Она быстро нашла ритм и начала двигаться на нем, приблизив лицо к его плечу. Она ненавидела его! Она ненавидела его похотливость и ненавидела его тело, но сейчас она бы вынесла все, чтобы снова попасть в Стамбул. Она вынесет его похотливые домогательства, лишь бы попасть туда, откуда можно в конце концов бежать.

Он неожиданно выпустил ее грудь изо рта и приказал ей поднять голову.

— Нет! Не закрывай глаза, моя красавица. Я хочу, чтобы наши души слились в урагане страсти. Ах, как приятно ты сжимаешь меня! Ты чувствуешь, как дрожит мой вестник любви внутри тебя? — Его пальцы впились в ее ягодицы. — Быстрее, моя красавица! Быстрее! Ах, какой ты лакомый маленький кусочек, Накш!

«Будь ты проклят, — думала Валентина, чувствуя, как приближается развязка. — Почему мое тело откликается на него? Я не хочу доставлять ему удовольствие, и плохо, что удовольствие получаю и я! Будь он проклят, похотливый кабан!» Но она чувствовала, как начинает содрогаться ее тело одновременно с оргазмом визиря, и, обессилевшая, она свалилась в его объятия.

— Гм. — Он вздохнул, удовлетворенный. — Клянусь Аллахом, красавица, ты порадовала меня! — Его рука хозяйским жестом погладила ее по голове. — Твои волосы как шелк, Накш. Я рад, что ты стараешься быть дружелюбной. — Он протянул руку и стал ласкать ее красивые груди.

— Мне вовсе не нравится, что мое тело откликается на ваши ласки, господин, — сказала она, слова вырвались у нее прежде, чем она успела подумать, но, к ее удивлению, он всего лишь рассмеялся.

— Я рад, что твой дух не сломлен, Накш. Ты наскучила бы мне, если была бы слишком податливой. — Его пальцы щипали ее онемевшие соски.

— Я никогда не наскучу вам, господин, — пообещала ему она. — Уверяю вас, что еще вполне смогу удивлять вас.

— И я, моя красавица, тоже могу удивлять тебя, — пробормотал он ей на ухо. Он снял ее с себя и усадил рядом. — Поправь одежду, — сказал он. — Мы вскоре причалим.

Когда они вышли из каика, он сразу отвел ее к главному евнуху и ушел, не сказав ни слова. Валентина молча стояла перед черной горой плоти по имени Хаммид, о котором она много слышала в течение лета, которого в одинаковой степени уважали и боялись все обитатели дома визиря. Рост главного евнуха, сидящего на диване, крикливо одетого в ярко-оранжевый с золотом халат, увеличивал громадный тюрбан из шитой золотом материи с большой черной жемчужиной в центре.

С бесстрастного лица на нее уставились бездонные черные глаза. Он не врал.

— Раздевайся, — приказал он, наконец, высоким голосом, который не вязался с его большой фигурой.

Валентина, привыкшая к подобному обращению, изящно сбросила одежды, оставив только драгоценности. Она дерзко уставилась на Хаммида, пока тот разглядывал ее.

Слабое подобие улыбки мелькнуло на его лице, и он сказал:

— Ты горда, Накш. Подозреваю, что чересчур горда. Но женщины с такой необычной красотой всегда такие, особенно женщины с Запада. — Его глаза медленно двигались по ее телу, внимательно оценивая ее. — Положи руку за голову, Накш, — приказал он. — Восхитительно! Совершенно восхитительно! — пробормотал он, когда выпятились ее круглые груди с изящными розовыми сосками. — Только однажды я видел груди, которые могли соперничать с твоими, Накш. Теперь повернись.

Заледенев от гнева, Валентина медленно поворачивалась, пока Хаммид издавал гукающие звуки одобрения.

Когда она полностью обернулась вокруг себя, он сказал:

— Подойди и встань на колени передо мной, чтобы я мог осмотреть твою кожу. Я, как ты видишь, слишком толст, чтобы встать без посторонней помощи, а я хочу, чтобы наша первая встреча проходила наедине, потому что в присутствии других, я знаю, ты будешь чувствовать себя неловко.

Валентина опустилась на колени перед Хаммидом.

— Вы слишком добры, господин Хаммид, — едко сказала она.

— Хе! Хе! — прокряхтел главный евнух. — Острый язычок. Сообразительная. Это хорошо. Моему господину наскучили эти ручные красавицы из гарема. Ты будешь как дуновение холодного, ледяного ветра в летнем саду. — Пока он говорил, его руки деловито ощупывали ее тело. — Отлично! Отлично! — говорил он. — Твоя кожа само совершенство, мягкая, как атлас, и упругая, как персик. Повернись, — приказал он, а когда она подчинилась, он пробежал пальцами по ее спине. — Твое тело без изъянов, — одобрил он. Потом пальцами, которые внезапно стали похожими на когти, он раздвинул ее ягодицы.

— Твои врата Содома. — спросил он ее, — когда-нибудь открывались, Накш?

— Что? — Она силой заставила себя не содрогнуться от такого нового неприятного осмотра.

— Вставлял ли когда-нибудь твой муж свой член тебе в зад? — резко спросил ее евнух.

— Никогда! Ты что, спятил? — воскликнула она. — Какой мужчина пойдет на такое?

— Это доставляет удовольствие многим мужчинам, особенно в нашем мире. — Он засунул палец по первый сустав в ее зад.

— Нет! — ахнула она, вырываясь; лицо ее пылало. Он немедленно вытащил палец.

— Хорошо! В этом месте ты еще девственница. Я прикажу, чтобы тебя подготовили принимать господина в это место, потому что такой способ ему очень по вкусу.

— Никогда! Я никогда не допущу этого! — яростно сказала Валентина.

— Не тебе это решать, Накш. В течение следующих нескольких недель тебя будут медленно готовить к тому, чтобы ублажать нашего господина таким способом, когда он захочет этого. Я передам ему, что тебя готовят. Встань и оденься! Я позову евнуха, чтобы он отвел тебя в твои помещения, потому что Шакир еще не вернулся с острова.

Визирь приказал приготовить для тебя прекрасный дом. Кроме Шакира, тебе будут служить шесть девушек-рабынь. Ты самая счастливая девушка.

— Такая же счастливая, как и Инсили, господин Хаммид? — спросила она, одеваясь.

— Что тебе известно об Инсили? — спросил он.

— Было бы умно с твоей стороны вспомнить ее, господин Хаммид, — издевательски сказала Валентина, потом сама спохватилась. Она не может громогласно объявлять о своем намерении!

Великий евнух понимающе кивнул Валентине.

— Берегись, Накш, — сказал он. — Я редко ошибаюсь в своих суждениях о женщине, но когда я совершаю ошибку, я совершаю ее только один раз. Тебе стоит помнить об этом, моя красавица.

Валентина прикусила нижнюю губу, чтобы не вырвались слова ответа, готовые сорваться с ее губ.

Хаммид улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он. — Ты знаешь, как держать язык за зубами. — Он протянул руку и ударил в маленький латунный гонг своим массивным золотым кольцом. Мгновенно появился молодой евнух.

— Проводи женщину Накш в ее помещение, Юсеф, и проследи, чтобы ее служанки приветствовали ее появление среди нас.

Латифа Султан увидела новую наложницу своего мужа, женщину исключительной красоты, с шелковистыми темными волосами и глазами, похожими на драгоценные аметисты. Она увидела ее в банях и с горечью вспомнила о своем стареющем теле, так отличающемся от совершенного тела молодой женщины, которая еще никогда не сталкивалась с невзгодами, связанными с рождением детей.

Они назвали ее правильно. Накш — красавица. Латифа Султан поняла, что чувствует себя неловко перед гордой Накш и ее открытым взглядом. Накш, которая с презрением отвергала любые дружеские отношения даже с Гюльфем, Хазаде и Сах, несмотря на то что провела с ними лето. Накш, которая с трудом переносила своих угодливых служанок и честолюбивого Шакира, своего личного евнуха. Несмотря на свое смущение, Латифа Султан восхищалась явной силой характера Накш.

Тем не менее было необходимо убедиться, действительно ли Накш была англичанкой, леди Бэрроуз. Если Чика был настолько глуп, что похитил сводную сестру султана, женщину нужно будет вернуть ее людям, прежде чем у визиря начнутся неприятности, о которых он сам вряд ли мог догадываться.

Помня об этом, через два дня после того, как Накш появилась во дворце мужа, Латифа Султан прошла через шумные бани. Кучки сплетничающих и моющихся женщин мгновенно расступались перед ней Она была двоюродной сестрой султана, оттоманской принцессой, женой их господина. Кроме того, она была хозяйкой гарема Неожиданно, как будто случайно, она остановилась напротив красавицы Накш и ее окружения. Шакир исступленно зашипел на Накш, в то время как ее рабыни распростерлись ниц на мраморном полу. Накш низко и вежливо поклонилась. Не будучи представленной жене визиря, она молчала.