— ...и это снова возвращает нас к Совету, — договорил Брендон. — Я ничего не забыл?

Ее сердце болезненно забилось.

— Как будто нет. — Он смотрел на нее, но она не была еще готова и поэтому спросила: — Что это за мелодия?

Музыка теперь стала громче, и можно было различить голоса, поющие в унисон.

— Светоносное бдение, — сказал он. — Вот и видно, что вы никого из родных не провожали на войну. — Он поднялся, оставил свой бокал и подал ей руку. — Пойдемте.

Она коснулась пальцами его рукава, чувствуя твердость мускулов под тонкой тканью. Он держался непринужденно, но был собран. Ваннис молча последовала за ним на другой конец террасы.

У стены он активировал свой босуэлл. Стена открылась, и Брендон жестом пригласил Ваннис в аэрокар.

Больше он не прикасался к ней. Они сели, и Брендон привычной рукой включил двигатели. Они тихо взвыли, Ваннис прижало к мягкому сиденью, и они поднялись над анклавом.

Брендон развернул машину, завис над озером и сказал:

— Смотрите. — Ваннис подалась вперед, и у нее перехватило дыхание при виде огненной реки, медленно обтекающей озеро по периметру.

Брендон снизился на несколько метров, и золотая река разбилась на сотни, если не тысячи, свечей в руках множества людей. Ваннис видела поднятые лица, освещенные теплыми огоньками: здесь были взрослые обоего пола, дети, пожилые люди — и все они пели.

Брендон, нажав на кнопку, опустил окно. Прохладный воздух шевельнул волосы Ваннис и омыл пряным запахом ее тело. Песня, ведомая столькими голосами, казалась неодолимой силой.

— Они будут петь, пока их свечи не догорят, — сказал Брендон.

Тонкие струйки дыма поднимались к аэрокару, как призрачные, ищущие пальцы. В свечи были добавлены какие-то травы.

Окно закрылось, и в наставшей тишине Ваннис вдруг остро ощутила присутствие мужчины рядом с собой — так близко, что она слышала его дыхание.

Подняв глаза, она увидела, что он ждет. Прямой голубой взгляд, вьющиеся темные волосы, тонкое лицо. И рот с юмористической складкой, которую, должно быть, даже смерть не сможет стереть.

— Вы согласны выйти за меня замуж? — спросил он.

Смысл его слов дошел до нее не сразу.

Затем поток насыщенных памятью эмоций хлынул в ее сознание, и она утратила всякое чувство времени и пространства.

Это продолжалось недолго. Она быстро ассимилировалась и поняла, что переживает шок. Она уже была однажды замужем, хотя тот брак был заключен на расстоянии, и считала себя искушенной во всех видах интимных отношений: легкомысленных и серьезных, томных и интенсивных, с самыми разными мужчинами и женщинами.

Но недавно она осознала, что никогда прежде не была влюблена. И вот человек, которого она любит больше всех на свете, предлагает ей то, к чему готовили ее с самого рождения, к чему она стремилась всеми средствами с самого возвращения Брендона на Арес.

— Почему? — спросила она.

Его профиль был задумчив. Медленно направив машину вниз к анклаву, он сказал:

— Оказавшись на этом месте, мне пришлось постигать его прерогативы и препоны в ускоренном темпе — а вы были рядом, шли со мной в ногу и в целом, полагаю, видели перед собой те же цели. Я не знаю никого более подходящего на роль Кириархеи, чем вы.

Это было больше, чем имела бы она с Семионом, который ясно дал ей понять, что после смерти Панарха Геласаара ее задачей будет царить в кругах высшего света, не вмешиваясь в военные или правительственные дела, относящиеся исключительно к его компетенции. Брендон, в свою очередь, не менее ясно дал понять, что они будут не только царствовать, но и править совместно.

Но этого ей было недостаточно.

Ваннис сделала несколько глубоких вдохов и, пользуясь тем, что они висят одни в крутящемся цилиндре между искусственными небом и землей, спросила:

— А как же Вийя?

Он мягко посадил аэрокар на подушку, и двигатели с тихим воем умолкли. Последняя клавиша отключила и пульт — в темноте Ваннис видела только белый камзол Брендона и силуэт его головы. Но она знала его голос и слышала, как он старается говорить ровно, чтобы не показаться откровенным — дружески, чтобы избежать интимности.

— Не знаю, согласилась ли бы Вийя мириться с ограничениями, связанными с титулом Кириархеи. Если нам доведется встретиться снова, мы, я надеюсь, будем жить вместе. Но я не могу оставить вас здесь как своего врага, Ваннис. Правительство у нас совсем новое, ситуация шаткая — я должен видеть в вас союзницу, хранительницу и попечительницу до окончания войны.

Многолетнее обучение не смогло помешать чисто человеческой реакции.

— А тем временем будете гоняться за своей рифтершей, которая хочет быть с вами в постели, но не в совете.

Брендон вздохнул, откинув голову на спинку кресла.

— Самое важное для человека в высшем и духовном смысле — это специфические черты его удовлетворенных желаний. Разве вы не вслушивались в подтекст речей во время приема рифтерской делегации? Кое-что там предназначалось для Дулу высшего круга — для вас.

Итак, Элоатри снова оказалась права. Ваннис крепко прикусила губу и промолчала.

— До того, как покинуть Артелион в день своей Энкаинации, я подумывал о том, чтобы найти рифтеров и переманить их на свою сторону, если получится. Вийя это знает, а я знаю другое: если бы она думала, что я способен забыть свой долг ради постельной партнерши, она выкинула бы меня из своей койки прямо в вакуум. В свое время она собиралась освободить одного из своих, Локри, если Панархический суд вынесет ему приговор. Освободить или умереть.

Ваннис подумала о тренированных десантниках, охраняющих зону лишения свободы, вспомнила черные глаза и должарский выговор Вийи — и содрогнулась. Да, Вийя вполне способна сознательно подвергнуть свою жизнь смертельной опасности. Но раньше Ваннис не приходило в голову, что ее мотивом может быть преданность, а не просто склонность к насилию.

— Почему же тогда она бросила вас?

— Она не верит, что я смогу изменить Панархию так, чтобы в ней нашлось место для рифтеров. Или, скорее... — он поднял голову, и его профиль обрисовался на фоне черной стены позади аэрокара, — она не позволяет себе надеяться на это. Жизнь сделала ее недоверчивой. Пойдемте?

Стена снова закрылась, спрятав аэрокар. Они вышли на садовую дорожку, и Ваннис снова услышала поющие голоса, неутомимые в своем бдении. Пламя свечей просеивалось сквозь кружево вековых папоротников.

Ваннис усталыми глазами следила за движением огненного круга. Она подвела итог, и на нее нахлынул гнев, под которым таилось отчаяние. Она перестала следить за ходом игры, но Брендон не перестал — и полностью обставил ее этим своим предложением.

Он высказался ясно. Она будет Кириархией, но не женой. Не будет старинного венчального обряда с обетом нерушимой верности и обменом кольцами, как у Геласаара с Иларой.

Он знал о ее планах с самого начала и теперь сделал ловкий ход, противопоставив ее эмоции честолюбию.

Шах и мат.

— Еще кофе? — спросил он. — Ночь будет длинная...

Чьи-то голоса поблизости прервали его. Они оба оглянулись, и Ваннис снова заметила, что он напряжен не меньше, чем она.

— Прошу прощения. — Арторус Ванн вышел на террасу и поклонился. — Сообщение от адмирала Фазо — Хуманополис просит допустить его к гиперрации.

Брендон снова резко повернул голову, взглянув на Ваннис, которая принудила себя сохранять спокойствие, ничего не выдавая ни лицом, ни жестами. В его глазах она прочла не торжество, а озабоченность.

«...Вы не узнаете этого, если будете принимать обладание за любовь». Не он обставил меня, а я сама. Он в самом деле думает, что я люблю только власть.

С молниеносной быстротой она перебрала в уме то, что предшествовало его предложению. Да, он хочет покинуть Арес, но это не значит, что он бросает Панархию на произвол судьбы, — он просит ее, Ваннис, заменить его на посту. Он не осуждает ее политические амбиции и признает ее цели достойными. Его предложение основано не на холодном расчете игрока, а на душевной щедрости — он верит ей и полагается на неё.