И тут же броневик резко изменил курс, въехал прямо в борт грузовика, опрокинул его и так же резко повернул обратно, к «роллс-ройсу». Броневик мгновенно вырос до колоссальных размеров, он как бы громоздился над ними, так что даже Джузеппе с его ограниченной возможностью обзора разглядел его.

Результат был потрясающий. Джузеппе напрягся на своем сиденье и, словно вдохновенный гонщик, поставил «роллс-ройс» на два колеса. Он обходил броневик впритык, когда там откинулась крышка люка и оттуда высунулось морщинистое коричневое лицо со ртом, битком набитым самыми большими, белыми и блестящими зубами, какие только доводилось графу когда-либо видеть. Из этого рта вырвался воинственный клич, пронзительный и леденящий душу, от которого у графа перевернулись все внутренности.

Эфиоп-пулеметчик снова нырнул в башню, ствол пулемета стал опускаться, ниже, ниже… но когда граф поймал себя на том, что тупо смотрит в темное круглое отверстие, Джузеппе, который все это разглядел в зеркале заднего вида, круто вывернул руль, и «роллс-ройс» вильнул в сторону, как макрель, удирающая от барракуды. Пулеметная очередь прошила воздух чуть левее и подняла фонтан грязи и мелких камешков.

Броневик тяжело развернулся, повторяя маневр «роллс-ройса», окутанного облаком пыли. Но Джузеппе, оказавшись перед непосредственной угрозой смерти, так ударил по тормозам, что графа швырнуло вперед и он, выкрикивая проклятия, повис на спинке переднего сиденья. Его солидный, обтянутый черным габардином зад торчал прямо в небо, ногами же в начищенных ботинках он яростно колотил воздух, стремясь обрести равновесие.

Следующая пулеметная очередь пронеслась буквально в нескольких сантиметрах от «роллс-ройса»; Джузеппе вывернул руль до упора, одновременно отпустив тормоза и изо всех сил выжав сцепление. «Роллс-ройс» подпрыгнул, оттолкнулся колесами и так бешено рванулся вперед, что графа отшвырнуло в исходное положение: он вновь оказался на кожаном сиденье.

– Я прикажу тебя расстрелять, – прохрипел он, пытаясь поправить съехавшую на глаза каску.

Джузеппе был слишком занят и не услышал его. Резкие зигзаги лимузина сбили стрелка-эфиопа с толку, а скорость «роллс-ройса» настолько превышала скорость броневика, что он быстро уходил от своих преследователей. Еще несколько секунд, и опасность будет позади! Но в этот момент крышка люка снова откинулась, оттуда показался старый эфиоп и приник к пулемету; перекрывая рев обоих двигателей, опять засвистели пули, опять взметнулась поднятая ими пыль – ее фонтанчики быстро настигали «роллс-ройс».

Чуть впереди параллельным курсом шел еще один ревущий грузовик, но скорость его была вдвое ниже, поскольку он вез тяжелый груз – насмерть перепуганных пехотинцев.

Джузеппе снова крутанул руль, уходя от автоматных очередей, потом опять изменил направление, а когда броневик развернулся, чтобы следовать за ним, между ними уже оказался грузовик, прикрывший лимузин от пуль. Эфиоп продолжал стрелять.

Пули прошивали брезентовый верх грузовика, а вместе с ним и людей, скорчившихся под ним плечом к плечу, а «роллс-ройс» быстро мчался прочь. Наконец он выскочил из облаков пыли, в чистом пустынном воздухе была ясно видна равнина, простиравшаяся до самого горизонта, – этот горизонт был предметом самых пылких устремлений каждого из сидевших в «роллс-ройсе. Неповоротливые грузовики остались позади, и ничто не мешало лимузину на полной скорости лететь вперед. В тот момент графу хотелось мчаться и мчаться, пока они не окажутся на хорошо укрепленных оборонительных позициях у Колодцев Халди.

И вдруг, совершенно внезапно, он увидел на равнине перед собой орудийные стволы. Батареи занимали позиции, расположенные в виде треугольника. Возле орудий суетились люди, длинные толстые стволы были развернуты так, чтобы прикрыть приближавшиеся на большой скорости грузовики. Он них исходило ощущение покоя и порядка, и граф с облегчением всхлипнул после кошмара, из которого они только что вырвались.

– Джузеппе, ты нас спас! Я награжу тебя медалью!

Угроза смертной казни, прозвучавшая несколько минут тому назад, уже была забыта.

– Держи на орудия, мой храбрый мальчик. Ты хорошо поработал, я этого не забуду.

В эту минуту, осмелев от таких речей, Джино поднялся с пола, на котором пролежал все это время. Он осторожно посмотрел назад и испустил полузадушенный крик – так поразило его представшее перед ним зрелище. Он тут же занял прежнее положение на полу.

Из облаков снова возник эфиопский броневик, он решительно нагонял «роллс-ройс».

Граф тоже обернулся и сразу же передал обуявшие его чувства, стукнув Джузеппе по голове кулаком, как судья молотком по столу.

– Быстрей, Джузеппе! – вопил он – Если они нас убьют, пристрелю!

И «роллс-ройс» рванулся под защиту полевой артиллерии.

– Теперь спокойно ждать, – произнес майор ровным тоном, стараясь успокоить солдат.

– Спокойно, мальчики, не стрелять, помните, чему вас учили на занятиях.

Он остановился на минуту рядом с наводчиком, поднял бинокль к глазам и осмотрел равнину, лежавшую перед ним.

По направлению к позициям катилось огромное облако пыли, но что именно там происходит, понять было невозможно.

– Заряжали бризантными снарядами? – спросил майор спокойно.

Наводчик нервно сглотнул и кивнул головой.

– Помните, что только перед первым выстрелом можно как следует прицелиться. Имейте это в виду.

– Господин майор… – запинаясь сказал наводчик, и Кастелани почувствовал одновременно гнев и презрение. Все это были необстрелянные мальчишки, нервные и неуравновешенные. Ему пришлось буквально силком выпихивать их на позиции и всовывать им в руки оружие.

Он резко повернулся и зашагал к следующей батарее.

– Спокойно, мальчики. Без приказа не стрелять. Солдаты напряглись, к нему повернулись бледные лица, один наводчик, казалось, вот-вот разразится слезами.

– Единственный, кого вы должны бояться, это меня, – прорычал Кастелани. – Если кто откроет огонь без приказа, я его…

На этом месте майора прервал крик – кричал заряжающий, указывая куда-то вдаль.

– Доложите мне, как зовут этого солдата, – рявкнул Кастелани и с большим достоинством обернулся, делая вид, что протирает окуляры рукавом, перед тем как поднести их к глазам.

Полковник граф Альдо Белли вел своих людей в отступление с таким пылом, что опередил их, по крайней мере, на восемьсот метров, и с каждой секундой этот разрыв все увеличивался. Он мчался прямо в середину артиллерийских позиций, стоя в лимузине и так жестикулируя, так размахивая руками, что казалось, будто на него напал целый рой пчел.

Пока Кастелани наблюдал всю эту сцену, из коричневого тумана, стелившегося за «роллс-ройсом», выскочила машина, которую он моментально узнал, несмотря на новую защитную окраску и пулемет на башне, – видеть его весело развевавшийся сверху флажок, чтобы определить своего врага, ему не требовалось.

– Очень хорошо, ребята, – сказал он спокойно. – Вот и они. Бризантные снаряды, и ждать приказа. Ни секундой раньше приказа.

Броневик стрелял на большой скорости длинными ноющими очередями. Слишком длинными, подумал Кастелани с мрачным удовлетворением. Так у него пулемет перегреется. Опытный пулеметчик давал бы короткие очереди, значит, и враг у него зеленый юнец, решил Кастелани.

– Спокойно, ребята, – проворчал он, глядя на засуетившихся, возбужденно переглядывавшихся солдат.

Броневик опять дал очередь, Кастелани увидел, как вокруг «роллс-ройса» взметнулись маленькие смерчи. Еще одна очередь, и броневик внезапно замолчал. Огонь больше не возобновился.

– Ага! – выдохнул Кастелани удовлетворенно. – Заело!

Его необстрелянным солдатам не придется выдерживать огонь. Это хорошо. Это их успокоит, они будут стрелять увереннее, если в них не будет стрелять противник.

– Теперь спокойно. Все спокойно. Ждать осталось недолго. Все отлично.

Голос его утратил неприятные, резкие интонации, теперь он просто баюкал солдат, как мать свое дитя в колыбели. – Ждем, мальчики. Спокойно ждем.