Даже если им придется участвовать в бою еще до того, как моторы выйдут из строя, они могут представлять угрозу только для пехоты, ничем не поддержанной. Но в тот момент, когда им случится войти в соприкосновение с итальянскими танками, они потерпят мгновенное и окончательное поражение. Даже самым легким итальянским танкам СV-3 огонь пулеметов «викерс» не принесет никакого вреда, тогда как тонкая броня их автомобилей не устоит против пятидесятимиллиметровых снарядов. И нет никого, кто объяснил бы все это расу и научил бы его, как извлечь максимальную пользу из того жалкого вооружения, которое поступило к нему.

Джейк ясно представлял себе первый и, вероятно, последний бой, который даст старый рас. Презирая маневр и стратегию, он, без сомнения, пустит все свои силы – броневики, «викерсы», старые винтовки и мечи – в единственную фронтальную атаку. Очевидно, так он вел все свои битвы, так поведет и последнюю.

Джейк Бартон понял, что душа его открылась благородному старцу, который сейчас стоя выкрикивал угрозы современной военной мощи и готовился ценой собственной жизни защищать то, что ему дорого. Джейк почувствовал, что рассудительность его покидает. Это ощущение было ему очень хорошо знакомо, и обычно оно ставило его в крайне неудобное и опасное положение.

«И думать забудь, – сказал он сам себе очень твердо. – Это не твоя война. Бери деньги и беги».

Он поднял глаза и взглянул на Вики Камберуэлл. Она слушала старика с затуманенным взором, явно им очарованная, и вплотную прислонила свою золотую голову к черным кудрям Сары, чтобы не пропустить ни единого слова из перевода.

Она заметила взгляд Джейка, улыбнулась и пылко ему кивнула, словно прочитала его мысли.

«Оставить здесь Вики? – спросил себя Джейк. – Бросить их всех и удрать с деньгами?»

Он знал – ничто не заставит Вики уехать вместе с ними. Для нее главное было здесь, она уже жила этим и останется здесь до конца, до неизбежного конца.

Разумно – уехать, глупо – остаться и принять участие в чужой войне, которая к тому же проиграна еще до того, как началась; глупо было ставить на карту двадцать тысяч долларов, которые составляли его долю прибыли, и все дальнейшие планы – мотор Бартона, мастерскую – против слабой надежды завоевать женщину, которая явно станет причинять ему уйму хлопот, если он ее все же завоюет.

«Правда, я ведь никогда не умел поступать по-умному», – подумал Джейк с сожалением и улыбнулся Вики.

Рас внезапно умолк, задыхаясь от нахлынувших чувств и от усилий их высказать. Его слушатели, как загипнотизированные, уставились на него и на его львиный головной убор.

Рас сделал повелительный жест, и один из его гвардейцев подал ему широкий двуручный меч с длинным острым клинком. Рас всем весом оперся на него и снова отдал какой-то приказ. Внесли боевые барабаны. То были наследственные барабаны раса, которые он получил от своего отца, а тот – от своего, барабаны, которые звучали при Мэгдэле, в битве с Напье, при Адуа, в битве с итальянцами, и в сотнях других сражений.

Барабаны были высокие, по плечо взрослому человеку, отделанные искусной деревянной резьбой и обтянутые сыромятной кожей. Барабанщики заняли свои места, обхватив барабаны коленями.

Ритм задавал барабан с самым низким звуком, барабаны поменьше подхватывали его с вариациями. От их гула переворачивалось нутро и мозг отказывался мыслить.

Старый рас слушал, опустив голову к мечу, пока ритм не завладел им, пока плечи его не начали подергиваться и не поднялась голова. Подпрыгнув, как взлетающая белая птица, он оказался на свободном пространстве перед барабанщиками.

Взмахнув над головой огромным мечом, он пустился в пляс.

Гарет потянул Ли Микаэла за рукав и, напрягая голос, чтобы перекрыть барабанную дробь, начал с того же, на чем остановился:

– Ириска, ты говорил мне о деньгах.

Джейк расслышал его и вытянул шею, чтобы не пропустить ответ князя, но принц хранил молчание, не отрывая глаз от отца, который прыгал и вертелся в весьма замысловатой акробатической пляске.

– Товар мы доставили, старина. А дело есть дело.

– Пятнадцать тысяч соверенов, – задумчиво произнес князь.

– Совершенно верно, – согласился Гарет.

– Сумма немалая, путешествовать с нею опасно, – почти шепотом проговорил князь. – Случалось, людей убивали и за меньшие деньги.

Ответа не последовало.

– Я думаю, разумеется, о вашей безопасности, – продолжал Ли Микаэл. – О вашей безопасности и о шансах моей страны на выживание. Без механика, который бы поддерживал автомобили в рабочем состоянии, и без офицера, который научил бы моих людей пользоваться оружием, пятнадцать тысяч соверенов окажутся выброшенными на ветер.

– Я чертовски тебе сочувствую, – заверил его Гарет. – У меня просто сердце будет разрываться из-за тебя, когда я буду обедать в кафе «Ройял», старина, это правда, Ириска. Но обо всем этом тебе следовало бы подумать намного раньше.

– Дорогой мой Суэйлз, уверяю тебя, я много думал об этом. – Князь улыбнулся Гарету. – Я думал, что нет на свете такого сумасшедшего, который стал бы получать пятнадцать тысяч соверенов в самом центре Эфиопии, а потом пытался бы выбраться из страны без особого на то распоряжения раса.

Джейк и Гарет уставились на него.

– Вы только представьте себе, в каком восторге будут шифта, горные бандиты, когда узнают, что такой куш проносят по их территории без всякой охраны.

– А они, конечно, об этом узнают? – прошептал Джейк.

– Боюсь, что они смогут получить такую информацию, – повернулся к нему князь.

– А если мы попытаемся выбраться тем же путем, каким прибыли сюда?

– Пешком через пустыню? – удивился князь.

– Мы можем истратить часть денег и купить верблюдов, – предложил Джейк.

– Думаю, вам трудно будет управиться с ними. Кроме того, кто-нибудь может поставить в известность итальянцев и французов о ваших передвижениях. Я уж не говорю о племенах Данакиль, которые родной матери глотку перережут за одну-единственную золотую монету.

Они посмотрели, как рас, взмахнув мечом буквально в пятнадцати сантиметрах от голов барабанщиков, завертелся в нелепых пируэтах.

– Бог ты мой, – сказал Гарет. – Я поверил тебе на слово, Ириска. Положился на твое честное слово, как в старые добрые школьные времена…

– Мой дорогой Суэйлз, боюсь, здесь не итонская спортивная площадка.

– Всё равно, у меня и в мыслях не было, что ты способен надуть меня.

– Что ты дорогой мой, я тебя не надуваю. Можешь получить свои деньги хоть сейчас, хоть сию минуту.

– Хорошо, князь, – вмешался Джейк, – скажите нам, чего вы от нас хотите. И есть ли какой-нибудь способ выбраться отсюда живыми-здоровыми и с деньгами?

Князь ласково улыбнулся Джейку и наклонился, чтобы похлопать его по руке.

– Вы настоящий прагматик, мистер Бартон. Не теряете время на то, чтобы рвать на голове волосы и колотить себя в грудь.

– Точно, – подтвердил Джейк.

– Мой отец и я, мы оба будем очень рады, если вы подпишете с нами контракт на шесть месяцев.

– Почему именно на шесть? – спросил Гарет.

– К тому времени мы либо проиграем, либо выиграем войну.

– А дальше? – поинтересовался Джейк.

– На шесть месяцев вы отдадите нам ваши таланты и научите нас обороняться от современной армии. Научите водить, обслуживать броневики и воевать на них.

– А взамен?

– Княжеское жалованье за шесть месяцев, безопасный выезд из Эфиопии и гарантия лондонского банка на ваши деньги к концу этого срока.

– И какова же справедливая плата за то, что человек кладет голову на плаху? – с горечью спросил Гарет.

– Двойная – еще по семь тысяч каждому, – объявил князь не колеблясь.

Сидевшие по обе стороны от него мужчины слегка расслабились и обменялись взглядами.

– Каждому? – переспросил Гарет.

– Каждому, – повторил князь.

– Хотел бы я, чтобы здесь был мой поверенный и проследил за составлением контракта, – протянул Гарет.

– В этом нет необходимости, – засмеялся Ли Микаэл, тряхнув головой; из складок своего одеяния он вынул два конверта и протянул один Джейку, другой Гарету. – Чеки с банковской гарантией «Ллойд» в Лондоне. Безупречные, уверяю вас. Но – отсроченные на шесть месяцев. Будут действительны с первого февраля будущего года.