XXXII. Что же касается нас, то полагаем, что в настоящем труде, содержащем, без сомнения, важнейшую часть науки права, мы показали на деле, а не только на словах, каков надлежащий способ ее изложения.

XXXIII. Ибо в первой книге, изложив сначала учение о происхождении права, мы рассмотрим общий вопрос о том именно, может ли какая-либо война быть справедливой; затем, для различения понятий публичной и частной войны, мы считаем необходимым сначала выяснить самую природу верховной власти, какие народы, какие государи владеют ею всецело, какие – пользуются отчасти, какие – располагают верховной властью с правом отчуждения и какие – держат на ином основании; наконец, следовало сказать также об обязанностях подданных по отношению к правительству.

XXXIV. Во второй книге предпринято изложение всех причин возникновения войн; в этих целях подробно излагаются природа вещей, находящихся в общей собственности и составляющих предмет частной собственности, права лиц над другими лицами, обязанности, возникшие из права собственности, порядок престолонаследия государей, обязательства, возникающие из договора и соглашения, толкование силы союзных договоров и клятвенных обязательств как частного, так и публичного порядка, обязанность возмещения причиненного ущерба, особые преимущества послов, право, регулирующее погребения мертвых, природа наказаний.

XXXV. Содержание книги третьей составляет, во-первых, вопрос о действиях, дозволенных на войне; при этом различаются действия, только ненаказуемые или даже приравниваемые к правовым в сношениях с чужеземными народами, и действия, совершенно правомерные. Наконец, следуют различные виды мирного состояния и всевозможные соглашения, обычно принятые на войне.

XXXVI. Все эти вопросы в моих глазах имеют тем большее значение, что, как я уже сказал, никто еще не трактовал этого предмета во всем его объеме, а те, кто делал это отчасти, оставляли многое усердию других. От философов древности ничего не сохранилось в этом роде: ни от греков, из которых один только Аристотель составил книгу под названием «О праве войны», ни от учителей раннего христианства, о чем приходится весьма сожалеть; от древних римских «книг фециалов» не сохранилось ничего, кроме их названия. Составители сборников юридических казусов, так называемых вопросов совести, наряду с прочими включили главы о войне, об обязательствах, о клятвах, о репрессалиях.

XXXVII. Я видел также книги, специально посвященные праву войны, одни написанные богословами, как Франсиско Витториа, Генрих из Горкума, Вильгельм Маттэи[25]; другие – докторами права, как Хуан Лопец, Франсиско Ариас, Джованни да Леньяно, Мартино да Лоди. Однако все они по этому столь содержательному предмету сказали весьма немного; большинство же их сделало все это, смешивая и спутывая относящееся к естественному праву, к праву божественному, к праву народов, к внутригосударственному праву, к тому, что вытекает из канонов.

XXXVIII. То, чего преимущественно не доставало всем им, а именно – исторического освещения вопросов, этот пробел взялся восполнить ученейший Фор в некоторых главах своих «Семестров», но лишь в пределах поставленной им себе задачи и лишь в виде ссылок на авторитетные свидетельства; о том же более подробно пустился толковать Бальтазар Айала, приводя много примеров в пояснение некоторых общих положений, в особенности же – Альберико Джентили, тщательными трудами которого смогут воспользоваться многие другие, как и я, признаюсь откровенно, воспользовался ими; а то, что остается пожелать этому автору, по части способа его изложения, порядка расположения вопросов и различения отдельных видов права, я предоставляю собственному суждению читателей. Скажу только одно, что при разрешении спорных вопросов он обычно опирается на небольшое число не всегда достоверных примеров или даже на мнения современных юристов, изложенные в заключениях, большинство которых составлено в интересах их клиентов и не основано на естественных правилах правды и чести. Оснований разделения войн на справедливые и несправедливые Айала не коснулся; Джентили же по своему усмотрению наметил общее деление предмета на несколько высших родов, но он даже не затронул некоторых известных и часто встречающихся спорных вопросов.

XXXIX. Мы, со своей стороны, постарались не упустить ничего подобного, указав основания суждений, с помощью которых нетрудно найти решение тех вопросов, по которым у нас опущены некоторые подробности. Остается в немногих словах изложить, чем я мог воспользоваться и ради чего предпринял я настоящий труд. Во-первых, я ставил себе задачей подыскивать для положений естественного права доказательства, основанные на столь достоверных понятиях, чтобы никто не мог их опровергнуть без насилия над самим собой. Основные же начала естественного права, если обратить на них внимание должным образом, ясны и очевидны сами по себе почти так же, как и то, что мы воспринимаем нашими внешними чувствами, которые не вводят в заблуждение, если только органы чувств находятся в надлежащем порядке и все необходимые для них условия имеются налицо. Вот почему в «Финикиянках» Еврипид влагает в уста Полинника, чья правота должна быть для всех совершенно очевидна, следующие слова:

И тотчас же хор, состоящий из женщин, а именно – женщин варварского племени, произносит одобрительное суждение о речи Полинника.

XL. Для доказательства существования того же права я воспользовался свидетельствами философов[27], историков, поэтов и, наконец, ораторов, не потому, что следует принимать на веру безразлично все, что они говорят, ибо им приходится обыкновенно считаться с предрассудками своей школы, особенностями своего предмета или интересами защищаемого дела, но потому, что коль скоро многие, в разное время и в различных местах, утверждают одно и то же как нечто достоверное, то это следует отнести на счет одной и общей причины; а в занимающих нас вопросах эта общая причина единомыслия не может быть иною, кроме как вытекающей из начал природы или же из некоего общего согласия. Первым путем обнаруживается естественное право, вторым же – общее право народов; различие же между тем и другим определяется отнюдь не различием терминов, ибо авторы в разных местах нередко смешивают названия естественного права и права народов, но именно качествами самого предмета. Ибо если какое-либо положение не может быть выведено из достоверных начал с помощью столь же достоверного умозаключения и тем не менее оказывается, что оно повсюду соблюдается, то отсюда следует, что оно своим источником имеет свободную волю людей.

XLI. Вот почему я старался эти два вида права не только тщательно различать между собой, но и отличать их от права внутригосударственного. Мало того, в праве народов я отличаю то, что подлинно во всех отношениях и по существу есть этого рода право, и то, что имеет лишь только некоторую внешнюю видимость этого исконного права, поскольку, например, воспрещено сопротивление силой или же, наоборот, существует обязанность самообороны повсюду, даже с помощью государственной военной силы, ради какой-нибудь пользы или хотя бы во избежание более тяжких неудобств. Насколько необходимо иметь в виду такое различие в ряде случаев, это выяснится в самом тексте настоящего труда. Не менее тщательно мы старались отделить то, что относится к праву в строгом и собственном смысле, откуда, например, возникает обязанность возмещения ущерба, и то, что признается правомерным, поскольку иной образ действия противоречит какому-нибудь иному предписанию правого разума; но на этом различении мы уже останавливались выше.