В моем распоряжении оставалось, однако, еще две трети воинов, совершенно не утомленных; с этими силами я ночью, врасплох, напал на врага, который был истомлен боем предшествующего дня. Мои воины быстро ринулись на врага с криками: «Алла-яр!»[163], при звуках труб, с боем барабанов. Три раза я производил натиск без всякого успеха, наконец четвертый, решающий натиск положил конец сражению: победа осталась за мной. Мы обратили неприятеля в паническое бегство, заняли его стан, забрали большое количество оружия и всякого добра. Я принес хвалу Аллаху, пославшему победу над более сильным врагом.

Преданные мне люди пришли поздравить меня с блестящим успехом.

Весть о нашей победе быстро дошла до Ильяс-Ходжи. Он тотчас же приказал Аль-Хакк-богадуру и Мир-Кичик-бегу немедленно с большим числом воинов двинуться против меня. Это было для меня полной неожиданностью; я узнал о грозящей мне опасности, отправил амира Хусайна правителем в Балх, а сам покинул место стоянки, переправился через реку Джайхун и расположился станом в степи.

Мои стражи не ожидали нападения и уснули богатырским сном; вдруг со стороны неприятеля к нам быстро приблизился большой отряд воинов. Палатки моих воинов, расположенные поодаль от центра стана, были немедленно разграблены, а воины, спавшие в палатках, разбежались по степи. Я сам с окружавшими меня богадурами стал яростно действовать стрелами; нам удалось отбить натиск врага и не допустить его подойти ближе.

Я видел, что со стороны реки неприятеля не было, и приказал немедленно переправить на противоположную сторону реки все наши палатки и имущество – все было быстро исполнено. Вслед за имуществом и я сам на лодке переправился на другой берег Джайхуна.

Здесь я выбрал удобное место для лагеря, укрепил его и простоял с воинами целый месяц. Войска неприятеля тоже целый месяц простояли на противоположном берегу реки.

Через месяц мы заметили, что неприятельский стан опустел: воины Джете ушли с места стоянки, – нужно думать, к себе в свои улусы. Тогда я со своими воинами победоносно двинулся в сторону Балха[164] и быстро достиг местности Хульм[165]. Амир Хусайн устроил нам здесь торжественную встречу; я провел в этой местности целых десять дней среди пиров и развлечений.

Здесь у меня созрел план отнять у Джете все города Турана. Посовещавшись с амиром Хусайном, мы двинулись в сторону Бадакшана и скоро пришли в местность Кундуз. В это время ко мне присоединились два отряда воинов из племени узбеков, всего численностью до тысячи всадников. С таким количеством воинов я поспешил ночью подойти к Бадакшану; я опасался, что население узнает о нашем приближении и успеет привести укрепления в боевой порядок.

Но как только я подошел к местности Танан, правители Бадакшана с подарками вышли мне навстречу. Я взял у них до двух тысяч всадников, чтобы усилить свой отряд, и отправился в Джилян; там я рассчитывал набрать еще больше воинов, а потом уже двинуться против Джете.

В местности Джилян я взял с собой главу амиров с воинами и двинулся в местность Кульмак, где и сделал остановку.

Амир Хусайн втайне желал мне зла, но не решался открыто выступить против меня. Чтобы повредить мне, ослабить мои силы, он затеял ссору с Пулад-Бугаиром и добился того, что Пулад-Бугаир расстался со мной и ушел в свою сторону.

Между тем на меня надвинулось огромное войско Джете во главе с амирами Мир-Кичик-бегом, Тимурин-Тукланом, Сарык-богадуром, Сангум-богадуром, Туклук-Ходжой и Куч-Тимуром. С ними же двигались на меня вместе с отрядом в двадцать тысяч всадников амиры, служившие прежде мне: Туклук-Сальдур и Кай-Хисрау-Джиляны. Из всего полчища противники выделили шесть тысяч всадников и расположили в один ряд, чтобы начать бой.

Я слышал в этот день, что общее число выставленных против меня воинов Джете достигает тридцати тысяч человек; у меня же, за исключением войска амира Хусайна (на верность его я никогда не мог вполне рассчитывать!), было всего шесть тысяч воинов; как видно, я был примерно в пять раз слабее неприятеля. Я загадал по Корану, и мне открылся аят:

«Сколько раз небольшие ополчения побеждали бесчисленные полчища по изволению Аллаха» (Коран, II сура, 250 аят).

Прочитав это место Корана, я вполне успокоился.

Шесть тысяч всадников Ильяс-Ходжи начали наступление на моих воинов.

Я не принял здесь боя и отступил с воинами в сторону Джиляна. Враги подумали, что я отступил из страха перед ними, и не стали преследовать меня; преспокойно остались на месте и не приняли никаких мер предосторожности против меня. Я сделал четыре фарсанга[166] вперед, потом повернул назад и увидал, что неприятель беспечно отдыхает и совсем не ждет моего возвращения; тогда я внезапно напал на врага.

Кай-Хисрау-Джиляны и Туклук-Сальдур неожиданно перешли на мою сторону, и мы вместе дважды набрасывались на врага; скоро обратили его в самое дикое бегство; с криками: «Аль-ферар, аль-ферар!»[167] вражеские воины рассеялись в разные стороны; многих беглецов мы захватили в плен; лишь тем, у кого были хорошие кони, удалось ускакать и присоединиться к главному отряду Ильяс-Ходжи.

Настала ночь; амир Хусайн со своими воинами отодвинулся от берега реки и пошел по направлению к Джиляну. Враги наши несколько успокоились и не решались преследовать нас: они видели, что у меня достаточно сил оказать им самое серьезное сопротивление.

Из боя с войсками Джете я извлек богатый опыт: стало ясно, какой тактики лучше держаться в борьбе с громадными отрядами неприятельских воинов: открытой силой их очень трудно победить; лучше всего сначала отступить, как будто в испуге перед численным перевесом неприятеля, а потом, когда удастся убедить врага в своей мнимой слабости, усыпить его бдительность – неожиданно произвести решительный натиск на неприятеля.

Новую тактику мне очень скоро пришлось применить.

Я поставил против неприятеля у каменного моста амира Муайяд-Арлада, Кара-богадура и Ирак-богадура, сам с отборными богадурами поднялся на возвышенность, приказал остановиться там и разбить палатки; на вершине горы я велел разложить как можно больше костров.

Войдя в свою палатку, я стал на молитву; потом, не знаю, во сне или наяву, я услышал голос, говоривший мне:

– Тимур! Поздравляю тебя с победою.

Я очень был рад этим словам.

После утренней молитвы Ильяс-Ходжа ушел со своими воинами под бой барабанов. Некоторые амиры советовали мне броситься преследовать Ильяс-Ходжу, но я догадывался, что его движение – только хитрая уловка, с тем чтобы заставить меня сойти с возвышенности, где стояли мои богадуры; я отдал приказ всем оставаться на своих местах и никуда не двигаться.

Я угадал правильно; врагам не удалось заставить нас сделать по-своему; наоборот, им самим пришлось вернуться и начать бой в самых невыгодных условиях у подошвы горы; мы с возвышенности поражали пращами воинов, стоявших на равнине значительно ниже нас; у Ильяс-Ходжи было перебито и ранено много богадуров. С наступлением ночи бой прекратился.