— Бори идут на это добровольно, — пояснила Седри. — Так они доказывают свою преданность должарским господам. А после они, конечно, избегают заводить отношения с другими, нормальными людьми, и семьи у них не бывает.

— В то время как для бори семейные узы очень важны, — задумчиво произнес Монтроз.

— Поэтому у катеннахов нет фамилий. Только имена, словно у малых детей, — сообщила Седри.

— Не могу представить, чтобы у Барродаха хоть когда-нибудь была семья, — пробормотала Марим, опершись подбородком на руку. — Таких, поди, в инкубаторе выводят. — И она добавила, тряхнув кудряшками под общий смех: — Ладно, Тетрис, показывай свои знаки.

Седри учила их сигнальному коду бори, пока из пульта не вырвался статический разряд. А вскоре после этого вернулась Вийя.

Вид у нее, как и в первый раз, был бледный и изнуренный, эйя же нисколько не утратили своей обычной энергии. Проходя мимо Иварда, они что-то просемафорили ему.

Он ответил им, тоже знаками, и повернулся к Вийе, рухнувшей на койку рядом с ним. На какое-то время их взгляды слились, потом Вийя посмотрела на Жаима, разминавшего руки, и на миг закрыла глаза. В другом ответе он не нуждался. Она легла лицом вниз, и Жаим, оседлав ее, стал массировать мускулы ее шеи и плеч.

Даже если учесть, что у должарианцев, привыкших к тяжелой гравитации, мышечная ткань плотнее, чем у жителей других планет, ему казалось, что он мнет стальной трос.

Но Жаим был терпелив и много замечал, хотя высказывался не часто. Занимаясь уланшу, он научился заодно массировать чакры и снимать боль. Чтобы понять один жуткий эпизод своей жизни, он взялся учить должарский и продолжал свои занятия, пока оставался один в анклаве. Он уже многое понимал, но ни разу еще не заговаривал с Вийей на языке ее предков.

Сейчас он это сделал.

— Теперь у нас канун Каруш-на Рахали.

Краем глаза он заметил, как Седри, поморщившись, решительно перешла на другую сторону комнаты. Слишком честна, чтобы подслушивать.

Вийя не сразу ответила — но они знали друг друга много лет, а Жаим говорил очевидные вещи, только когда хотел открыть тему.

Он молча двигался вдоль ее позвоночника, захватывая лопатки. Она сказала:

— Страх, испытываемый бори и прочими нижними чинами, и похоть власть предержащих могли бы заново убить Норио Данали, доживи он до этого дня.

Жаим пораздумал над ее ответом. У Вийи, как и у всех, бывали свои настроения, но ярче всего ее должарианство проявлялось тогда, когда ее преследовали собственные, персональные призраки. В такие периоды она не терпела никаких намеков на свои слабые стороны.

Но он должен был знать, намерена ли она выйти на охоту — и, что еще важнее, позволит ли сама поохотиться за собой.

Он попробовал зайти с другой стороны:

— Кстати, о бори — не говорили ли Моррийон или Барродах, какая участь ожидает нас в это время?

— Нет. Самым слабым ничего не грозит — остальным лучше забаррикадировать двери.

Она не сказала, останется она с ними или нет.

Жаим в нерешительности поглаживал ее сильную, покрытую шрамами спину. Ивард, все так же сидевший на койке, встретился с ним глазами. Он молчал, но Жаим чувствовал его беспокойство. Может, Ивард тоже понимает по-должарски? Или смысл разговора ясен ему благодаря его телепатическому контакту с Вийей?

В соседней комнате высокими голосами защебетали эйя, произнося какие-то ритуальные фразы. Ивард, улыбнувшись, проделал тремя пальцами тройственное движение, и Жаим понял. Не одному ему дорого благополучие Вийи — Единство тоже сделает для нее все возможное по своей неосязаемой части.

Придется ему пока что удовольствоваться этим.

Маленький круглолицый человек ангельски улыбался с большого стенного экрана. Красноречивая гладкость лба над вздернутым носом указывала, что он репортер «новостей» — но на этот раз ведущий интервьюер 25-го канала не имел при себе айны

Сейчас знаменитый Ник Корморан не задавал вопросы, а рассказывал сам.

— Это жилой сектор номер пять, — говорил он, прохаживаясь по периметру скромного сада. — До последнего времени, на протяжении семисот лет своего существования, он был известен как Пятый блок. В отличие от усиленно охраняемого Первого блока, где в основном содержались гражданские лица, совершившие тяжкие преступления, и Второго блока, предназначенного для военных преступников, три оставшихся блока послужили пристанищем яркой коллекции нежелательных элементов, от Крисархеи несколько веков назад до более современных мятежников.

До недавнего времени здесь помещалась часть команды корабля, чье название знакомо всем на Аресе и скоро будет знакомо всей остальной Тысяче Солнц — а именно «Телварны». — Сделав паузу, Ник открыл дверь в скромную жилую секцию. — Вот здесь они и жили. Теперь их квартира служит временным жильем для двух семей беженцев, которые любезно разрешили нам пройти.

Открыв дверь комнаты, Корморан продолжил:

— Здесь, как я сказал, жила только часть команды. Кок Монтроз и механик Жаим входили в штат Панарха и обитали в анклаве. Был еще связист, бывший Дулу, именовавший себя Локри, — все время до судебного процесса он провел в Первом блоке по обвинению в убийстве. — Он прошел в почти голую комнату, где видны были только пульт и аккуратно заправленная койка. — Здесь жила и работала капитан «Телварны». Она и еще одна программистка, отставной коммандер Флота, проникнув глубоко в ДатаНет, не только нашли настоящих убийц, но и свергли высокопоставленный триумвират, пытавшийся отнять власть у нового Панарха.

Ник закрыл дверь и подошел к следующей.

— В этой комнате помещались эйя, существа с планеты, где людям больше не разрешается садиться. Насколько нам известно, двое эйя, входившие в экипаж «Телварны» — и, очевидно, имевшие темпатическую связь с ее капитаном, — это единственные представители их расы, покинувшие свою планету.

Он прошел к третьей комнате.

— Здесь жил мальчик-подросток, в чей организм проник геном келлийского архона — Старейшины расы — во время рейда «Телварны» на Артелион. Он — первый человек, выживший после подобного случая.

Корморан облокотился на спинку стула, серьезно и доверительно глядя на зрителя большими, влажными карими глазами.

— Для обыкновенной шайки преступных элементов эти рифтеры слишком тесно связаны с одним из самых влиятельных... правительств в нашем сегменте галактики. Речь, естественно, идет о нашем. — Корморан вышел из квартиры. — Они спасли — или, по другой версии, похитили — Крисарха Брендона нур-Аркада, доставили его в Мандалу, где никто из рифтеров еще не бывал, спасли там гностора Омилова; они завладели загадочным урианским артефактом, который десять миллионов лет хранился на Храмовой Планете в системе Парадиза, а затем потеряли его. Вот то, что нам известно. Мы знаем также, что Крисарх во время этого знаменитого рейда на Артелион подарил капитану бесценный предмет, именуемый Камнем Прометея.

Другим лицам все вышеперечисленное принесло бы достаток и высокое положение, но команда «Телварны», видимо, не пожелала занять место в структуре Панархии. А теперь они и вовсе исчезли, — с улыбкой развел руками Корморан.

Лейтенант Осри Омилов отвернулся от экрана, убавив звук до минимума.

— Они как-то добрались до флотских записей и узнали, что «Телварну» в космос послал мой отец, а вы отозвали обратно. Пока это все, что они знают. Хотите послушать?

— Нет необходимости, — ответил Брендон хай-Аркад, ныне Панарх Тысячи Солнц. Простой голубой камзол без всяких украшений показывал, что он желает держаться на заднем плане, и признаков нервозности он не проявлял. — Возможно, им известно не только это — но это все, что они говорят.

Осри подавил желание вытереть влажные ладони о свой свеженький мундир.

Меньше чем через час начнется эксперимент по уничтожению гиперреле, доставленного на Арес рифтерским капитаном Лохиэль Маккензи. По его результатам будет видно, сможет ли атака десантных катеров на Пожирателя Солнц принести успех. Они оба будут присутствовать: Брендон — во флотском испытательном центре, Осри — в лаборатории «Юпитер», как официальное лицо по связи Флота с отцовским проектом. Лично для него исход эксперимента мало что значил, но он чувствовал сухость во рту и брожение в животе.