Джейк вспомнил, как во Франции тела убитых висели на колючей проволоке, словно грязное белье, и его охватил озноб. Больше никто не сказал ни слова, пока броневик с красными крестами не поравнялся с ними.

Из люка показалась голова Вики. Она явно нашла возможность ополоснуться, потому что ее свежевымытые волосы, перехваченные шелковой лентой, так и сияли. Они выгорели на солнце и стали как белое золото, а нежная кожа под тем же солнцем загорела до цвета темного меда. Джейк и Гарет одновременно рванулись вперед – никто из них не хотел оставить другого с Вики ни на минуту.

Но она была с ними резка, потому что думала только о бедной девушке, лежавшей в кабине на импровизированном ложе из одеял и шкур. Вики попрощалась с обоими рассеянно и небрежно, Ли Микаэл забрался в броневик через задние дверцы, и машина снова покатила вперед по крутой дороге в сопровождении эскадрона телохранителей князя, которые, сидя верхом на косматых горных лошадках, больше смахивали на головорезов, обвешанных винтовками, мечами и пулеметными лентами. Они ускакали вслед за автомобилем, и Джейк провожал их взглядом, пока они не скрылись из виду. Его очень тревожило, что там, в горах, Вики будет одна, и он ничем не сможет ей помочь.

– Давай приходи в себя, – грубо сказал Гарет. – Теперь голова тебе понадобится для эритрейцев.

От начала ущелья до того места, где в чашеобразной долине стоял город Сарди, по прямой было несколько десятков километров, но, поскольку дорога круто карабкалась на высоту в полтора километра, Вики добиралась до города шесть часов.

Люди князя продолжали расчищать дорогу, черные люди в грязных шамма старательно скалывали крутые откосы в узких местах, разбирали завалы камней. Дважды эти люди веревками перетаскивали автомобиль в особо опасных местах, где на тридцать метров ниже дороги ревел горный поток и колеса чуть ли не свисали над страшной пропастью.

Во второй половине дня солнце уже не освещало каменные своды ущелья, и оно погрузилось в тень. Вики дрожала от промозглой сырости, хотя справляться с тяжелой машиной было очень нелегко. Они поднимались все выше, атмосферное давление менялось, и двигатель работал с перебоями. К тому же видимость становилась все хуже. Когда Вики сделала короткую остановку, чтобы размять онемевшие мышцы рук и спины, она обнаружила, что Сару сильно лихорадит, ее кожа стала сухой и горячей, а глаза странно блестели. Вики сократила свой отдых и снова взялась за руль.

Дальше ущелье резко сужалось, от неба оставалась лишь узенькая полоска голубизны, а скалы, казалось, вот-вот сожмут свои челюсти над пыхтевшей из последних сил машиной. Дорога теперь еще круче забирала вверх, хотя круче было уже вроде бы и некуда, большие черные колеса буксовали и вращались вхолостую, из-под них вылетали камни размером с кулак и, как артиллерийские снаряды, обстреливали телохранителей, следовавших за машиной в непосредственной близости.

Потом автомобиль внезапно оказался на перевале и через узкие скалистые ворота выкатил на обширную чашеобразную равнину, со всех сторон окруженную каменными стенами гор. Равнина шириною примерно в тридцать километров была разделена на лоскутки возделываемой земли, то тут, то там виднелись кучки круглых обмазанных глиной и крытых соломой хижин, в которых жили крестьяне. Домашние животные – козы и несколько Молочных коров – паслись в пойме реки Сарди, где росла сочная зеленая трава и где на скалистых берегах были разбросаны густые кедровые рощи.

Город представлял собой скопление кирпичных оштукатуренных и побеленных домов с трубами из рифленого оцинкованного железа, в которых играли, отражаясь, последние лучи солнца, уходившего своей дорогой на запад.

Там, на западе, горы отступали, земля постепенно поднималась еще на шестьсот метров до уровня плоскогорья. Вниз по склону, с крутыми поворотами, спускалась узкоколейная железная дорога, она упиралась в нагромождение скотных дворов и сараев и там заканчивалась.

Католическая миссия находилась западнее города, на пологом склоне. Несколько полуразвалившихся мазаных домишек под железными крышами сгрудились вокруг церкви, выстроенной из того же материала, только она была «недавно побелена. Проезжая мимо открытых дверей церкви, Вики заметила, что, хотя на старых расшатанных скамьях никого нет, на алтаре горят свечи, а в вазах стоят свежие цветы.

Отсутствие прихожан и жалкое состояние миссии свидетельствовали о том огромном влиянии, которое имела здесь коптская христианская церковь. В этих краях не слишком-то приветствовали миссионеров других конфессий, но это не мешало местным жителям обращаться в миссию за медицинской помощью.

Человек пятьдесят больных, подпирая стены, сидели на корточках на длинной веранде, огибавшей все здание больницы, но броневик с Вики за рулем не вызвал у них практически никакого интереса.

Доктор оказался крепко сбитым мужчиной с кривыми короткими ногами, светло-голубыми глазами и толстым загривком. Его серебристо-белые волосы были коротко пострижены. По-английски он не говорил. На Вики только взглянул, невнятно пробурчал что-то и все свое внимание целиком сосредоточил на Саре. Когда двое его помощников осторожно положили Сару на носилки и понесли на веранду, Вики хотела было последовать за ними, но Ли удержал ее.

– Она в хороших руках, а нам надо заниматься своим делом.

Телеграфная контора на железнодорожной станции была заперта, но князь покричал, и на его зов явился начальник станции. Он сразу же узнал Ли Микаэла.

Передача сообщения Вики по телеграфу оказалась долгим и хлопотным делом, почти непосильным для начальника станции, которому нечасто доводилось передавать более дюжины слов за один раз. Работая, он морщил лоб, что-то бормотал себе под нос, и Вики оставалось только спрашивать себя, в каком плачевном виде ее журналистский шедевр ляжет на стол редактора в Нью-Йорке. Князь оставил ее там и в сопровождении своего эскорта направился в официальную правительственную резиденцию, находившуюся за пределами этой большой деревни. Лишь к девяти часам начальник станции закончил работу – всего в репортаже было пять тысяч слов, и Вики вдруг обнаружила, что от усталости ноги у нее подгибаются, а голова словно набита ватой. Она вышла в непроглядную тьму горной ночи. Звезд не было, их закрывал опустившийся на равнину туман, который едва прорезали фары броневика, когда Вики наконец проехала через город и нашла правительственную резиденцию.

Резиденция представляла собой несколько довольно больших зданий с широкими побеленными верандами, под железными крышами. Они стояли под деревьями с темной листвой, откуда выныривали летучие мыши, охотившиеся за насекомыми, которые во множестве вились в потоках света, лившегося из главного здания.

Вики остановила автомобиль возле самого большого дома и вдруг увидела, что ее со всех сторон окружают молчаливые, но не спускавшие с нее глаз черные люди. Все они были обвешаны оружием, как и харари, которых она уже знала, но относились, очевидно, к какому-то другому народу. Она сама не сказала бы, почему так считает, но была твердо в этом уверена. В соседствовавшем с резиденцией лесочке их было еще очень много. Вики видела костры, слышала, как фыркают стреноженные лошади, слышала голоса женщин и смех мужчин.

Толпа пропустила ее, она пересекла веранду и вошла в большую комнату, где толпилось множество мужчин; комната была освещена коптившими парафиновыми лампами, свисавшими с потолка. Здесь пахло мужским потом, табаком, острыми блюдами и теем.

Ее встретило враждебное молчание, и Вики неуверенно остановилась на пороге, чувствуя, как ее сверлит сотня черных подозрительных глаз. Но вот в дальнем конце комнаты встал Ли Микаэл и подошел к ней.

– Мисс Камберуэлл, – сказал он, взяв ее за руку, – я уже начал беспокоиться о вас. Удалось вам отправить свой репортаж?

Он провел ее через комнату, усадил рядом с собой и представил ей человека, сидевшего напротив него.