Неожиданно наш диверсант буквально вывалился на лесную дорогу. Идти прямо по ней в навязанных ему условиях можно было посчитать за гарантированную попытку самоубийства, поэтому он быстро пересек ее и последовал вдоль этого чащобного тракта на удалении нескольких десятков метров. Через час быстрой ходьбы он увидел стоящий на небольшой полянке, через которую проходила эта древняя дорога, грузовой автомобиль и знакомый силуэт рядом с ним. Слава не мог поверить своим глазам — это оказался Родион со своим железным полуторатонным конем. Помявшись немного в кустах, несостоявшийся резидент выскользнул на дорогу и открыто по ней пошел, прямо на машину Родиона.

Парень, увидев своего новообретенного друга, как показалось Славе, чуточку занервничал. И было от чего — и левая и правая рука у вышедшего из леса знакомого носила следы кровавой схватки, а баулы с вещами напрочь исчезли.

— Что случилось?! — громко и встревожено спросил Родион. — Тут только что госбезопасность прошла, искали что-то. Меня спрашивали что тут делаю. Где военные мешки? Кто тебя ранил?!

— Рысь, сволочь, напала на обратном пути. Как сдал припасы, мотоцикл зажали, пришлось по болоту пехом топать. Меня тоже эти гаврики останавливали, все сигареты просили. Но их нет у меня! — Славу «понесло». Он начал врать, добавляя мелочи, которые на его взгляд придавали сотканной им картину лжи определенную достоверность. Лучше б он этого вообще не делал…

— Сигареты?.. Но… — водитель удивился, но тут же оборвал себя, и зачастил, но уже на другую тему:

— Раны надо обработать — у рыси когти не самые чистые. Давай, залью царапины зеленкой, да тебя отсюда отвезу, называй адрес и поехали. Меня вот гнус всего сожрал. Тебе тоже нужно где-то переодеться — так ходить нельзя. Так что подкину до следующего места, помогу в последний раз — а дальше сам. Михалыч только на сегодня дал время. Так что залезай и поехали быстрей!

Викторова немного удивило это сознательное форсирование Родионом событий. Толи он знать ничего не хочет, а толи старательно выруливает разговор на нужное ему русло. Но какие сведения могут интересовать обычного шофера? Почему он избрал и строго следует определенной нейтральной канве общения? Адрес этот девушки — непонятно зачем сообщил. Красавица, увидав его, сильно удивилась, а затем и по морде вмазала. Почему он оказался вновь в лесу? Как сумел избежать ареста или задержания пограничниками? Почему пограничников назвал «госбезопасностью»? Речи ведет, будто не сельский шофер, а минимум городской всезнайка с неплохо подвешенным языком. Похоже, водитель, ведет себя, по меньшей мере странно и при этом как метко подмечено в народе «пи…т как Троцкий».

«Твою мать! НКВД!!!» — высверкнуло у Славки в голове, когда они не останавливаясь проехали мимо поста с тремя людьми в фуражках самого узнаваемого фасона, с голубым околышком.

— Да меня десять минут назад они же и проверили! — радостно поделился Родион, на невысказанный вопрос, при этом старательно натянуто улыбаясь по-голливудски во все «сорок четыре зуба». — Чо им я?! Ну, давай адрес!

— Давай на Лиговку, там есть квартира у знакомого, — пустил осторожно пробный шар Слава.

Родион заглотнул наживку и тут же выдал целую гору вопросов, которых бы хватило на пять листов протокола. Слава последовательно назвал фамилию своего начальника, оставшегося в его современности, далее адрес проживания, а также сдал всех его родных, не забыв упомянуть о родственниках того в Америке и на Палестине. Это был акт небольшой мести, в отместку за показательное депремирование за «некорпоративный вид» — наш нарушитель имел неосторожность надеть рубашку с фактурными полосками, имеющими чуть более серый тон, вместо монотонно белой, положенной по внутреннему регламенту. Самое обидное, что три прикормленные «курочки» начальника, которых он «топтал» после работы по очереди в определенный день рабочей недели, носили все что вздумается и как захочется. Классика жизни про «юпитера и быка» и кому можно гадить на марсовом поле.

«Двадцать два километра отчуждения», — внезапно вспомнил Слава сведения о советской приграничной полосе у финской границы, мысли которого перескочили с одной темы на другую. — «Из населенных пунктов только военные городки, все гражданские жители отселены…»

Дикое отчаяние придало хронопопаданцу жизненных сил.

Далее Викторов действовал так, будто всю сознательную жизнь профессионально занимался нелегальной деятельностью и привык запросто обводить вокруг пальца зубров контрразведки. Нащупав какую-то железку, которая видимо служила одним из инструментов, что водители обычно хранили в кабине, он дождался глубокого ухаба, на этой разбитой лесной дороге, благо их находилось в избытке, а Родион вел машину не особо притормаживая. За полсекунды до очередной колдобины он указал пальцем в боковое окно водителя и громко сказал, перекрывая рокот двигателя:

— Смотри, атомные грибы!

После того, как водитель непроизвольно отвернул голову в сторону этой небывальщины, а машину в этот момент подбросило, Слава с силой ударил железкой по голове контрразведчика в личине сельского шофера. И с перепугу убил бы, но сильно размахнуться помешала теснота кабины. Не теряя времени, Викторов выкинул из машины безвольное тело водителя и сам сел за руль, тут же дав по газам.

Через полчаса бешеной езды на грани жизни и смерти Викторов снизил скорость стального коня. Еще через некоторое время остановился и принялся копаться внутри кабины в поисках любой сменной одежды. В результате экспресс-обыска обнаружил замасленную спецовку и грязные, в паре мест порванные штаны неопределенного фасона. Но настоящим бриллиантом оказались корочки сотрудника НКВД. На фотографии удостоверения, в звании старшего сержанта красовался Родион, который оказался вовсе и никакой не Родион, а Константин Федорович Свинцов.

— Твою мать! Мать вашу! Да как меня вычислили?! — чуть в голос не заорал Славка на весь лес. — Председатель, Михалыч, заложил! — озвучил саму собой напрашивающуюся догадку.

Требовалось исчезнуть, причем так, чтобы все концы оборвать разом. У него, кроме документов на военнослужащего, имелись еще и гражданские, на тоже лицо, с теми же ФИО. Такая странность — зачем нелегалу-диверсанту двойной комплект документов, на одну и ту же фамилию, заставила Викторова ненадолго задуматься, но ничего кроме соображения, о том, что финская разведка невысокого мнения об агентах РОВС, так и то, что эта служба явно серьезно недооценивала аналитические способности сотрудников НКВД.

Переодевшись в грязную, но абсолютно гражданскую одежду, Слава закопал в лесу и пометил горкой из четырех булыжников схрон с порванной и измазанной в болотной грязи военной формой. Корочки старшего сержанта зашвырнул на торпеду в открытом виде к окну, чтобы сразу бросались в глаза.

«Темп! Надо держать темп!» — почему-то всплыло в сознании наставление учителя по самбо, на занятия которого в институтском спорткружке Слава ходил с интересом, но не очень часто. Тренер ставил его на тренировках в пару с какой-нибудь девчонкой, за что получал иногда от Славы бутылку хорошего коньяка, в случае если знакомство на татами переходило в нечто более приятное…

Наш хронодиверсант резвой рысью добежал по дороге до какой-то деревни и буквально вломился в первую попавшуюся избу, не дожидаясь приглашения. Зная деревенские нюансы, когда все всегда видят и все обо всем знают, что не мудрено в обществе в котором зомбоящик заменяет затянутое бычьем пузырем окошко. В таких условиях сам бог велел как можно меньше светиться на улице, поэтому он и пошел на неподготовленный штурм крайнего дома. Нежданного гостя, видно приняв за новую ипостась татарина, или в версии для этих мест — кровожадного шведа, чуть не встретил кочергой в лоб единственный обитатель — еле ходячий, но от этого не менее боевитый дед.

— Дедок! Всю одежду измазал, в город не могу показаться — уволят. Дай хоть что-то! Деньги есть, не вор, куплю! — взмолился Слава перед дедушкой, удачно отбив кочергу древком стоящей при входе метлы. — Я кричу-кричу, ты не слышишь. — Добавил Викторов с трудом парируя пиратский выпад в промежность. — Одежду продай, старый хрыч!