Валентина подтянула свою рубашку и, встав, разгладила юбки. Она качнулась, почувствовав минутное головокружение.

Он вскочил на ноги, чтобы поддержать ее, одновременно ревниво шепнул ей на ухо:

— А многими ли мужчинами вы увлекались, божественная?

— Застегнитесь, милорд, — сказала она, мягко освобождаясь из его объятий. — Мы должны вернуться на берег до того, как Мурроу пошлет кого-нибудь за нами и нас застанут за нашим веселым занятием. Обратный путь охладит наши страсти.

— Я вкусил вашей сладости. Вал, и я уверен, что воспоминание об этом только усилит мою страсть к вам. Простая прогулка не способна погасить горящий во мне пожар, божественная, — заключил он с усмешкой.

— Богиня, — сказала Валентина, — показала нам оба своих лица. Том. Мы получили удовольствие, хотя никто из нас полностью не удовлетворен. Не знаю, есть ли в этом смысл. Ее настроение улучшилось.

— Давайте соберем цветов на обратном пути, чтобы оправдать наше долгое отсутствие.

— Никто, — сказал он, — не осмелится задавать нам вопросы.

— Даже Мурроу? Думаю, что он будет дразнить нас, — смеясь, сказала она.

Удивительно, но Мурроу не сказал ничего. Отношения между его кузиной, его младшим братом и графом Кемпом, в конце концов, решатся сами собой. Он надеялся, что Валентина выберет в мужья Патрика, потому что подозревал, что, если этого не произойдет, Патрик не женится никогда. Он был человеком сильных чувств, и, конечно, ему будет трудно влюбиться еще раз.

Сам Мурроу был доволен своим счастливым браком со своей сводной сестрой Джоан Саутвуд, устроенным его матерью. Мурроу был не из тех, кто способен на сильные страсти и бурные любовные романы.

— Вы возложили дары на жертвенник богини? — спросил он Валентину и графа, когда они вернулись на берег.

Козы были изжарены, их начинили диким чабрецом, который команда набрала на песчаном склоне холма.

— Да, — ответила Валентина. — Мы подарили ей по охапке цветов, таких, как эти. А эти мы набрали для Патрика. Как он?

— Корабельный врач говорит, что это просто легкое растяжение. Патрик поправится и будет ходить к тому времени, когда мы придем в Стамбул, если сейчас не будет наступать на ногу. Ты должна заставить его слушаться, Вал.

Луна уже заливала море серебряным светом, когда они вернулись на корабль, насладившись сочной козлятиной. Патрик ждал их с мрачным видом, сидя на палубе с вытянутой ногой.

Валентина подбежала к нему с цветами.

— Посмотри, Патрик! Мы нарвали их для тебя! Правда, они красивые?

— Вы заходили в храм? — мрачно спросил он.

— Да, — ответила она. — Это маленькое произведение искусства из белого мрамора, с колоннами, открытое со всех сторон. Внутри замечательная статуя Афродиты и жертвенник в виде раковины у ее ног! О, жаль, что ты не видел его. Наверху — большое поле, заросшее маками, алыми, пурпурными и белыми. Храм стоит посреди всего этого великолепия. Том и я собрали маки и возложили их на жертвенник богини. Потом набрали цветов и для тебя.

Она говорила слишком торопливо, слишком энергично. Значит, она хочет что-то скрыть, подумал он. Его взгляд переметнулся на Тома Эшберна, и серые глаза графа спокойно встретились с глазами Патрика Бурка, не говоря ему ничего и тем не менее все объясняя. Будь он проклят, этот ублюдок! Будь он проклят!

— Вы могли бы принести мне свежего мяса, запах которого я улавливаю даже отсюда, — резко бросил лорд Бурк.

— Мы принесли, братишка, — ответил Мурроу, спокойно принимая все на себя. Эта троица на его мирном корабле была бурей, готовой нарушить покой.

Валентина смотрела на Патрика с нарастающим гневом. Как он осмеливается вести себя подобным образом? Даже если она и занималась любовью с Томом, какое до этого дело Патрику! Разве он спрашивал у нее разрешение, когда тащил к себе в постель эту цыганскую потаскуху из Сан-Лоренцо? Нет!

— Позвольте мне проводить вас в вашу комнату, божественная, — сказал граф.

— Разве вы не имеете в виду ее постель? — прорычал лорд Бурк.

— Нет, он не имеет это в виду, — взорвалась Валентина, — и как ты осмеливаешься намекать на подобное? — Она яростно швырнула в него охапку цветов и умчалась.

Он чуть было не свалился на палубу и, усыпанный яркими разноцветными маками, выглядел очень комично. Два его спутника захохотали.

Пытаясь встать на ноги, Патрик взорвался.

— Черт бы ее побрал! Она сводит меня с ума! — Он сморщился от боли в ноге, и, увидев это, граф и капитан подскочили к нему с двух сторон, чтобы помочь спуститься в каюту.

— Если вам станет легче от этого, — сказал Том Эшберн, — я в самом деле пытался заняться любовью с Вал, но она не захотела этого.

— Она не захотела?

Мурроу подумал, что брат сказал это совсем невесело.

— Она говорит, что страсть без любви не то, что могло бы удовлетворить ее, и что она не примет решения относительно наших предложений, прежде чем ее поиски не будут завершены. Я бы не сказал вам этого, если бы вы не были ранены. Я не хочу, чтобы вы сделали какую-нибудь глупость, мой друг. Вы, да поможет вам Бог, похожи на меня. Вы влюблены! Сейчас я желаю вам спокойной ночи, — сказал граф и удалился.

Помогая своему младшему брату раздеться, Мурроу спокойно сказал ему:

— Она не принадлежит тебе, Патрик, и ты потеряешь ее, если не будешь вести себя, как положено мужчине. Слава Богу, тебе за тридцать! Если бы ты сказал ей о своих чувствах раньше, ты бы давно мог жениться на ней. Но ты этого не сделал, поэтому теперь тебе надо просто стараться играть как можно лучше, чтобы суметь соединить ваши судьбы.

— Она однажды уже была моей, — тихо сказал лорд Бурк своему сводному брату.

— Что? — Мурроу был удивлен.

— Да. Прошлой осенью. Я ничего не смог с собой поделать. Я решил, если я сделаю так, она, может быть, прикажет Тому уехать и забудет об этой своей сумасбродной затее. Выйдет за меня замуж. Даже после того как я взял ее, она сказала мне, что это не имеет значения и что ее силой не загонят под венец. — Патрик раздраженно провел рукой по своим черным волосам. — Боже, Мурроу, я люблю ее! Мысль о том, что она может выбрать Тома, сводит меня с ума! — Он глубоко вздохнул. — Неужели все мужчины чувствуют себя такими дураками из-за женщин, которых любят?

Мурроу задумался над вопросом Патрика. Разница в возрасте между ним и его старшим братом Эваном едва равнялась десяти месяцам. Мать обручила их, когда они были еще мальчиками, с дочерями-близнецами ее третьего мужа от первого брака. Мурроу и Эван одновременно женились, когда им исполнилось семнадцать и восемнадцать соответственно. Для Мурроу никого не существовало, кроме Джоан, так же как и для Джоан никого не существовало, кроме Мурроу. Ласковая Джоан, его маленькая английская птичка с ее красивыми золотисто-каштановыми волосами. Если бы он был на месте Патрика и речь бы шла о Джоан, разве он позволил бы вести себя по-дурацки? Да, решил он, позволил бы, потому что любил свою Джоан так же, как его младший брат любил Валентину.

— Думаю, — сказал он Патрику, — что мы все превращаемся в дураков, когда дело доходит до любви. Но это дела не меняет. Валентина не ребенок. Она взрослая женщина, и, как у всех женщин этой семьи, у нее сильная воля. Она настоит на своем, братец, и тебе предстоит научиться покоряться ее настроениям, иначе ты не выживешь перед болезнью, называемой любовью, которая причиняет тебе столько страданий. — Мурроу положил руку на плечо сводного брата. — Спокойной ночи, Патрик, — сказал он. — Женщина, которую ты любишь, — божий дар. — Он ушел.

Патрик Бурк беспокойно ворочался в кровати. Иллюминатор был открыт, и через него была видна яркая луна.

Воздух был теплым, и в нем чувствовался слабый, едва уловимый аромат, доносимый ласковым ветром, наполнявшим паруса» Архангела «. Он чувствовал легкое покачивание корабля, скользившего по волнам. Неожиданно дверь в его комнату распахнулась и тут же закрылась.

— Кто там? — спросил он, увидев тень, которая быстро проскользнула внутрь.