— Выпей это! — приказал он, вручая ей кубок с фруктовым шербетом, который принес Холим.

Валентина не потрудилась спросить, что было в кубке. Сейчас она была уверена, что евнух не отравит ее. Она залпом осушила пахнущий вишней напиток и, возвращая ему кубок, спросила:

— Заснули я от этого снадобья или просто буду чувствовать неутолимое желание? — Голос ее был издевательским, потому что она знала, чем они поят ее. Она боролась с действиями их отваров, так же как и со всем остальным.

Легкая улыбка тронула губы Шакира, Бывали моменты, когда ему хотелось, чтобы она была такой же глупой, как и остальные, особенно когда она так упрямо отвергала господина, потому что ее возмутительное поведение порочило его, Шакира. Но в иных случаях ее непримиримая воля и быстрый ум занимали и забавляли его. Шакир знал, что, если бы он только мог добиться, чтобы она по доброй воле легла в постель визиря, его счастье было бы у него в руках.

— Тебе понадобится отдых перед тем, что предстоит тебе ночью, Накш, — ответил он. — Спи, пока можешь.

Валентина открыла рот, чтобы обругать его в очередной раз, но доза сонного зелья была сильной, и внезапно она почувствовала, как силы оставляют ее. Она провалилась в ласковое забвение.

Позже, глядя на Валентину, лежащую на шелковом покрывале кровати, Чикала-заде-паша чувствовал, как растет его вожделение. Темно-фиолетовая материя, на которой она лежала, делала ее тело с кожей цвета слоновой кости еще более опьяняющим. Она лежала на спине, тело было слегка изогнуто, одна нога была подогнута, другая лежала прямо. Одна рука лежала на животе, другая была изящно закинута за голову. Волосы, обычно заплетенные в аккуратную косу, были распущены и лежали на шелке роскошными темными волнами. Смотреть на нее было наслаждением.

Пока он рассматривал ее спящую, ему казалось, что он видит ее впервые. Эти прекрасные груди, так похожие на груди Инсили. Эти длинные, гибкие ноги. У Инсили на лобке было небольшое родимое пятно в форме сердца. Ничего подобного он никогда не видел. Лобок Накш был замечательно округлый, розовый и гладкий, как полированный мрамор. Сегодня ничего не могло отвлечь его взгляда от замечательной глубины между ее бедрами. Вечером он пронзит эту глубину и похитит ее сладость.

Три месяца он терпеливо ждал, что она сдастся. Он поместил ее на этот изысканный маленький остров в этот прекрасный маленький дом. Он окружил ее приятными соседками и отличными слугами. Все было сделано для того, чтобы сделать ее уступчивой, тем не менее она упрямо сопротивлялась ему.

Латифа, конечно, сказала правду. Накш была женщиной с Запада. Те женщины, которых он знал, испытывали бы трепет, получая обращение, предложенное Накш; оно, однако, способствовало лишь ее сопротивлению, но не послушанию. Сейчас он понимал, что это был не правильный подход.

Он не мог вечно держать ее на острове. К концу осени, когда с Черного моря в пролив подуют ветры, остров станет непригодным для жилья.

Он отослал остальных, и на острове не было никого, кроме него и Накш. Сегодня он возьмет ее. Будет брать снова и снова, еще и еще, пока она больше не сможет сопротивляться ему. Завтра, когда ее поместят в гарем, она по-настоящему станет его полной собственностью. Он не сомневался, что она поправится после этой ночи. Она была такой же сильной, как и Инсили. Она и позже будет продолжать сопротивляться ему, но это сопротивление будет только притворством, попыткой возбуждать его интерес. Поведение женщин всегда так приятно предсказуемо.

Он медленно снял с себя одежду и аккуратно сложил ее в сторонке. Потом, обнаженный, он лениво потянулся, ничуть не испытывая неловкости. Ему не нужен был гарем обожающих его женщин, которые говорили бы ему, что он красив Зеркало говорило за них. Рост он унаследовал от матери-турчанки. Его белая кожа и светлые глаза достались ему от нормандского предка, жившего в Неаполе. Визирь был очень волосат, его широкая грудь и плечи были сплошь покрыты темными волосами, растительность на длинных, крепких ногах была не меньше, чем на верхней части тела. Над большим чувственным ртом он носил красиво подстриженные и завитые усы. Бороды у Чикала-заде-паши не было. В самом деле, было бы преступлением скрывать прекрасные, высокие скулы под бородой.

Его взгляд был прикован к женщине на кровати. Она заворочалась, и он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что все готово. На низком столике справа от кровати стоял хрустальный кувшин с бледно-золотистым вином, в которое было подмешано большое количество возбуждающего, и два хрустальных кубка. Хотя ислам запрещал вино, султан пил его. Значит, говорил муфтий43, это было допустимо. Чикала-заде-паша, как правило, не злоупотреблял спиртным, но иногда вино было полезно.

Он опустился на кровать рядом с ней, поглаживая ее благоухающее тело. Она тихонько пробормотала что-то и потянулась. Не удержавшись, визирь наклонился над Валентиной и прижался Губами к ее рту. С глубоким вздохом она обвила его руками и ответила на поцелуй. Он слегка раздвинул ее губы, и ее язычок нашел и дразнил его язык. Она была настолько нежна, что, оторвавшись от нее на секунду, он застонал.

Она напряглась, и ее фиалкового цвета глаза распахнулись.

— Вы! Неужели нужно так отвратительно вторгаться в мои сны, как и в мою жизнь? — Голос ее был резким и злым.

— Это был не сон, которому ты предавалась, Накш То был я, и должен признаться, что мне ты больше нравишься покорной, — насмешливо бросил он в ответ — Где остальные? — спросила она, потом сама же ответила. — Я вспомнила. Они вернулись во дворец.

— Куда ты отправишься со мной завтра, — сказал он.

— Почему я не уехала сегодня с Гюльфем, Сах и Хазаде? — спросила она резко. — Мне ненавистно это место!

— Ты не уехала с остальными, потому что я не намерен впускать в гарем дикую кошку, чтобы сеять разногласия и разлад среди моих женщин. Сегодня вечером я приручу тебя, Накш. К следующему утру ты будешь мурлыкающей, а не дикой кошкой. — Он пристально следил, какое впечатление произведут на нее его слова.

Валентина презрительно сказала:

— Все лето, господин визирь, вы провели в попытках совершить этот подвиг, но потерпели неудачу. Меня баловали, делали массаж, кормили экзотическими кушаньями и винами, ласкали и мучили без остановки. Все это не заставило меня уступить. Что еще вы можете сделать?

— Я могу взять тебя силой, — спокойно сказал он.

— Что? — Она была поражена его спокойным ответом. Он улыбнулся, довольный тем, что застал ее врасплох.

— Временами, — сказал он довольно, — твоя наивность удивляет меня, Накш. Верно, что я провел лето в попытках уговорить тебя отдаться мне, и так же верно, что ты упрямо отвергала меня. Но неужели ты действительно думала, что, если я потерплю неудачу, обхаживая тебя лестью, я сдамся? Нет. Есть женщины, которым насилие нравится больше нежного обхождения. Ты, вероятно, одна из таких женщин. Мы сейчас выясним это, моя прекрасная. Твои сладкие поцелуи всего минуту назад возбудили меня.

Ее взгляд сместился на соответствующее место на его теле, он не врал. Его огромный член поднялся, его возбуждение было очевидным. Валентина перевернулась на живот, и встала на локти и колени, собираясь спрыгнуть с кровати. Но визирь был начеку. Одной рукой он схватил ее сзади за шею, прижав ее голову и плечи к кровати, лицом вниз. Он силой держал ее тело в таком положении, когда ее спина выгибалась дугой, а ее бедра и ягодицы были подняты вверх.

— Ну, моя изысканная красавица, эта поза полной женской покорности, и мне приятно, что ты смогла так легко принять ее, — промурлыкал визирь. Он по-хозяйски ласкал ее ягодицы.

— Пустите меня, животное! — завизжала Валентина, когда он слегка отпустил ее шею. — Вы отвратительнее всех, кого я только знала, и я презираю вас! Я не могу поверить, что человек, обладающий такой легендарной отвагой, силой возьмет беззащитную и сопротивляющуюся женщину! Вы не настоящий мужчина, если поступаете так!