Главным и решающим аргументом, который побудил его покинуть безопасный лагерь, забыть на время новую военную доктрину и со всеми предосторожностями двинуться в ущелье Сарди, явилось прибытие танковой колонны из Асмары. Колонна должна была заменить те машины, которые враг так вероломно заманил в ловушку и сжег. Несмотря на все мольбы и просьбы графа, потребовалась целая неделя, чтобы доставить танки из Массауы в Асмару по железной дороге и потом перегнать их своим ходом через пустыню Данакиль.

Но теперь они прибыли, и граф сразу же реквизировал один из шести танков в качестве личного средства передвижения.

Находясь под защитой толстой брони, он испытывал прилив уверенности и мужества.

– Вперед, на Сарди, где мы кровью впишем новые славные страницы в историю Италии! – такими словами он обозначил происходящее, и лицо Джино приняло собачье выражение.

Но сейчас, в сгущавшейся тьме, на каменистой дороге, под отвесными стенами гор, над которыми виднелась лишь узкая полоска пурпурного неба, у графа возникли серьезные сомнения в правильности предпринятого им безумного шага.

Он смотрел из башни расширенными от этого прозрения глазами, каска плотно сидела у него на ушах, правой рукой он так сжимал рукоятку «береты», что косточки пальцев побелели, как слоновая кость. У его ног скорчился Джино, он прилагал все усилия к тому, чтобы ни одна часть его тела не оказалась снаружи.

В этот момент затрещал пулемет, звук отражался от обрывистых склонов ущелья.

– Стой! Стой, говорю! – крикнул граф водителю. Пулемет стрелял совсем рядом. – Здесь мы развернем штаб батальона, – заявил граф. Джино приподнял голову и одобрительно кивнул. – Пошлите за майором Кастелани и майором Вито. Пусть немедленно доложат мне обстановку.

Джейк проснулся от того, что кто-то тронул его за плечо. Свет фонаря ударил ему в глаза. Чтобы решиться и сесть, ему потребовалась вся сила воли, он откинул одеяло и зажмурился от бьющего в глаза света. От холода задеревенел каждый мускул, казалось, что голова набита ватой, – так он устал. Джейк не мог поверить, что уже наступило утро.

– Кто это?

– Это я, Джейк. – И он увидел темное встревоженное лицо Грегориуса.

– Убери этот чертов фонарь.

Внезапно сел и Гарет. Они спали рядом на одном куске драного брезента на грязном полу землянки.

– Что происходит? – проворчал Гарет, тоже ничего не соображая.

Грегориус отвел фонарь в сторону, и перед ними оказалась тонкая девичья фигурка. Сара дрожала от холода, она насквозь промокла и выпачкалась в грязи. Ноги и руки ее были исцарапаны колючками и ветками, брючки – изорваны.

Она упала на колени рядом с Джейком. Он видел, что в глазах ее стоит неизбывный ужас, губы дрожат, а рука, которую она положила Джейку на плечо, холодна, как у мертвеца.

– Мисс Камберуэлл! Они схватили ее… – выдохнула она, голос ей не повиновался.

– Ты должен остаться здесь, – сказал Джейк, когда они бежали к «Свинке Присцилле», которая стояла на расстоянии чуть более полутора километров от окопов. – На рассвете будет наступление, ты нужен здесь.

– Нет, Джейк, я поеду, – ответил Гарет спокойно, но твердо. – Как ты можешь думать, что я буду сидеть здесь, когда Вики… – И прервал себя. – Я присмотрю за тобой отеческим оком, старина, – вернулся он к своему вечному ироническому тону. – А рас и его ребятки пусть испытают свою судьбу.

Пока он говорил это, они добежали до броневика, стоявшего на разбитой бомбой земле. Джейк начал стаскивать с него брезентовый чехол, а Гарет отвел в сторону Грегориуса.

– Как бы то ни было, до рассвета мы должны вернуться. Если не вернемся, ты знаешь, что делать. Бог свидетель, за последние дни у тебя практики хватало.

Грегориус молча кивнул.

– Держись, сколько сможешь. Потом отходи вверх по ущелью, последний акт состоится там. Ясно? Надо продержаться до полудня завтрашнего дня. И мы можем сделать это независимо от того, есть у них паршивые танки или нет. Ведь можем?

– Да, Гарет, можем.

– И еще одно, Грег. Я обожаю твоего дедушку, как собственного брата, но не спускай с него глаз. Даже если для этого тебе придется его связать.

Гарет похлопал юношу по плечу, переложил взятую в бою итальянскую винтовку в здоровую руку и поспешил к броневику, на который Джейк уже подсаживал Сару.

«Свинка Присцилла» проезжала последние несколько сотен метров по крутому ущелью. Команды харари работали при свете факелов. Они находились здесь с вечера, с того времени, когда Гарет и Джейк услышали рев приближавшихся танков.

Несмотря на то, что все мысли Гарета были заняты Вики, он все-таки почти машинально отметил: рабочие команды справлялись с заданием хорошо. Противотанковые заграждения выше человеческого роста были сложены из самых больших, тяжелых валунов, которые только можно было спустить сверху. Оставалась лишь узкая щель, через которую и проехал броневик.

– Сара, скажи им, чтобы заделывали проход. На броневиках нам в ущелье больше не спускаться, – спокойно сказал Гарет.

Она передала его указания старшему, который стоял на самом высоком месте противотанковой стены, он сделал ей знак, что понял, и отвернулся, продолжая руководить работой.

Джейк выехал из естественных гранитных ворот ущелья, перед ними лежала блюдцеобразная равнина и город Сарди.

Город горел. Джейк остановился, они поднялись на броневик и смотрели на полыхавший огонь, который освещал темные подбрюшья облаков багровыми бликами.

– Жива ли она? – высказал вслух свои страхи Джейк.

– Если рас Кулла был там, когда ее схватили, то она мертва, – ответила Сара.

Повисло молчание. Мужчины вглядывались в ночь, охваченные яростью и ужасом.

– Но если он прятался в горах, как это у него в обычае, и ждал, когда его люди одержат победу, чтобы явиться к ним только потом… в этом случае они не осмелятся начать казнь без него и лишить его удовольствия посмотреть, как работают его дойные коровы. Я слышала, что они своими маленькими ножами могут снять кожу с человека с головы до пяток, а он будет жить еще много часов.

Джейк содрогнулся.

– Я думаю, нам пора двигаться, если ты готов, старина, – сказал Гарет. Джейк сделал над собой усилие, очнулся и опустился на водительское сиденье.

Пока Грегориус Мариам пробирался обратно на передовую, в небе, казалось, блеснули лучи обманного рассвета.

Рядом с узкими окопами шевелились темные фигуры, один из телохранителей раса, несший чадящую парафиновую лампу, с облегчением приветствовал Грегориуса.

– Рас спрашивал вас.

Грегориус последовал за ним по траншее, осторожно ступая между людьми, вповалку спавшими на грязном дне окопа.

Рас сидел, завернувшись в одеяло, в одном из больших окопов, расположенном чуть в стороне от главной траншеи. От дождя его прикрывали лоскутья кожаного шатра, перед ним дымил маленький костерок. Тут же находилось человек двенадцать его офицеров. Когда Грегориус опустился на колени, рас поднял глаза.

– Белые люди ушли? – спросил рас и закашлялся сухим старческим кашлем, от которого сотрясалось все его тщедушное тело.

– Они вернутся на рассвете перед наступлением противника, – кинулся на защиту Грегориус и объяснил, чем вызвано изменение планов.

Рас, не отрывая глаз от огня, кивнул, а когда Грегориус умолк, заговорил ворчливым, недовольным тоном.

– Это знамение, я по-другому это и не рассматриваю. Слишком долго слушал я советы англичанина, слишком долго сдерживал пламя, бушующее у меня в груди, слишком долго я отступал, как трусливый пес. – Он снова мучительно закашлялся. – Хватит бегать от врага! Пора сражаться! – Приближенные раса гневно заворчали и придвинулись к нему. – Иди к своим людям, разбуди их. Пусть огонь зажжется в их душах, пусть сталь засверкает в их руках. В бой мы пойдем, как ходили сто лет назад, тысячу лет назад. Скажи им, пусть слушают мои боевые барабаны. – Сдержанный рев вырвался из глоток приближенных при этих словах. – Скажи им, что барабаны зазвучат на рассвете, а когда умолкнут, мы пойдем на врага.