А в последующие дни открылись все лавки. Да иначе и быть не могло. Свой бизнес дукандоры делали на реализации товара, и чем больше они его продавали, тем больше получали прибыли. Тот, кто первым развернул торговлю в те смутные дни, сделал немалые деньги. В первую очередь это были лавочники, торгующие кукурузными лепешками, мукой и рисом, взвинтившие цены на свой товар до заоблачных высот, – властям пришлось вмешаться и пресечь откровенную спекуляцию. Просто-напросто арестовали несколько особо борзых спекулянтов, показали их по телевидению и сказали, что по законам военного времени им грозит расстрел. Все сразу встало на свои места.

Джан Мохамад тоже открыл свою мастерскую, и в первый же день ее посетил первый клиент.

Ну что ж, жизнь, кажется, начинала налаживаться.

А еще через неделю в его мастерской появился Асад. Он вошел в нее как обычно, с тыльной стороны, и застал Джан Мохамада врасплох. Тот от неожиданности едва не выронил гаечный ключ, что держал в руке.

Излияние бурных чувств они продолжили в каморке. Асад расспрашивал Джан Мохамада о том, как он жил все то время, пока они не виделись. А это целых три месяца. О себе же Асад рассказал совсем немного. Жил в Урузгане у родственников, никуда не выходил из дома и связь с внешним миром практически не поддерживал. Асад также сообщил хорошую новость: генерал Хайдар сейчас находится в Кабуле, на приеме у нового министра внутренних дел Гулябзоя. Того совсем недавно назначили на этот пост, и теперь он подбирает новых начальников провинциальных управлений царандоя. Если Хайдара утвердят, то Асад наверняка продолжит работать в должности его заместителя.

Через неделю все именно так и произошло. Сначала в городе объявился Хайдар. Местные жители удивились, когда заметили, что с его плеч исчезли генеральские погоны, а вместо них появились погоны полковника. Асад, заявившийся в мастерскую Джан Мохамада уже как начальник уголовного розыска царандоя, пояснил, что новый министр внутренних дел снизил всем старорежимным генералам звание на одну ступень и дал им испытательный срок на то, чтобы они оправдали доверие партии, оставившей их на государственной службе.

Никто тогда и предположить не мог, что для Хайдара этот «испытательный срок» растянется почти на семь лет и что звание генерала он получит вновь только в 1986 году.

А пока для Асада и Джан Мохамада старое колесо негласного сотрудничества завертелось с новой силой. Резидент «Худойрам» вновь стал заваливать своего шефа агентурными записками…

В провинции, как и в целом по всему Афганистану, все сильнее разгоралась гражданская война. Бывшие уголовники, занимавшиеся ранее грабежами и убийствами, почти поголовно перепрофилировались в моджахедов. Набеги на различные учреждения и налеты на отдельных граждан они стали оправдывать священным джихадом.

Но не только бывшие уголовники противостояли государственным структурам.

Практически все политические и происламистские партии из числа бывших оппонентов НДПА объединили свои усилия в борьбе с «неверными». В Кандагаре существовало глубоко законспирированное моджахедовское подполье, поисками которого безуспешно занимались органы госбезопасности. Неуловимый Исламский комитет, координирующий действия многочисленных бандгрупп, расплодившихся в провинции, словно грибы в дождливую погоду, как бы в насмешку над несостоятельностью ХАДа ежедневно расклеивал по городу листовки, в которых призывал горожан к неповиновению официальным властям, не забывая при этом угрожать расправой всем, кто находился на госслужбе. Свои угрозы моджахеды подкрепляли конкретными делами, давая тем самым понять, кто в доме хозяин.

Тот факт, что политический сыск, коим с первых дней Саурской революции занимался ХАД, в первую очередь был ориентирован на выявление врагов внутри НДПА и во властных структурах всех уровней, наложил определенный отпечаток на стиль работы этого ведомства. Необоснованные репрессии против своих же сотрудников, имевшие массовый характер в 1979–1980-х гг., конечно же, не могли не сказаться на результативности работы ХАДа. Новые сотрудники, пришедшие на смену тем, кого раздавил каток репрессий, не имели достаточного опыта в оперативной работе. У них не было надежных и опытных негласных сотрудников, способных вести разведывательную работу в бандах, не говоря уж о контрреволюционном подполье.

И вот тут-то вспомнили об оперативных сотрудниках царандоя и их агентуре.

В структуре МВД ДРА было создано самостоятельное подразделение – максуз (спецотдел). Организационно его подчинили уголовному розыску, но тем не менее это было самостоятельное оперативное подразделение, занимающееся оперативной разработкой бандгрупп, выявлением их баз и складов с вооружением, склонением членов бандформирований на сторону госвласти и разложением банд изнутри.

Джан Мохамаду, с учетом его большого опыта работы с негласными сотрудниками, была поставлена конкретная задача: в кратчайшие сроки установить местонахождение агентов, входивших ранее в руководимую им агентурную сеть, и сделать все возможное для восстановления связи с ними.

На поиски бывших подчиненных у Джан Мохамада ушел почти месяц. Из двадцати восьми агентов и доверенных лиц почти треть бесследно исчезли. То ли погибли, то ли бежали от репрессий и войны, скрывшись в соседнем Пакистане. Шесть человек никуда из Кандагара не уезжали и вели скрытый образ жизни. Следы остальных обнаружились в пригородах. Все они перешли на сторону моджахедов. Некоторые из них умудрились даже занять руководящие посты в бандах.

Джан Мохамад этому совершенно не удивился. После того, что произошло с ним самим в те смутные дни, очень сложно было судить людей, запутавшихся в непростой житейской ситуации и сбившихся с пути истинного. И теперь от него самого и его оперативного мастерства зависело, как сложатся дальнейшие судьбы этих людей. Перед ним встала совсем непростая задача – не только разыскать своих бывших агентов и восстановить с ними контакт, но и сделать все, чтобы они вновь стали выполнять его задания…

Заканчивался 1981 год. Этот год оказался очень сложным для сотрудников афганских спецслужб, занимавшихся разработкой бандформирований. И дело вовсе не в том, что моджахеды именно в этом году активизировали свою деятельность против госвласти, хотя это тоже отмечалось повсеместно по стране.

Летом 1981 года на территории соседнего Пакистана развернул свою деятельность Исламский союз моджахедов Афганистана. Лидеры ведущих оппозиционных партий, вошедших в этот Союз, поклялись на Коране, что разгромят ненавистный им режим и выдворят оккупационные советские войска.

Такие заявления не могли остаться не замеченными на Западе. В Пакистан хлынул поток различных экспертов, в роли которых выступали представители разведывательных, военных и аналитических структур США, ОАЭ, Саудовской Аравии, Китая и ряда других государств. У моджахедов стало появляться современное вооружение, позволяющее вести более эффективную борьбу с противником. На смену старым «Бурам» и изношенному автоматическому оружию пришли компактные реактивные установки, безоткатные орудия и средства для борьбы с бронетехникой. На смену аммоналу и тротилу, в большом количестве остававшихся в Афганистане еще с довоенных времен и используемых бандитами при совершении диверсий, пришла более мощная пластиковая взрывчатка.

Жители Кандагара одними из первых испытали на себе разрушительную силу пластида. С его помощью моджахеды взорвали несколько стратегически важных объектов в городе. В частности, была взорвана водокачка и выведена из строя система водоснабжения в шестом районе города, уничтожены трансформаторная подстанция и опоры ЛЭП, по которой в город поставлялась электроэнергия из соседней провинции Гильменд. Город остался практически без света, что было только на руку бандитам, совершающим ночные вылазки.

Руководство царандоя понимало, что за всеми этими взрывами стоит чья-то опытная рука. Для того чтобы так мастерски уничтожить сложные инженерные сооружения и конструкции, нужно было иметь специальные знания в области механики и взрывного дела. А такими познаниями мог обладать человек с инженерным образованием.