Большое значение имело также засилие феодалов в экономике и их неограниченное господство во всех сферах политической жизни и управления государством. Феодальный произвол привел к крайнему обострению социальных противоречий в византийском обществе накануне и в период турецкого завоевания. Разгром движения зилотов и разгул реакции еще более ухудшили внутриполитическое положение в стране. Византийские писатели XIV—XV вв. рисуют картину поразительной близорукости и своекорыстия политики правящего класса империи. Турецкое завоевание развертывалось на фоне бесконечных междоусобиц и дворцовых переворотов, беспрерывной чередой сменявших друг друга. В слепом эгоизме соперничавшие феодальные клики предпочитали союз с турками установлению мира в своих рядах для общего отпора турецким завоевателям. Перед лицом смертельной опасности феодальный класс Византии оказался обескровленным и расколотым на враждебные партии и политические течения. Ни латинофилы, ни греки-ортодоксы, проникнутые идеями исихазма, не смогли подняться над своими материальными, вероисповедными и политическими интересами и объединиться в борьбе против внешнего врага, грозившего самому существованию Византийского государства. Даже в кольце турецких войск, в осажденном и обстреливаемом турецкой артиллерией Константинополе униаты и антиуниаты не прекратили ожесточенных богословских дебатов.
Открыто предательскую позицию занимала часть феодальной знати и купечества Византии, принадлежавшая к туркофильскому течению. Социальной опоры в широких народных массах империи это течение не имело. Правда, стремясь ценою измены спасти свою власть, знатные ренегаты иногда использовали в своих интересах недовольство населения засильем итальянцев, однако большого влияния на народные массы они не имели14, Более того, можно предположить, что многие византийские феодалы рассчитывали, опираясь на турок, подавить народные движения в Византии15, как Кантакузин и его партия столетие назад с помощью турок подавили восстание населения Фракии. Там, где турки встречали какое-либо сопротивление, его оказывали именно народные массы империи. Так было и в дни решительного штурма Константинополя, и во время завоевания Пелопоннеса. Однако приниженный и угнетенный своими феодальными сеньорами и правительственным чиновничеством народ Византии не был сплочен и организован для борьбы со столь сильным врагом, как турки.
Историческая трагедия Византийскогогосударства состояла в том, что в нём не нашлось ни одной подлинно патриотической партии, способной повести народ на борьбу с турецкими завоевателями. Правящие феодальные и церковные круги Византии не только не смогли возглавить широкие народные массы, но оказались неспособными восстановить единство в своих собственных рядах. В момент, когда требовалась консолидация всех сил государства, в нем всюду царили раскол и вражда, взаимная подозрительность и неверие в себя. Попытки последнего императора, человека лично храброго и честного, опереться на население столицы оказались запоздалыми; близорукая политика его предшественников обрекла их на неудачу.
Внутренние затруднения Византийского государства усугублялись сложной международной обстановкой, которая в этот период складывалась не в пользу греков. В атмосфере нараставшей турецкой опасности центральным вопросом всей внешней политики Византии XIV—XV вв. был поиск союзников. Однако все усилия византийского правительства заручиться поддержкой папы и феодалов Европы были бесплодными. Европа спорадически посылала против турок ополчения, но судьба их была плачевна главным образом из-за отсутствия единства в рядах самих крестоносцев. Организации действенного отпора турецким завоевателям мешали, в частности, бесконечные распри среди западноевропейских сеньоров. Византийский историк Сфрандзи довольно трезво говорит о причинах, по которым Запад не смог оказать реальной помощи Византии: «Многовластие итальянских и других западных владетелей — причина того, что они не имеют единого начальника и среди них нет единомыслия... Они много совещаются, рассуждаюти спорят, но мало делают...»16.
Немалую роль в задержке помощи сыграла и злая воля давних врагов Византии, которых было немало среди католических прелатов и государей Запада, мечтавших не о спасении империи, а о захвате ее наследства. Искандер был убежден в коварстве правителей некоторых западных держав в отношении к Византии. «А фрягове не восхотеша помощи дати, — пишет он, — но глаголахту в себе: "не дайте, да возмут и турки, а у них мы возмем Царьград"»17.
Союзы Византии со славянскими государствами Балканского полуострова были эпизодическими и непрочными как из-за отсутствия доверия с обеих сторон, так и из-за внутренних разногласий внутри самих балканских стран.
Международная обстановка на Востоке в отдельные периоды менялась не в пользу турок, что давало некоторые надежды на спасение Византии. Постоянная борьба турецких султанов с сельджукскими эмирами Малой Азии, нашествие полчищ Тимура, а также внутренние междоусобицы и народные восстания в Османской державе ослабляли натиск завоевателей. Однако эти события не были в полной мере использованы для борьбы с турецкой агрессией в Европе. Они лишь несколько отсрочили гибель Византийского государства.
Турецкое завоевание Византийской империи имело важные исторические последствия. Прежде всего, захват Константинополя облегчил туркам их дальнейшее наступление на Балканский полуостров: обеспечив себя стыла, турецкие феодалы получили возможность бросить все силы против народов Балкан и упрочить свое господство. Многие страны Юго-Восточной Европы попали под иго османов, продержавшееся несколько столетий. Угроза вторжения турецких армий нависла и над другими государствами Европы.
«Турецкое нашествие XV и XVI столетий, — писал К. Маркс, — представляло второе издание арабского нашествия VIII века. ...Как тогда при Пуатье, как позже при Вальтштатте во время нашествия монголов, так и теперь опасность опять угрожала всему европейскому развитию»18.
Окончательное установление турецкого господства в восточной части Средиземноморья и дальнейшее наступление турок на Запад оказали значительное влияние на политическую и экономическую жизнь Европы XV в. В международной политике той эпохи появился новый фактор первостепенной важности — могущественная Османская держава, с которой должны были считаться все монархи Европы. Католический престол, западноевропейские государи и особенно итальянские города-республики должны были теперь расплачиваться за свою близорукую политику в отношении Византии.
С захватом Константинополя турки не только овладели военно-стратегическим пунктом огромного значения, но и стали полными хозяевами проливов, что давало Турецкой державе чрезвычайно существенные как военные, так и экономические преимущества.
Османская держава вновь подчинила единой власти огромные владения в Европе и Азии, некогда принадлежавшие Византийской империи. Во второй половине XV в. государство османов простиралось от Месопотамии до берегов Адриатики. Под контроль турок попали важнейшие торговые пути из Средиземного и Эгейского морей в Черное, торговые коммуникации, соединявшие Европу с Ближним и Дальним Востоком. Захват турками исконных путей транзитной торговли, связывавших Европу со странами Востока, нанес сильнейший удар левантийской торговле европейских держав, в первую очередь — итальянских республик, Венеция и Генуя должны были отныне то униженно заискивать перед султанами, добиваясь от них торговых привилегий, то вести с турками нескончаемые войны на Средиземном море.
С другой стороны, захват турками Константинополя — главного пункта транзитной торговли со странами Востока и Причерноморья — оказался серьезным стимулирующим фактором, заставившим европейских купцов и мореходов начать более энергичные поиски нового морского пути в Индию. В известной мере установление Турецкого государства в Восточном Средиземноморье способствовало великим географическим открытиям XV в.
