Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— К… как вы смогли полюбить человека, который сотворил с вами такое, мадам? — всхлипнула Валентина.

— Мне было пятнадцать лет, дитя. Моим сестрам было тринадцать и двенадцать. Когда ты молода, ты хочешь жить. Действительно, ты веришь, что будешь жить вечно! Сначала я ненавидела своего мужа. Мои воспоминания о случившемся с моей семьей, со мной, воспоминания о моем доме во Франции были всегда со мной. Когда я забеременела, я отказывалась верить, что у меня будет ребенок, до тех пор пока однажды не почувствовала, как во мне бьется другая жизнь. Ребенок был невиновен в грехе отца, и поэтому с того времени я стала меньше ненавидеть своего мужа. Хотя я часто задавала себе вопрос, не из-за моей ли ненависти к мужу стал таким отвратительным мой старший сын? Когда ненависть перестала быть смыслом моего существования, я вдруг посмотрела вокруг себя. Я быстро поняла, что образ жизни татар и в самом деле отличается от французского образа жизни. Они дурно обошлись с моими родителями и убили их, потому что таков был их образ жизни.

За все годы, что я была татарской женщиной, я никогда не принимала такую жестокость, но по крайней мере поняла ее. И поверьте мне, дитя мое, татары стали мягче с годами. Все, за исключением моего старшего сына, который так оскорбил вас. За это я прошу прощения, но вы выживете. Сейчас дайте мне обработать ваши раны, чтобы в них не попала грязь.

— Значит, вы полюбили своего мужа, — сказала Валентина.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Да. Жестокость — это одна сторона жизни. Татары могут быть и добрыми. Именно наши дети соединили моего мужа и меня. Он обожал своих детей и не брал в жены другую женщину, до тех пор пока не родились Явид и его брат. Сначала мы стали друзьями. Позже я полюбила его. Это была не цивилизованная Франция. Здесь нужно уметь выживать, и, поверьте мне, дитя мое, выживают только сильные. Многое из того, что я сначала принимала за жестокость, являлось, как я вскоре поняла, только средством выживания. Да, я полюбила своего мужа, и он полюбил меня, даже назвав меня именем любимой жены своего знаменитого предка Темучина, которого на Западе знают, как Чингисхана.

Она замолчала. Молчала и Валентина. Медленно, очень осторожно Борте Хатун обмыла избитое тело молодой женщины. Валентина покраснела от застенчивости, когда мать Великого хана осторожно промыла ее самые интимные места, пользуясь мешочком, сшитым из кожи неродившегося козленка. К мешочку был прикреплен кусок высушенной кишки животного, к которому, в свою очередь, был приделан узкий, полый наконечник из полированной слоновой кости с маленькими отверстиями. Борте Хатун вставила наконечник и стала надавливать на мешочек.

— Внутри находится смесь из целебных трав и измельченных квасцов. Травы сделают так, что никакие дурные соки не повредят вам, а квасцы сделают ваш проход таким же узким, как у девственницы. Ваш жених явно очень влюблен в вас, и вы доставите ему много радости, когда поженитесь, — добавила с улыбкой Борте Хатун.

Валентина ничего не сказала, смущенная этим интимным действием и словами старухи. Она молчала до тех пор, пока все было окончено. Молодая девушка-служанка расчесывала волосы Валентины, пока не вычесала из них всю пыль.

Потом ее длинные, темные волосы были промыты в душистой воде, снова расчесаны и вытерты. Борте Хатун нанесла на ее раны целебную успокоительную мазь.

— Я хочу, чтобы вы сегодня спали не одеваясь, моя дорогая, — сказала мать Великого хана. — Вам будет вполне уютно под одним покрывалом. Вы голодны?

— Нет, мадам, я хочу только пить.

Хотя Валентина не ела с самого утра, аппетита у нее не было.

Борте Хатун приказала принести воды для больной. У воды был приятный привкус.

— Я положила в воду травы, чтобы вы скорее уснули, — сказала она. — Хороший ночной отдых — лучший лекарь. Я знаю, что вам не терпится вернуться в Каффу, но вам придется задержаться здесь на несколько дней, чтобы подлечиться и восстановить силы. Теперь по крайней мере вы знаете, что на обратном пути вас не ждут опасности со стороны Тимур-хана.

Валентина взяла чашку и осушила ее. Потом она снова легла на подушки.

Борте Хатун накрыла ее покрывалом и ушла из маленького, отделенного пологом помещения.

— Спите крепко, дитя мое, — сказала она.

Валентина лежала, уставившись в ивовые палки, которые образовывали крышу юрты. Несмотря на то что ее только что выкупали и вымыли ей волосы, она никогда не сможет снова стать чистой. Можно вымыть кожу, но из памяти нельзя выкинуть воспоминания о мерзостях и унижениях, которым она подвергалась, воспоминания о руках и ртах, которые насиловали ее беззащитное тело. Ее мать была права. Восток был опасным местом, но в самых страшных снах она не могла бы представить, что над женщиной можно надругаться так жестоко, фактически не изнасиловав ее. Она вздрогнула от воспоминаний о недавно случившемся. Слезы катились по ее лицу, несмотря на то что травы Борте Хатун возымели действие. Наконец она провалилась в сон без сновидений.

Она проспала до следующего вечера и просыпалась медленно, чувствуя боль во всем теле. Ниша, в которой она лежала, уютно обогревалась небольшой жаровней, стоявшей около ее ложа. На сундуке с плоской крышкой горела маленькая бронзовая лампа. Она освещала небольшую каморку бледно-золотистым светом. Повернув голову, Валентина увидела, что рядом с ее постелью сидит какой то мужчина. Ее сердце подпрыгнуло.

— К… кто… кто в… вы? — прошептала она.

— Меня зовут Явид-хан, — тихо ответил мужчина.

— Разве я умерла? — спросила Валентина. Мертвой она себя не чувствовала. Ей было тепло, а ее тело очень болело.

Суровое лицо мужчины смягчилось, и он улыбнулся. Его голова была совершенно седой, а глаза ясными и ярко-голубыми.

— Нет, Валентина, ты не умерла. Ты так же жива, как и я.

Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно, — призналась она. — Я думала, что вы умерли! Моя мама говорила, что вы умерли. Но если вы остались живы, почему тогда вы отдали мою мать в милостивые руки султана Мюрада? Моя мать любила вас.

— И я любил ее, Валентина. Помни, именно так и было. Я должен благодарить Аллаха, что ее не было в то утро, когда мой брат напал на Драгоценный дворец. Ее убили бы.

— Но вас то не убили, господин. — Она была в замешательстве. — И янычары султана сказали, что вы погибли. Я совсем ничего не понимаю.

— А как ты можешь понять, моя невинная английская дама?

Мой мир совершенно отличен от вашего мира, во всяком случае, так мне говорили. Разреши мне объяснить тебе, чтобы ты не посчитала Явид-хана жестоким и бесчувственным татарским принцем, который оставил твою милую мать испытывать судьбу в жестоких руках султана.

Тем утром твоя мать разбудила меня, чтобы поцеловать на прощание. Мне хотелось заняться с ней любовью, но она со смехом выбранила меня, сказав, что для этого нет времени. Слава Аллаху, что я послушался ее, иначе бы она умерла от рук моего брата. Я помню, как сказал ей, что я возьму свое вечером. Она ушла, улыбаясь. Тогда я видел Марджаллу в последний раз.

Я встал, оделся и пошел в конюшни, потому что обычно на рассвете ездил верхом. В конюшнях меня оглушили. Убийца посчитал, что я убит, и торопливо убежал продолжать кровавую резню. Видимо, полностью я сознание не потерял, потому что понял, кто мой враг. Это был мой брат-близнец. Тимур и его люди разгромили все, что могли, и подожгли дом.

В соответствии с древним обычаем нашего народа они отрубили головы убитых и насадили их на столбы на воротах моего поместья. Моя голова осталась при мне, потому что мой брат хотел, чтобы мое тело было целым и не возникало сомнений, что я убит. Но прежде чем за мной пришли они, меня нашел мальчишка-конюшенный Орда, который седлал мне лошадь. Он выполз из горящей конюшни, где прятался в куче соломы.

Убийцы его не заметили. Он увидел, что я лежу на земле, и остановился, чтобы разглядеть меня. Когда он увидел, что я жив, хотя и ужасно изуродован, он помог мне бежать. Мой брат в своем сумасшедшем бешенстве даже не потрудился вывести лошадей. Орда сумел вывести их из конюшни, потому что к этому времени горела только крыша. Он отпустил всех коней, оставив двух — для себя и для меня, затем он посадил меня на лошадь, и мы пустились в долгое путешествие домой. Я был без сознания или почти без сознания в течение нескольких недель. Орда заботился обо мне. Он добрался до какого-то прибрежного городка на Черном море и, продав лошадей, заплатил за переезд до Крыма. Я даже не помню, как мы плыли по морю. Когда мы добрались до Каффы, Орда прятал меня, пока не нашел моих родителей. Мы должны были быть очень осторожны, чтобы не встретиться с моим братом. Моя мать приняла мудрое решение — скрыть, что я остался в живых после последнего убийственного нападения Тимура, до тех пор пока мой брат-близнец не будет схвачен и казнен по татарскому обычаю. Когда стало ясно, что поймать его не просто, мы послали гонца к султану Мюраду, чтобы узнать о жене принца Явид-хана, принцессе Марджалле. Нашим людям было сказано, что принцесса умерла от горя и что янычары султана убили Тимур-хана. К счастью, я все еще прятался, когда подтвердилось, что сообщение о смерти Тимур-хана было ложным. Благодаря дьявольской удаче мой брат успел скрыться.

73
{"b":"25292","o":1}