На этом складе вы словно попадали в другой мир. Размеры, планировка, люди — все там было каким-то не таким. И хотя все называли это складом, на самом деле это была лишь часть переоборудованного ангара. За прилавками вдоль проходов высились поддоны с товарами, рядом с которыми любой бы почувствовал себя крошечным. Несмотря на обветшалость здания, никому не приходило в голову что-либо перестраивать или хотя бы просто наводить марафет: ну зачем, скажите, перекрашивать стены, когда их высота более восьми метров? Зачем возиться с прилавком, деревянная поверхность которого пусть истертая и израненная бесчисленными царапинами, но запросто прослужит еще с полвека? Зачем выбрасывать металлические шкафы со следами от ударов? Если здесь что и меняли, то только уж окончательно пришедшее в негодность, а потому помимо еще вполне нормальных, правда, видавших виды и насквозь пропыленных вещей — поскольку без грязи, конечно, не обходилось — тут скопилась куча всякой рухляди и оборудования из того, что в разное время поступало в компанию: какой-то компьютерный лом, разномастные шкафы, деревянные и металлические стулья — вся эта свалка придавала помещению еще более причудливый и вневременный вид.

В то утро Конс стоял, облокотившись о прилавок, и ждал. Одет он был, как обычно, самым неподходящим образом: красивый черный костюм не без претензии на моду и красный галстук.

На вид Консу можно было дать лет тридцать, не больше. Работал он в торговом отделе компании, что располагалась напротив склада. По долгу службы ему ежедневно приходилось то и дело заходить на склад, чтобы проверить, доставлен ли заказ очередного клиента, который иногда шел вместе с ним. На этот раз он ждал в одиночестве, но и день был не совсем обычным: Конс дал себе слово не нервничать и ни в коем случае не повышать голоса.

Минут через пять из недр склада к прилавку подрулил погрузчик, с которого по-ковбойски лихо соскочили два кладовщика — Стюп и Балам. Все трое мужчин хорошо знали друг друга: кладовщики, одетые в комбинезоны с логотипом компании на спине, ненавидели того, что стоял сейчас перед ними в черном костюме, и наоборот. Уже дважды или трижды Конс обрушивался с бранью на Стюпа и Балама в ярости оттого, что вынужден ждать, пока они наконец привезут его заказы. Более трех раз Стюп посылал Конса куда подальше. Раз десять, а может, и пятнадцать он высмеивал его аккуратные костюмчики, а также манеру вести себя с клиентами, и Конс начал понимать, что долго этого не выдержит.

Насколько Балам, несмотря на свои впечатляющие мускулы, был сдержан и соглашался со всем, что говорил его товарищ, настолько же Стюп славился в компании своими выходками, недисциплинированностью и вызывающим поведением. Разумеется, он был членом профсоюза, но это еще ничего не говорит о характере человека. По натуре Стюп был озорным, шебутным и неуравновешенным, а потому его было совершенно невозможно ни понять, ни проконтролировать. Его расхлябанная фигура, дерганые, шутовские движения как нельзя лучше передавали его характер. Он не терпел начальства. В школе Стюп доставлял учителям массу неприятностей, и хотя те частенько выгоняли его из класса, справиться с ним они так и не смогли. Он и сейчас, проработав более пятнадцати лет на торговом складе, оставался все тем же хулиганом и бездельником, только с годами превратился в совершенно уж карикатурного персонажа, крайне забавного для своих и невероятно наглого и испорченного для чужаков.

— Добрый день, мусье, — насмешливо бросил Стюп.

— Добрый день, — ответил Конс с деланым равнодушием. — Я пришел узнать, можно ли забрать заказ номер 36Б…

Стюп обернулся. На полулежали заказы, уже подготовленные другими кладовщиками. Стюп потоптался вокруг них, приподнимая бирки.

— У меня тут есть АТА 2007, АТА 2010… и АТА 2027…

Конс даже не улыбнулся. За полгода, что он здесь работал, он уже привык к подобного рода несуразицам: никакой общей кодировки не существовало и в помине, у каждой службы имелась своя собственная.

— Должно быть, это АТА 2010… — предположил молодой служащий торгового отдела.

Кладовщики положили собранный заказ на прилавок, затем, не сказав ни слова, сели на погрузчик и уехали — вероятно, им снова надо было что-то привезти, — оставив Конса один на один с предметом, представляющим собой некую невразумительную инсталляцию, явившуюся на свет, как вскоре догадался Конс, в результате неправильного прочтения кодов.

Пять минут спустя показались трое кладовщиков, шедших вразвалочку (и откуда только они появлялись? — оставалось лишь гадать: ангар был таким огромным, что, возможно, кладовщики вышли откуда-нибудь из подсобки, где из отдельных частей собирали заказы, но с тем же успехом они могли просто где-то прохлаждаться, — как знать?). Парни о чем-то болтали и явно никуда не спешили. Еще три месяца назад Конс бы досадливо вздохнул. А возможно, еще и посмотрел бы на них с осуждением: раз не торопятся, значит, не хотят работать, ленятся, а от лени как раз и падают все производственные показатели. Или даже пошел бы к Ондино, их бригадиру. В конце концов, молодому Консу представлялось естественным — ну совершенно в порядке вещей — сообщить кому надо не только о чьей-либо нерасторопности, никак не совместимой с требованиями конкурентной борьбы, но и о том, что отдельные кладовщики откровенно издеваются над клиентами. Конс уже сделал так однажды, но это вышло ему боком. Ондино, который давным-давно смирился с независимым — закаленным не одной забастовкой — характером своих кладовщиков, передал им слово в слово все сказанное о них служащим торгового отдела: «Конс считает, что вы лентяи и обращаете на клиентов недостаточно внимания». Отношения между Консом и кладовщиками, само собой, от этого не улучшились. Его обозвали сволочью. Стюп тогда долго размахивал перед ним руками, а потом ушел, хлопнув металлической дверью перед самым его носом. Конс заколебался было, не зная, как ему поступить. Он мог бы ответить, но чувствовал себя слабаком, тем более перед людьми, занимающимися физическим трудом, что в любой стычке давало им преимущество. Будь Конс силачом, он, вероятно, попытался бы припугнуть Стюпа: «О’кей, сейчас я сниму пиджак и галстук, мы выйдем на улицу и поговорим по-мужски…» Но Конс отнюдь не отличался богатырским телосложением, а потому старался избегать словесных перепалок.

И сейчас Конс с абсолютно невозмутимым видом ждал, пока кто-нибудь из троих рабочих не соизволит обратить на него внимание. Абель (без всякого преувеличения самый болтливый человек на складе) делился с товарищами забавным случаем из собственной жизни:

— Тут у меня на днях вот, что произошло, — по-детски улыбаясь говорил Абель. — Встречаю я соседку, а та мне говорит, поздравляю с ребеночком, девочка, мол, у вас, да? Ага, говорю, а она меня возьми да спроси, а как дочку-то назвали, а у меня, честное слово, память как отшибло. Не могу вспомнить имя дочери, и все тут, стою и молчу…

— Ты полный кретин, если не помнишь, как зовут твоих собственных детей, — высказался Бруйю, невысокий, рыжеволосый парень, тощий и подвижный.

— Да нет же… просто я с ними… Я ими не занимаюсь. Роды и все такое, я в этом не бельмеса, — ответил Абель.

Конс поправил галстук.

— Нужна помощь? — поинтересовался Бруйю, подойдя к прилавку с важным видом (как человек, который не любит своего собеседника, но терпит).

— Был бы рад… Вот заказ, и, мне кажется, тут какая-то ошибка. Видишь номер, это скорее не 220009, а 220090, так что первую деталь соединили со второй неправильно.

Все замолчали. Абель, не проронив ни слова, подошел к Бруйю с Консом и принялся читать бирку заказа. В это время третий кладовщик толстыми грязными пальцами застучал по клавиатуре компьютера.

— Это пустяки, — проговорил Конс. — Достаточно лишь найти нужную деталь. Клиент явится сюда к двум часам, так что время у меня еще есть…