Поэтому Викторов совершенно не спешил срывать покровы с тайн, дабы к нему самому сегодня вечером не прилетела птица «обломинго». Следовало немедленно сменить тему. Он взглянул в глубину широкого шкафа, в поисках подходящего повода.

— Надо же, бейсбольная бита! — воскликнул Слава и совершенно непринужденно достал этот спортивный инвентарь из ниши в шкафу.

— Ты знаешь про бейсбол?! — удивилась Лена. — Мне папа о нем рассказывал. Он в Карелии даже организовал несколько бейсбольных команд.

— Да я даже правил не знаю, просто палка знаковая, — начал выворачиваться вновь проговорившийся хронодиверсант. — Я такую узнаю сразу.

— Правильно, ты же из Кандалакши, а там тоже существовала, кажется, своя бейсбольная команда.

Викторов согласно, но в то же время неопределенно угукнул. Он точно помнил, что ни разу не рассказывал Лене про свое прошлое и не испытывал перед ней свою легенду на прочность. Получается — девушка сама про него навела справки. Наверняка у всезнающих по долгу службы личностей из отдела кадров, или приближенных к ним. Хронодиверсант не испытывал иллюзий и не считал людей его окружавших, глупее себя. Ведь если сложить все что на данный момент про него известно, складывая в единое панно как кусочки головоломки, паззлы, то у любого здравомыслящего человека в процессе сопоставления фактов возникнут закономерные и многочисленные вопросы, так как неадекватность современным реалиям, иногда просто кричащая, точно указывала на его инородность. Но в то же время, необычность, оригинальность и непредсказуемость точно также привлекала к себе противоположный пол. Это заложено в самой человеческой природе — искать себе пару с наиболее отличным набором генов и обладающих набором определенных, приносящих успех носителю данной комбинации нуклеотидов, качеств. Этим природой достигается максимальная живучесть каждого отдельного биологического вида в целом. Здесь можно упомянуть синдром «африканца», который всегда может найти себе девушку в «белом» городе.

Викторов совершил новую попытку отвлечь внимание.

— Ой, что это, тунгусские шахматы? — он указал на странную доску, на которой стояли фигуры. В центре находилось девять белых статуэток, похожих на шахматных «слонов», одна из которых заметно возвышалась над остальными. По краям доски располагалось шестнадцать темно-красных красных фишек, больше похожих на увеличенную пулю от ТТ.

— Дурачок! — ласково и нежно произнесла Лена. Несмотря на ярко проявляемые чувства к парню, лексикон ее не претерпел изменений. — Это саамская игра! Историческая древность и наверно шестнадцатого века. Папа правда считает, что вообще тринадцатого. Название ее хнефатафл. Многие иногда ее называют таблей или тавлеи. В центре шведский король со своими офицерами, а по краям, вот те красные фигурки — это московиты. Они должны убить белого шведского короля. У лапландцев нет ткани, с деревом тоже туго, поэтому игровая доска сшита из шкуры северного оленя, а затем саамские женщины ее еще и дополнительно украсили вышивкой.

Слава поразился. Слово «хнефатафл» он сейчас не смог бы правильно воспроизвести даже под угрозой смерти.

— А что должен сделать для победы шведский король? — поинтересовался он.

— Королевская сторона выигрывает, когда король доходит до края доски! — поведала ему хранительница правил древней игры. — Больше никак, только если добежит.

— Какие мудрые люди, эти саамы! И как чутко чувствуют геополитику! — восхитился хронодиверсант этим весьма прагматичным и верно отражающим реальность условиям. — Это получается, еще за несколько веков до Северной войны, что затеял Петр Первый, северный народ знал, что у шведов один путь — ретироваться «до канадской границы» и как можно быстрее!

Викторов в связи с этим вспомнил один исторический факт, который он услышал еще в университете на одной лекции по истории. Шведский король как то указал Ивану Грозному в переписке, что вся государственность российская — от шведов-рюриков, которые принесли свет цивилизации немытым кривичам, глупым полянам и жадным древлянам. Далее подразумевалось и то, что само слово «Россия» — производное от «росы», что ранее обозначало викингов-шведов.

Иван Грозный не зря носил свое прозвище, и в дальнейшем списывался со слишком умным шведом не напрямую, а через Новгород, чем здорово принизил статус выборного короля, убавив его с ранга государя до статуса всего лишь наместника. А потом вообще потребовал, чтобы король именовал русского царя в грамотах «властителем Швеции», включил в царский титул название шведского и прислал шведский герб для помещения его на царской печати. Но грамотный троллинг шведа не прошел даром и до сих пор споры норманистов и антинорманистов не затихают ни на миг, в общей сложности растянувшись уже на пять веков.

Пока он думал как облечь свои мысли в увлекательное историческое повествование, Лена взяла тем временем с полки какое-то перевитое стальное кольцо и сказала:

— А вот это священная саамская древность, волшебное кольцо. Если сквозь него посмотреть, сразу станет понятно кто перед тобой, демон или человек. Из этого мира существо или морок обманный!

Девушка навела кольцо, зажатое между указательным и большим пальцем, на Ярослава и пристально вгляделась в него. Неожиданно гримаса ужаса исказила ее лицо и Лена отпрянула, замахав свободной левой рукой, будто отбиваясь от испуганного таким поведением гостя.

— О боже! Не может быть! Нет! — воскликнула громко профсоюзница, не отрываясь от древнего прибора, позволяющего видеть потустороннее.

Сердце у Викторова екнуло от неожиданного поворота дела. «Меня раскусили!» — заметалась как вопль в пустом подвале, многократно отражаясь от стен, паническая мысль в его голове.

— Да я… Это то есть… — начал сбивчиво оправдываться вычисленный таким необычным способом хронодиверсант перед профсоюзницей.

В ответ девушка громко рассмеялась и затем просто сложилась от хохота.

— Ой как я тебя подловила! — захлебываясь от смеха выдавила она из себя. — Видел бы ты свое лицо!!

Покрасневший, а потом побелевший Ярослав, выдавил из себя гримасу, а затем чтобы хоть как то прийти в себя, и при этом перестать быть объектом странных шуток, перенес внимание на висящую в углу клетчатую тряпку с каким-то странным поясным ремнем.

— А это что за шотландка? Что, тоже гуронский наряд? — с натужным и вымученным смехом указал любопытный гость на красно-черный в клетку кусок плотной ткани.

— Нет, скорее боевой трофей, вроде скальпа. Это килт, одежда шотландских стрелков. — Лена многозначительно замолчала, доводя под таким психологическим давлением точку кипения любопытства у Славы градусов до трехсот.

— Отец взял его на память еще с Мурманска, как трофей.

— Трофей? Шотландский килт? Под Мурманском? — Викторов вполне обоснованно не спешил поверить в такую историю.

— Папа задумал дезертировать из Мурманского легиона, когда англичане решили его вывезти в Канаду. Там еще возникли проблемы с Карельскими легионерами. Он хотел вернуться к маме. И когда на одном из полустанков встретил, наконец, мою маму, патрульные его схватили и хотели расстрелять. Мама тогда погибла, а он в одиночку перебил весь патруль из этих шотландцев. Мне тогда еще и восьми не исполнилось. Отец оставил меня в семье у знакомых поморов, а сам уплыл в Канаду. Он не мог меня взять с собой. А потом, вот, вернулся… За мной вернулся!

Слава посмотрел на девушку и невольно восхитился — она смотрела на эту тряпку с совершенно неземным выражением лица и счастливо улыбалась. Не каждой сироте выпадает шанс вновь обрести родителей.

— Господи, ну ничего себе история! — Слава прикусил язык, но быстро отошел от испуга, и сориентировался — по его наблюдениям, анахронизмы вроде «Господи», «слава Богу» не чурался использовать в своей речи даже сам товарищ Сталин.

— Да-а-а! — задумчиво прошептала девушка и прижалась к Славе. А затем игриво куснула за ухо. Викторова все же немного настораживала такая внезапно проснувшаяся к нему глубокая любовь со стороны профсоюзницы, но с притягательной дороги соблазнения, куда вели колеи ухаживаний, он сходить отказывался категорически. Пусть кому-то кажется, что они с Леной друг другу не подходят — но даже следы от колесниц сходятся вместе вдали, пусть это и оптический обман. Да и кто сказал, что геометрия любовных отношений — Эвклидова, а не, например, Лобачевского. У Славы, возбужденного такой близостью, совершенно вылетело из головы, что утром, он, например, сам хотел саботировать эту встречу. Женщины все же правы в том, что мужчины устроены довольно просто, и ими, при должной сноровке можно легко манипулировать. Но тут и сам хронодиверсант, при изменившихся вводных условиях, когда стерва Ленусик оказалась такой компанейской барышней, был готов кардинально пересмотреть все свои начальные установки и предубеждения.