Некоторые старые обычаи, сложившиеся при дворе к 1204 г., утратили силу. Так, в течении всего существования Никейской империи ни один наследник престола не был объявлен соправителем и коронован при жизни своего предшественника. Напротив, возникли или упрочились новые обычаи, приобретшие силу традиции. Например, укоренился обычай принесения сановной, военной и духовной знатью торжественной присяги на верность императору. Присяга была и индивидуальной и коллективной и освящалась церковью. Иногда присяга оформлялась в форме специального
документа47. Еще больше, чем во времена Комнинов, стала проявляться тенденция сплотить высшую сановную знать вокруг трона посредством родственных связей с императорской семьей. Императоры опирались на представителей обширного родственного клана, в руках которых были сосредоточены все важнейшие посты империи. Допуск в ряды этого клана регулировался самим императором и был знаком особой милости.
В целом никейский период истории византийской государственности может рассматриваться как последний этап существования на византийских землях единого централизованного государства. Это был период, когда центральная власть использовала свои последние резервы (прониарскую систему, императорское хозяйство, присягу, родственные связи) для сдерживания центробежных тенденций крупных феодалов. С приходом к власти Палеологов и отвоеванием Константинополя этому периоду пришел конец.
В совершенно иных условиях происходило формирование и развитие двух других греческих государств. Основателем Эпирского царства был Михаил Ангел Дука Комнин — незаконный сын севастократора Иоанна Ангела Комнина. Во время правления Алексея III Ангела, незадолгодо нашествия крестоносцев, севастократор Иоанн был дукой Эпира и Фессалии. Здесь же и в соседней Македонии лежали владения его семьи. Его сын Михаил Ангел Комнин был связан узами родства с Исааком II и Алексеем III. Состоял он в родстве с правителем фемы Никополя Сенахиримом и со знатной и влиятельной в Северной Греции семьей Малиасинов48. Во время Четвертого крестового похода Михаил Ангел управлял фемой Пелопоннес, но вскоре после падения Константинополя оказался на службе у Бонифация Монферратского.
В конце 1204 г. в феме Никополя вспыхнуло восстание против Сенахирима, который правил областью как неограниченный повелитель. Михаил поспешил в Никополь, оставив Бонифация. Сенахирим был уже убит, и Михаил занял его место. Он сумел распространить свое господство на большую часть Эпира, а весной 1205 г. даже предпринял неудачную попытку силой оружия воспрепятствовать крестоносцам завоевать Пелопоннес49. Задача собирания земель под властью Михаила I (1204— 1215) была облегчена наличием обширных владений его семьи в Эпире, его широкими родственными связями с семьями крупнейших соседних феодалов и чрезвычайно благоприятным географическим положением подвластной ему области. Естественные укрепления преграждали крестоносцам путь в глубь этой горной страны. За время всего существования Латинской империи ее полководцы ни разу не пытались вести борьбу против Эпирского царства на самой территории Эпира — ядра западного греческого государства.
О внутренней жизни Эпирского царства и Фессалоникской империи, как и о внутренней политикеих правителей в 1204—1261 гг., известно очень мало. Сохранившийся от этого времени актовый материал относится лишь к Южной Македонии, которая постоянно в течение этого периода переходила то в руки Болгарии, то во власть Никейской империи и лишь временно принадлежала Эпирскому царству и Фессалоникской империи.
Ограничены Охридской областью и ближайшими районами и акты Болгарской архиепископии. Эта территория к тому же входила в пределы Эпирского царства также лишь эпизодически. Нарративных же греческих памятников, которые принадлежали бы авторам, жившим в этих государствах, не сохранилось. Некоторое представление о внутренней жизни Южного Эпира дают лишь акты Навпактской митрополии и письма навпактского митрополита Иоанна Апокавка (см. стр. 6). Крупные феодальные владения располагались на территории упомянутых государств неравномерно. Они охватывали преимущественно равнинные плодородные земли Средней и Южной Македонии, Фессалии и Южного Эпира. Здесь лежали обширные поместья членов императорской семьи, Комнинов, Ангелов, Дук, а также Малиасинов, Гаврилопулов, Петралифов, связанных с императорской семьей узами родства50. В феме Никополя огромные пространства плодородных земель принадлежали церкви, в Южной Македонии — афонским монастырям. Поместья светских феодалов представляли собой почти независимые от центральной власти экзимированные территории, собственники которых одновременно обладали высшей административной, судебной и военной властью не только в своих владениях, но и в их округе.
На территории Эпирского царства были намного резче контрасты в уровне социально-экономического развития разных областей, чем в Никейской империи. Здесь местами было более развито феодальное землевладение, и здесь же сохранилось гораздо больше свободного крестьянства, особенно в малодоступных районах Эпира. Документы, вышедшие из-под пера архиепископа Димитрия Хоматиана, свидетельствуют прежде всего о свободном населении среднемакедонских городов и деревень51.
Особенно резко отличался Эпир от других провинций Византийской империи по этническому составу населения. В Средней, а отчасти и Южной Македонии преобладал славянский элемент, в Среднем и Южном Эпире и в Фессалии — греческий. В Северном Эпире большинство составляли албанцы. Кроме того, в Фессалии (так называемой Великой Влахии), а также в Македонии и Эпире было немало кочевых и оседлых влахов. В среде албанского и валашского населения Эпирского царства еще сохранялись пережиткиродоплеменных отношений.
Все это обусловливало сложную и своеобразную картину социальной жизни Эпирского царства. И в экономическом, и в политическом отношении эта территория отличалась более рыхлой структурой и более острыми противоречиями. Господствующий класс этих областей бывшей Византийской империи был гораздо менее консолидирован, чем на востоке. Правители Эпирского царства и здесь раздавали земли, населенные крестьянами, своим знатным сторонникам, многие из которых прибыли как эмигранты из занятых латинянами областей. Здесь также возникали прониарские владения52. Но неизвестно, приняла ли раздача прений характер регулируемой государством прониарской системы. Во всяком случае раздача иронии не стала основой внутренней политики государей Эпирского царства и Фессалоникской империи. По-видимому, и владельцы родовых и пожалованных в собственность поместий были здесь гораздо более независимы от центральной власти.
Центробежные тенденции проявлялись в Эпирском царстве гораздо отчетливей, и центральная власть меньше противодействовала им. Менее зависимы от государя были, вероятно, и прониары, которые совершенно бесконтрольно творили суд и расправу над своими крестьянами53. О слабости центральной власти говорит тот факт, что в Эпирском царстве крупные светские землевладельцы нередко силой захватывали церковные и монастырские земли. Брат Феодора Ангела (в 1215—1224 г. — правитель Эпирского царства, в 1224—1230 — фессалоникский император) Константин Дука отнимал церковные земли, конфисковывал монастырские ценности, собирал невиданные ранее налоги и даже изгнал из Навпакта главу духовенства западного греческого государства — навпактского митрополита54.
На территории Эпирского царства и Фессалоникской империи находился ряд крупных городов (Фессалоника, Диррахий, Охрид, Арта — столица Эпира, Навпакт, Ларисса), но об их внутренней жизни в 1204—1261 гг. почти ничего неизвестно. Правители западных греческих государств не ограждали отечественное ремесло и торговлю от иностранной конкуренции. Венецианцы и дубровчане обладали здесь почти такими же льготами, какие имели в Константинополе купцы Республики св. Марка перед 1204 г. (см. гл. 7).
Огромную власть в городах имели архонты — землевладельцы, мало связанные с торговыми и ремесленными кругами горожан. Фессалоникская торговая знать была недовольна правлением
