ронуин. — Неужели это всем заметно?

— У вас глаза светятся по-особенному, — пояснила Мейбл, — и лицо. Этакое внутреннее сияние, которое дано лишь будущей матери. Но все же перечислите мне признаки.

— У нее не было женских недомоганий уже семь с половиной недель, сильно тошнит, даже любимые блюда есть не может, — выпалила Энит, не успела хозяйка и рта открыть.

— К грудям не притронуться? — допрашивала Мейбл.

Ронуин кивнула.

— Чувствуете, что живот постоянно вздут, хотя ничего такого не видно?

— О да! — воскликнула Ронуин.

— Крови шли…

— На последней неделе августа, — снова вставила Энит.

— Малыш родится в начале июня, — объявила Мейбл, — и я сама его приму, добрая госпожа. Ничего не бойтесь: вы молоды и здоровы. Но никаких скачек по полям. Только пешком или на телеге. И забудьте про меч и лук. Что, если эти валлийцы случайно поранят вас или вы упадете с лошади?

— Для этого я слишком искусна, — возразила Ронуин.

Женщины постарались не улыбаться.

— Ни слова об этом, пока я сама не скажу Рейфу, — предупредила Ронуин. — Не хочу, чтобы в поместье только об этом и судачили! Ему нужно время освоиться с этой мыслью. Представляю, как он раздуется от гордости и тщеславия!

Женщины рассмеялись, понимая, что хозяин и в самом деле поведет себя так, словно, кроме него, ни одному мужчине на земле не удалось стать отцом.

Завернувшись в плащ, Ронуин оставила Энит и Мейбл и пересекла луг. Солнышко хоть и сияло на небе, но дул прохладный ветерок, сбивая с деревьев последние листья. Ребенок. В ней растет новая жизнь! Кого она носит? Сына или дочь? Ребенок… как быстро все случилось! Но что она знает о материнских обязанностях? И не произойдет ли с ней то же, что и с матерью? Нет!

Она выбросила из головы страшную мысль. Вала легко родила сына и дочь. Только последнее дитя убило ее. Дитя ужаса и насилия. И кто знает, может, мать в приступе безумия попыталась исторгнуть страшный дар судьбы из чрева и это послужило причиной ее гибели?

Ронуин подумала, что будет молиться сама и попросит тетку вместе с монахинями упоминать ее в своих молитвах.

Это наверняка должно помочь. Ребенок. У них с Рейфом будет ребенок. Рейф!

Она должна найти мужа и сообщить чудесные новости, прежде чем об этом узнает каждый обитатель поместья.

Ронуин повернулась и побежала, распугивая овец. Плащ развевался на ветру.

— Рейф! Рейф!!!

Он услышал отчаянные крики. Кто-то зовет его! Голос Ронуин. Боже! Неужели валлийцы все-таки напали?!

Рейф выскочил из конюшни, где давал наставления шорнику, и увидел мчавшуюся навстречу ему жену.

— Что с тобой, Ронуин? — всполошился он, обнимая ее.

— У меня будет ребенок! — воскликнула она и залилась слезами.

Рейф обнял ее крепче. Красивое лицо расплылось в широкой восторженной улыбке.

— Правда? Это правда, жена?

Ронуин, шмыгая носом, счастливо кивнула:

— Да, муженек!

— Я и не думал, что можно стать еще счастливее, но, оказалось, ошибся. Мое сердце вот-вот разорвется от радости! Как я люблю тебя, Ронуин, жена моя! Как я люблю тебя!

Он впился губами в ее губы, стер поцелуями слезы со щек.

— А если я рожу не сына, а дочь? — заволновалась она.

— Назовем ее Анхард и будем надеяться, что она пойдет в мать. Мне все равно, жена, кто будет. У меня уже есть две незаконные дочери. Когда они вырастут, станут служить своей единокровной сестре.

— Ты хочешь дать девочке валлийское имя? — удивилась она.

— Ее мать — валлийская принцесса.

— Ее мать воспитывалась в крепости, среди мужчин, обращавшихся с ней как с парнишкой-сорванцом. Принцесса! — засмеялась Ронуин, кладя ему руки на грудь. — Я лишь простая девушка.

Муж молча смотрел на нее с любовью.

— Нет, дорогая, — вымолвил он наконец, — ты не простая девушка и хорошо это знаешь, но я все равно люблю тебя. Так когда наше дитя появится на свет?

— По словам Мейбл, в начале июня.

— Никаких игр с мечами! — немедленно приказал Рейф.

— Да, повелитель, — покорно прошептала она.

— И никакой охоты, пока не родится ребенок! — продолжал он.

— Да, повелитель.

— Рад, что беременность превратила тебя в разумную женщину, — поддел он и ловко увернулся от удара кулаком в плечо.

— Я всегда была разумной! — негодующе объявила она.

Рейф де Боло счастливо расхохотался и поцеловал маленькую ладонь. Наконец-то у него будет законный наследник!

— Да, Ронуин, жена моя, ты поистине великолепна! — покачал он головой и, подняв ее, понес в дом.

Раньше он не подозревал о капризах беременных женщин и теперь не знал, как угодить жене, что оказалось не так-то легко. Настроение Ронуин поминутно изменялось от восторженной эйфории до глубочайшего уныния, и тогда она без всякой видимой причины часами рыдала.

Любой пустяк выводил ее из себя, особенно когда они любили друг друга, ибо Мейбл объяснила, как это делать, не повредив ребенку. Стоило Рейфу войти в ее ждущее лоно, как она начинала всхлипывать, и, хотя заверяла, что это от счастья, Рейфа это ужасно пугало.

Только к январю она стала спокойной и безмятежной. Груди и чрево увеличились — малыш быстро рос в ее утробе. Она обожала, когда Рейф гладил ее живот: по ее словам, это очень ей помогало. Муж также растирал ее спину под тихое, довольное мурлыканье. Груди, однако, стали такими чувствительными, что она не выносила его прикосновений. Это расстраивало Рейфа, любившего ее сладкие холмики, но он покорно выполнял все прихоти жены.

На Сретение выпало немного снега, поэтому Эдвард и Кэтрин смогли приехать в гости. Женщины сразу уселись у огня, весело о чем-то болтая. Эдвард снисходительно улыбнулся:

— Они всегда становятся такими, когда носят малыша.

Поздравляю, Рейф. Я уж думал, ты умрешь бездетным.

— Она давно не та женщина, на которой ты женился, кузен, — ответил Рейф. — Халиф научил ее наслаждаться страстью.

— Как ты можешь терпеть, что ее касались другие мужчины? — прошипел Эдвард.